Леся, держи себя в руках. Это просто натурщик. Очень живописные у него части тела. Внимательно посмотри и пойми, на сколько, он пропорциональный.
Такое разочарование появилось на лице моего фиктивного мужа, когда я с невозмутимым лицом стала его мерить пальцами, прищурив один глаз.
– Хюдо, тьфу, жовник, – он прикрылся полотенцем обратно. Поднял глаза на мой декоративный натюрморт. Из его поганого рта вырвалась матерщина, которая характеризовала мою работу, как нечто ужасное. При этом маты он произносил на чистом русском языке.
Я пальцами запечатала его в рамочку. Решено. Напишу портрет.
– Баран необразованный, это искусство!
Я не обиделась. С быдло встречалась часто.
– Как назваль мэна? – угрожающе спросил он, и уставился, как баран на новые ворота, накреняя чёрную голову вниз.
– Бяря-я-яшек, – проблеяла я. – Тупоголёвый баряшек. Свали из моей квартиры!
– Ну, всё, Леська, ты доигралась.
Даже голос изменился. Я опешила, во все глаза уставилась на него.
7
– Так это всё розыгрыш? – я чуть не задохнулась от возмущения. – Издевался так?! Не подходи!
Но он подошёл. У него руки, как у меня ноги.
– Грех не стебануться, – заржало оно. – Хорошенькая, сил моих нет.
– Слушай…уходи нафиг из моей квартиры, – злилась я.
Но Даяру моя злоба только повод для веселия, как собственно его грозная морда для меня.
– Я здесь буду жить, – рычал Даяр, наступая на меня. – С женой своей!
– Это же фиктивный брак?! – возмущалась я, пятясь назад.
Наткнулась спиной на свой мольберт и вытянулась по декоративному натюрморту.
– Я реальный мужик, с реальными желаниями и брак у меня реальный. Если не хочешь жить в этой квартире, она между прочим дерьмовая, то переедем.
Этот взгляд!
Взгляд, вызывающий желание склониться и подчиниться. Что-то запредельное. Выбивающее из равновесия, сражающее наповал своей строгостью и верховенством. Завораживающее главенство, которое не терпит пререканий.
Леся… Беги, Леся! Хватай, что есть и беги от него!
– Не получишь…, – я должна была хоть как-то постоять за себя. – Ни моей квартиры, ни меня…
– Мне твоя квартира даром не нужна, – усмехнулся Даяр, продолжая приближаться. Прижал меня к холсту. Неожиданно улыбнулся во всю пасть. – Давай дружить, Олеся Перепёлкина. Птенец.
Вот стою я перед ним и чувствую, как полотенце на его бёдрах приподнялось.
И стало мне страшно.
Я ударила его по лицу. Даяр не ожидал такого, тяжело вздохнул, потерев свою щёку.
– Не надо приближаться, не стоит приставать, – кошкой зашипела я.
– А то что? – тихим шорохом спросил он, прищурив свои страшные глаза.
– Ты насильник?
– Я твой муж.
И тут началась драка.
Он хотел обезвредить меня, перехватив руки. Но с реакцией у меня всё нормально, я мгновенно ему в волосы вцепилась. И не смог он меня от себя оторвать. Бить не стал, начал щекотать в районе талии, забравшись руками под широкую кофту.
А щекотки я до ужаса боюсь!
Я заорала во всё горло. Не желая отпускать его густые волосы, поджала ноги, оторвав их от пола. Повисла на волосах Даяра всем своим весом.
Он, конечно, щекотать перестал и ухватил сильными руками меня за талию. Но…
Боднул мой шедевр, пробив тупой башкой холст насквозь. Переломал рамку и вообще мою дипломную работу повалил вместе со мной и мольбертом на пол.
Крик перешёл в жалобный скулёж. Я пыталась собрать воедино свой натюрморт. Вся жизнь пролетела перед глазами, точнее последние четыре года учёбы, которые должны были закончиться дипломом. Но, похоже, закончится скандалом с фиктивным мужем и горючими слезами.
Меня затрясло от горя. Мне так нравилась моя работа, я с таким желанием и вдохновением её писала, что в этот момент не холст был разорван на куски, а сердце.
Слишком тонкий холст, слишком тонкая рамка. Всё изящное и хрупкое одним разом разломало громадное, злое животное.
Дрожащими руками, я взяла лоскутки ткани.
