сегодня, — это продолжить заниматься своим любимым делом, то есть журналистикой. А так как ты считаешь, что это не мое…
— Я так не считаю! — эмоционально отрицает Эрик. — Я такого тебе никогда не говорил. Я просто… — возводит глаза в ночное небо, как будто пытается сформулировать мысль, — Алина, я лишь хотел сделать свой телеканал более успешным, вывести его на «первые кнопки» и из-за своих каких-то сексистских предрассудков решил, что такая красивая девушка, как ты, не может нести в массы новости о политике или кризисе. Ты не единственная, кого я уволил, поверь. И сейчас, анализируя все свои действия, я могу сказать, что женщин я уволил намного больше, нежели мужчин, хотя и их головы тоже полетели. Это я к чему? А к тому, что твое увольнение не отменяет твой профессионализма, а говорит лишь о том, что у твоего руководителя есть проблемы в понимании работоспособности женского пола против мужского. И он твердо убежден, что слабый пол проигрывает в этом поединке.
Смотрю, как его съедает чувство вины, и в какой-то степени рада, что он умеет сожалеть о своих необдуманных, импульсивных поступках.
— А еще, черт! — Эрик отворачивается от меня, делая пару шагов прочь.
Что это с ним? Что за реакция?
— Алина, когда ты спасла меня тогда, — тихо начинает он свою исповедь, — я был уверен, что это все подстава. Ну не может хрупкая блондинка, рискуя своей жизнью, спасать простого мужчину, если, конечно, она не знает, что он богат. Когда очнулся в больнице, все казалось подозрительным, ведь последнее, что я помню, — как возвращался из Европы, чтобы принять на себя полномочия гендиректора. Отец хотел в кругу семьи подписать бумаги, а после на собрании акционеров их предоставить. Но все пошло совсем не так, как мы планировали. В меня врезалась тачка, из нее вышли двое мужчин, они подошли ко мне с извинениями, а после — пустота. Очнулся, а передо мной красотка распинается, что меня похитили, а она меня спасла. Ну, Алина, — Эрик наконец поворачивается ко мне и берет за руку, — посмотри на это со стороны, разве не выглядит все это подозрительным?
Пожимаю плечами.
— Не знаю, возможно…
— Вот и я подумал, что, возможно, меня обманывают и хотят нажиться. Поэтому я как можно быстрее свалил из больницы. А когда выходил оттуда с охраной, увидел, что докторишка зажимал тебя у стены, и тогда мои опасения, что вы действовали заодно, чтобы просто подзаработать, подтвердились. Скорее всего, вы действительно вызволили меня из лап похитителей, но ради своих целей. А потом я ждал, когда ты позвонишь. Но ты этого не делала. Я даже имени твоего не знал. Сим карта оказалась оформлена на женщину значительно старше…
— Ой, и правда. Симку мне мама купила, я тогда в больнице курс восстановления проходила, поэтому мама пошла в магазин.
— Да, это я сейчас знаю, а тогда… тогда я был уверен, что это левый номер. И вы меня хотели просто обдурить. А ты все не звонила… После был суд с твоей мамой. Отец отправил меня и Элен как представителей компании. И вдруг там я вижу тебя. Моя теория с одной стороны разрушилась, а с другой окрепла. Ты появляешься везде, привлекая мое внимание… явно рассчитывая завлечь меня. А когда встретил тебя в своем дворе, моя крыша совсем съехала. Я посчитал, что ты совсем перешла все границы дозволенного. Открыто следишь за мной. Но и тут ты меня продинамила. Феерично раскидала деньги по моему офису. А после произошел вообще беспрецедентный случай: вместо того, чтобы требовать от меня денег за спасение, ты выплатила сумму, назначенную судом, за свою мать.
Эрик проводит по моему лицу пальцами, оглаживая, даря ласку…
— Продала свою тачку, лишилась удобства, лишь бы не быть мне должной…
Эрик наклоняется ко мне и нежно целует в губы. Поцелуй выходит мимолетным, но таким мягким, что хочется прижаться к нему и крепко обнять. Что я и делаю.
— Моя маленькая независимая девушка, — целует меня в макушку. — И насчет работы… Извини, я не должен был тебя увольнять.
Такое ощущение, что Эрик исповедуется передо мной, открывая мне свою душу.
— Прощу, при условии, что впредь ты не лезешь в мои дела с работой: не нанимаешь меня, не увольняешь, не советуешь. В общем, тема работы у нас с тобой — табу, до тех пор, пока я сама его не отменю. Согласен?
— А с чем связано такое строгое условие? То есть я хочу сказать, что мы же можем просто общаться, советоваться, я не знаю, если тебе нужно.
— Нет, Эрик! — произношу твердо.
Я для себя все решила, и если он уважает мое мнение, то должен согласиться.
— Алина, пойми, сейчас, когда мы в отношениях, ты можешь воспользоваться всеми моими ресурсами, понимаешь?! Тебе надо только что-то захотеть, и ты это уже получишь. Я готов работать в твоей команде, лишь бы у тебя все получилось…
— Стоп, хватит! Эрик, неужели ты не понимаешь?! Я хочу всего достигнуть сама! Сама! Я знаю, что я смогу. И тут только твой выбор: быть рядом и помогать мне морально, просто болтая со мной обо всем на свете, кроме работы, или же… — обрываю фразу, потому что не хочу ее произносить.
— Что? Каким будет твое условие? — он взбешен, глаза выдают его с головой, там сейчас такое непонимание и отрицание моих доводов, что он еле сдерживается.
— Или же… — опускаю голову и произношу твердо, но тихо, — или же мы расстаемся, и ты наблюдаешь все мои взлеты и падения со стороны.
— Даже так, Алина!? Не ожидал, право, не ожидал, что у меня появится девушка на несколько часов…
— Дочка?! — слышу за спиной.
Оборачиваюсь и вижу маму, и рядом с ней — мужчину. На улице уже полночь, и хоть и фонари горят, все же его лица не рассмотреть.
— Мама?!
— Ты что здесь делаешь в этот час? Тем
