— Дерьмо! — выругался Джеймс. Но это слово не отражало всей глубины его отчаяния и злости на себя, однако оно единственное пришло ему на ум.
День уже клонился к вечеру, но здесь, на севере, летом темнеет поздно. Кон полдня беспокойно метался по дому, в конце концов, оказался в библиотеке. Лоретта и Беа оставались наверху, в детской, Кон надеялся, они целиком и полностью погружены в свои планы отъезда.
Джеймс все еще не вернулся домой, и Кон беспокоился. Он теперь, должно быть, умирает с голоду, ведь одной гордостью сыт не будешь. Нико и Томас пошли искать его, чтобы мальчик мог, наконец, поужинать.
Кон пообещал себе, что даст сыну время на то, чтобы тот простил его, но не был уверен, что мальчик его простит. Никакого времени на свете не хватит, чтобы преодолеть пропасть, разделившую их.
Когда сам Кон был мальчиком и что-то его расстраивало или тревожило, он шел прямиком к Лоретте. У Джеймса же никого нет…
Он почувствовал обжигающую боль в груди и подумал: можно ли умереть от разбитого сердца? Теперь, когда половина правды открылась, у них с сыном имелся шанс найти какой-нибудь путь друг к другу.
Но если ничего не получится, то тогда и жить не стоит. Лоретту он потерял, а Джеймса у него, в сущности, никогда и не было.
Кон своими же руками вырыл себе яму. Выбор, сделанный им в двадцать, отравил то будущее, которое могло бы быть у него с единственным сыном.
Сердце Кона сжалось. Он сделал с Джеймсом то же самое, что сделали с ним. Со своей злостью на дядю и Берриманов он справился еще несколько лет назад. Гордость его была ранена, любовь отнята. Но он слишком много повидал на этом свете, чтобы считать себя центром вселенной.
Он регулярно писал Джеймсу, но намеренно сделал из себя кочевника без постоянного адреса. Возможно, половина писем, которые он отправлял, затерялась или пришла с большим опозданием. Марианна, быть может, настраивала мальчика против него, и кто мог винить ее за это? Кон бросил ее и, хуже того, бросил своего сына.
И теперь Джеймс тоже бросил его. Кон оторвался от своих меланхоличных мыслей и увидел Беатрикс, застывшую в дверях.
— Можно мне войти, милорд?
— Конечно, Беа. Мне приятно видеть тебя здесь.
— Кузина Лоретта сказала, что мы уезжаем завтра, а не во вторник. Я просто пришла попрощаться. И поблагодарить вас. Я чудесно провела время. — Она застенчиво улыбнулась.
Она была такой хорошенькой с этими своими медными волосами и тронутыми легким загаром щечками — совсем другой ребенок по сравнению с тем, какой он впервые увидел ее.
— У меня идея, Беа. Я бы хотел подарить тебе портрет моей мамы, но только после того, как его почистят и отреставрируют.
На лице Беатрикс промелькнуло выражение нерешительности.
— Вы уверены, лорд Коновер? Может, не стоит этого делать? И мама, и папа… в общем, картина довольно большая, а наш дом маленький. Боюсь, ее некуда будет даже повесить.
— Уверен, твоя кузина Лоретта сможет держать ее для тебя в Винсент-Лодж, пока ты не вырастешь и у тебя не появится собственный дом. В том старом коттедже полно места. — «И она сможет смотреть на портрет, когда соскучится по тебе».
— Спасибо, лорд Коновер. Это очень великодушно с вашей стороны. Вы ужасно добры, но…
Он услышал невысказанный вопрос «Почему?».
— Я знаю, ты очень много значишь для твоей кузины. Она так радуется, когда ты приезжаешь к ней в гости. Она… она мой старый друг, как тебе известно. Я знаю ее еще с той поры, когда она была девочкой…
Это было слишком уж близко к правде, но Беа восприняла его слова совершенно спокойно.
— Я тоже давно знаю Джеймса, но мы никогда не были так близки, как вы с кузиной Лореттой. Хотя здесь, в Стенбери-Хилл, мы здорово подружились. Я хочу попрощаться и с ним до следующего года. Где он?
Кон поморщился.
— Боюсь, мы с ним немножко повздорили. Ничего серьезного, — солгал он. — Он скоро будет дома, я уверен.
Внезапно он усомнился в правдивости своих слов. Джеймс не скоро будет дома. Прошло уже несколько часов, и солнце опустилось за горы… Но сына все еще нет. Может, он убежал?
Кон вскочил:
— Извини меня, Беа, но я только что вспомнил кое о чем важном.
Беа сделала книксен:
— Конечно, милорд. До свидания и спасибо еще раз. Я увижу вас в школе в этом году?
Нет. Это было бы все равно, что воткнуть в себя ржавый нож.
— Посмотрим. Возможно, я буду слишком занят. Может даже, снова уеду за границу.
— О! — Она выглядела разочарованной. Кон был благодарен за эту крупицу привязанности.
— Сегодня ложись пораньше. Завтра на рассвете Нико отвезет вас.
Как далеко мог уйти Джеймс? Надо сказать Араму, чтобы оседлал коня.
Беа шагнула вперед:
— Я бы хотела поцеловать вас на прощание, милорд.
Кон наклонился. Беа привстала на цыпочки. От нее пахло крахмалом и цветами. Первый и последний поцелуй его дочери, а он слишком встревожен, чтобы оценить это.
Когда Беа ушла, Кон поспешил на кухню. Джейкоб Картер, Сейди, Надия и Арам сидели за столом и заканчивали ужин. Сэм крутился рядом. На буфете стояли две накрытые тарелки Ника и Томаса.
— Они еще не вернулись?
— Нет, милорд. — Арам взглянул на него.
— Я думаю, Джеймс убежал.
— Нет! — вскрикнула Сейди, побелев. — Он разумный мальчик. Он не мог совершить такой глупости.
— Не знаю, Сейди. Сегодня он был доведен до крайности. Ему же всего одиннадцать, Бога ради.
Джейкоб Картер был уже на ногах.
— Мы найдем его. У меня в комнате есть карта имения. Каждый возьмет на себя определенный участок. У нас в запасе несколько часов светового дня.
— Когда Нико с Томасом вернутся домой, покормите их и отправьте назад. С фонарями. Соберите все фонари и лампы, какие сможете найти, — велел Кон женщинам.
— Может, стоит подождать их? Узнать, где они его искали? — спросил Арам.
— Я не могу сидеть и ждать. Я сойду с ума. Арам, ты можешь оседлать моего коня? Я поеду по главной дороге. Если он идет пешком, я найду его. — Хотя это маловероятно с такой форой, какая была у Джеймса. А если кто-то подобрал его по дороге… Кон подавил стон.
Ну почему до него раньше не дошло, что Джеймс просто пропал?
Он должен найти Лоретту. Нужно рассказать ей о своих опасениях. Если они сегодня не найдут Джеймса, завтра она никак не сможет уехать.
А когда он найдет Джеймса… то крепко обнимет его, вместо того чтобы отшлепать. Поцелует. Если он, наконец, поцеловал свою дочь, то давно пора поцеловать и сына.
Лоретта была одна, сундук и коробки аккуратно составлены в углу. Одежда на завтра повешена на спинку стула. Она сидела на сиденье в оконной нише, устремив взгляд на окутанные голубой дымкой горы, зеленое пастбище и овец, когда Кон ворвался в комнату не постучав.