– Леся, – мягко позвал Даяр, присев на корточки рядом со мной. – Не расстраивайся… на набережной такого барахла за бесценок можно купить...
– У меня завтра диплом. Это была дипломная работа, – обречённо простонала я. – Ты уничтожил меня.
Он потянул меня вверх, пытался заглянуть в глаза. От него пахло кофе и пеной для ванны. Воняло полным непониманием и неспособностью вникнуть в моё горе.
Грубое животное, безмозглое и некультурное. Оно ворвалось в мою жизнь и растоптало её.
Я размякла, и Даяр ослабил хватку. А ещё в дверь позвонили.
Я, прихватив свою сумку, уныло, обошла валяющиеся вещи напротив ванны, и поплелась открывать.
Подлая засранка! Именно она меня ввергла в этот хаос, внесла в мою жизнь полный ад. Ещё и деньги ей за это заплатили.
Ритка вошла в прихожую всё в том же новом платье. До конца лета не снимет. Она обомлела, рассматривая ковёр под ногами. Уставилась на чёрное пальто, что висело на вешалке и мужские туфли.
– Лесь, – удивлённо посмотрела на меня. – Кто у тебя?
И тут началось представление.
Вышел в халате Даяр, но запахнул его не полностью. Грудь с волосками и наколками, рукава засучены.
– Жина, это что за полный луна?
– А это моя подружка, – я зло посмотрела на Ритку. – Звони, муж мой, друзьям, пусть быстро приезжают.
У Риты отвисла челюсть. Она была не в курсе за кого я вышла замуж, и так же, как и я, наивно полагала, что фиктивный муж не придёт ко мне жить.
Даяр - животное впечатляющее. Оно одним взглядом так пугает, что хочется сразу ласты отбросить.
– Заходи дорогой! – расставил руки в стороны Даяр и двинулся к Ритке, которая сошла с лица и сильно побледнела. – Сейчас Абдул, Мухамед и Руфат приедут! Винё, шашлик привезуть, тебя любить будут.
– Заходи, подруга, – я рывком швырнула её к Даяру, но весовая категория у Риты солидная, поэтому она спокойно дёрнулась из моих рук и, спотыкаясь на своих каблуках, выскочила из квартиры, как ошпаренная.
Воцарилась тишина.
– Трусливая у тебя подружка, – усмехнулся мужик и ушёл в свою комнату.
В свою!!! У него теперь есть своя комната! В моей квартире. Двустворчатые двери с потемневшими стёклами не закрыл, чтобы мелькать передо мной в неглиже.
Придурок! Мало баран, ещё и мудак в полной красе.
– Лесь, птенец, давай тебе ремонт сделаем? – спрашивал он из комнаты, как будто ничего не произошло. Как будто давно знакомы или вообще любовники и друзья с детства.
– Иди к чёрту, животное, – расстроилась я и вышла из квартиры, взяв ключи от новой двери.
У меня никого нет в этом мире. Но что касается живописи, то есть один святой человек, который всегда меня поддержит. И я очень надеялась, что он вышел из запоя. Завтра же диплом.
8
Олег Андреевич всегда носил рубаху в клеточку и чёрные брюки. У него были седые волосы сосульками до плеч и белоснежная борода. Стеклянными, светлыми, как ясное небо глазами, он смотрел на меня с самым глубоким сочувствием.
Про мужа я ему не рассказала, а про натюрморт всю душу наизнанку вывернула. И он плакал со мной. Слёз не было, а сострадание на лице отобразилось такое, что я хотела броситься к нему в объятия, как к самому дорогому человеку.
– Лисёнок, налей мне рассола в стакан, – сказал препод и поковылял вглубь мастерской.
Я, тяжко вздохнув, пошла к столу, где в гранёный стакан вылила рассол из трёхлитровой банки домашних солёных огурчиков, и украсила коктейль зонтиком укропа.
Со стаканом в руках я прошла за Олегом Андреевичем. Он залез в какие-то такие дебри, что пыль стояла столбом. Разорил склад старых картин. Вытащил на свет работу. Два на два метра, не меньше. Поднял холст над головой и стал пробираться обратно ко мне.
Он установил полотно на мольберт и принялся скидывать с него слой старинной пыли. На картине был нарисован декоративный натюрморт. Не такой, как у меня. Да ещё и маслом.
