– Наверное, у меня кружилась голова, когда я решил, что ты можешь быть управляющим, – кивнул Тринити. – Ты такой же, как Бен. Ваша парочка заговорит кого хочешь. Так что делают здесь эти коровы?
– Он сказал, что привел сюда коров, потому что нечего тебе было сажать их ему на шею. Слишком много заботы держать их в стороне от оврагов, находить для них воду, прогонять скотокрадов и кугуаров.
– Тогда он должен был их продать.
– Сказал, что с этим тоже много хлопот.
– Поэтому он перегнал их на расстояние нескольких сот миль через одну из худших пустынь в стране.
– Бену пустыни нипочем. Сказал, что ему они очень даже нравятся, если нет дождя.
У Тринити был такой вид, будто он готов свернуть шею своему управляющему.
– Я отдам ему половину денег, когда продам этих коров.
– Он так и думал, что ты это скажешь. Велел передать тебе, что открыл в банке счет на твое имя.
– Я отдам ему наличными.
– Сказал, что закопает их у тебя под крыльцом.
Тринити расхохотался:
– Получается, что я все-таки завел себе стадо. Теперь мне нужно раздобыть денег, чтобы привести в порядок постройки.
– Не возражаешь, если, пока ты будешь их искать, я заберу маленькую леди с солнцепека?
Тринити спрыгнул с коня и протянул руку Виктории, помогая ей спешиться.
– У этой маленькой леди есть имя. Она Виктория Дэвидж. Убийца, за которой я отправился, чтобы вернуть ее в Бандеру на виселицу. – И добавил, видя растерянность в глазах Уорда: – Я сделал ошибку. Она невиновна.
– Но ты все равно привез ее сюда?
– Она настояла. – Тринити рассмеялся, глядя на недоверчивое лицо Уорда. – Мисс Дэвидж решила, что пришла пора покончить со злосчастной неразберихой раз и навсегда. Она побудет здесь, пока я отыщу человека, который может доказать, что она не убивала своего мужа. Бен уже отправился на его поиски.
– Куда он поехал?
– В Увальде. Я должен встретиться с ним там через три дня. Он разыскивает Чока Джиллета. Слышал о таком?
– Нет.
– Как поживает Дьябло?
– Вредный, как всегда, – покачал головой Уорд. – Сам посмотри.
Тринити повел Викторию в сарай к стойлу у дальней стенки. Прохладный полумрак был очень приятен.
– Почему ты держишь коней в сарае? Отец никогда так не поступал.
– Мы держим внутри только Дьябло. Он жеребец и нападает на всех лошадей мужского пола, будь то жеребец или мерин.
От громкого посвиста у Виктории заложило уши. Великолепный вороной жеребец в дальнем стойле недовольно стучал копытом.
– Он дикий?
– Нет, просто сердитый. Я выиграй его у игрока, который сам выиграл его у какого-то конезаводчика с Востока. Он чуть не забил его до смерти, пока я его не забрал. Он позволяет мне положить на него седло, но буквально безумеет, если кто-нибудь пытается на него сесть.
– Что ты будешь с ним делать?
– Приручу его. Надеюсь.
– А если не сможешь?
– Пущу на племя. Я заработаю состояние, продавая жеребят от него. Не подходи слишком близко. Он кусается.
– Ты ведь не укусишь меня? Правда? – промурлыкала Виктория, обращаясь к жеребцу. – У меня был такой же, как ты. Только он любил, чтобы я на нем скакала. Я ездила на нем каждый день.
Тринити стоял напряженно, готовый оттащить Викторию от Дьябло. Однако, к большому его удивлению, голос Виктории, казалось, успокоил жеребца. Она даже протянула к нему руку сквозь решетку. Дьябло попятился, но не попытался на нее напасть!
– Кажется, у тебя есть особый подход к лошадям, – промолвил Тринити. – Он ведь не подпускает к себе никого, кроме меня.
– Он не злой, – проговорила Виктория, отступая от стойла. – С ним просто очень плохо обращались. Если будешь приручать его медленно, он научится тебе доверять.
– Я это и делаю, – кивнул Тринити, выходя с ней из сарая. – Но он отнесся к тебе лучше, чем к кому бы то ни было. Возможно, ты сумеешь мне помочь. Это займет твое время, пока меня не будет.
Они не обсуждали его отъезд, и Виктория вдруг поняла, что они вообще ничего не обсуждали. За исключением смертного приговора, нависшего над ее головой, они разговаривали лишь о вещах совсем малозначительных.
Это следовало изменить. Пока он был всего-навсего бродячим ковбоем, пока он был всего лишь охотником за вознаграждением, который вез ее обратно в Бандеру, то, что он делал, было для нее не важно. Но все изменилось за время их долгого путешествия.
Она знала, что любит его. Она знала, что хочет провести с ним остаток жизни. Но она не знала, каковы его чувства к ней. Она не знала, что он думает насчет женитьбы. После той ночи откровенностей он никогда не упоминал о Куини. Она не знала, сможет ли он когда-нибудь забыть Куини.
Если бы она знала, как справиться с призраком Куини!..
Она думала, что даже если та умерла, это не решит проблему. Тринити переживал, что ему не удалось наказать ее за преступление. Так что если она умерла, получалось, что она избежала его мести. Чувство вины перед отцом заставило его выбрать профессию, которую он ненавидел.
Виктория поклялась, что поможет ему покончить с этим.
Дом настолько не изменился, что Виктории показалось, будто она шагнула в прошлое.
– Это же наша мебель! – воскликнула она, входя в северную гостиную, известную как «дамская гостиная». Ее гостиная. – Я помню, как сидела здесь каждое воскресенье, поджидая папочку, чтобы идти в церковь. Банк продал дом со всей обстановкой, за исключением нескольких вещей, которые я забрала в «Тамблинг-Ти».
– Далтоны продали его точно так же, лишь бы избавиться от обузы.
– Твоему отцу тоже с ним не повезло. Зачем ты его купил?
Тринити на минуту задумался.
– Наверное, потому, что это было единственное место из нашего прошлого, которое отец мог назвать своим собственным. Наш дом на Тринити был смыт весенним паводком, так что в Колорадо не осталось места, которое я мог бы назвать родным домом.
Виктория подошла к одному из окон. Оно смотрело на север, в сторону Сан-Антонио.
– А что ты собираешься делать со мной, пока будешь искать Чока?
– Я рассудил, что тебе будет спокойнее, если ты останешься здесь, в привычном месте. И конечно, я не хочу, чтобы судья Блейзер или шериф узнали, что мы вернулись. Пока я не найду Джиллета.
– Можно мне осмотреть весь дом? – попросила она.
– Разумеется. Мне нужно еще кое-что проверить, но думаю, ты в любом случае захочешь пройтись по нему одна.
Он был прав. У нее было чувство, что это больше ее дом, чем его. Ей не понадобится много времени, чтобы заново освоиться в нем, несмотря то, что привычные вещи больше ей не принадлежали.
Она чувствовала себя юной девушкой, вернувшейся домой после долгого путешествия.
