Когда Кэтлин спросила Паоло, не сможет ли синьорина ди Рини помочь ей в поисках исчезнувшей внезапно Арлетт, он лишь пожал плечами и покачал головой, улыбаясь с сожалением.
— Мне жаль, синьорина, но Бьянка так же ничего не знает о местонахождении Арлетт, как и я. Поверьте, мы бы рады вам помочь, но боюсь, не в силах. Да и сестра ваша не обязана была информировать нас, куда направляется.
— То есть вы даже не имеете представления, в Италии ли она вообще?
— Ни малейшего.
При этом Бьянка взглянула на брата, как отметила Кэтлин, весьма благосклонно. Она лишь качнула головой, потом поднялась и направилась к ним.
— Мисс Браун, — заговорила она, — вы так похожи на свою сестру, что всякий раз, глядя на вас, я испытываю шок. — Она грациозно присела, сложив руки на коленях. — Сколько времени вы предполагаете пробыть в Венеции?
— Вообще-то понятия не имею.
Бьянка задумчиво рассматривала свою сигарету, потом разогнала рукой дым, словно тот мешал ее общению с юной англичанкой.
— Должно быть, жить в отеле довольно скучно, — заметила она, — особенно когда путешествуешь одна.
Кэтлин молча кивнула.
Брат с сестрой переглянулись, и Бьянка неожиданно нежно улыбнулась и предложила:
— Почему бы вам не переехать к нам? — Кэтлин даже усомнилась в правильности услышанного. — В палаццо так много места, что просто смешно вынужденно жить в отеле; к тому же мы все-таки чем-то связаны благодаря вашей сестре. Если бы тетушка была жива, она бы обязательно настояла на том, чтобы вы приехали сюда.
— Это очень любезно с вашей стороны, синьорина, — запинаясь, ответила Кэтлин, — но в отеле мне достаточно удобно. Собственно, удобнее и быть не может. — Она подумала с определенной толикой цинизма, что, если бы Бьянка ди Рини увидела квартиру на Кромвель-роуд в Лондоне, которую она делила с матерью и которую обе недолюбливали после загородного дома, который у них был в бытность ее отца ворчестерским священником, она бы не удивилась, что современный венецианский отель со всей своей роскошью и налаженным механизмом — только плати! — потряс Кэтлин своим комфортом.
Бьянку это не убедило, и она сделала новую попытку.
— Но такой юной особе не стоит страдать из-за гостиничных неудобств, — запротестовала она, — и если вы еще не знаете языка…
— Я немного говорю по-итальянски, — ответила Кэтлин скороговоркой.
— А! — Нетерпеливым жестом Бьянка загасила сигарету в пепельнице. — Но вы не говорите свободно и потому в некотором смысле уязвимы. А здесь так много всего, что Паоло и я могли бы вам показать. Знания туристов о Венеции всегда ограниченны. Мы же можем показать вам Венецию изнутри, как она есть. Если вы не торопитесь домой в Англию, можете оставаться здесь сколько пожелаете…
Эдуард Морок поднялся, пересек комнату и, подойдя к ним, заговорил довольно решительно, извинившись, что прервал их беседу.
— Боюсь, мне пора, и если мисс Браун собирается доставить мне удовольствие препроводить ее в отель…
Бьянка нетерпеливо отмахнулась от него.
— Эдуард, — сказала она, — я отказываюсь тебя отпускать, нам с тобой еще о многом надо переговорить. А сопроводить мисс Браун может Паоло — он ведь и так собирался это сделать, правда, Паоло? — обратилась она к брату.
— О чем речь, — подтвердил тот и, подставив руку, помог Кэтлин подняться. — Пойдемте, мисс Браун, вы ведь не откажете мне в удовольствии проводить вас? А Эдуард с сестрой обсудят личные проблемы. Так мы идем?
Кэтлин почти с мольбой оглянулась на Эдуарда — ей и в голову не приходило, что она может вернуться в отель с кем-то другим, — но тот, после короткого колебания, сделал выразительный жест, отпустив ее на волю судьбы. Она почувствовала, как покраснела, словно ее вверили кому-то менее достойному, и, повернувшись, чопорно ответила графу:
— Благодарю за любезность.
Утром она проснулась от ворвавшегося в спальню солнечного света. После бессонной ночи — что было для нее, засыпавшей, едва голова касалась подушки, необычно — она позволила себе просто полежать, рассматривая роскошную спальню. Комната была светлая, полная воздуха, достаточно современная. Но была в этом итальянском великолепии какая-то простота. Утонченно элегантные драпировки и такое же покрывало на постели, рядом с которой на тумбочке поблескивал белый телефон. Ванная была оборудована всеми современными новшествами, более всего ей нравилось большое зеркало, в котором она могла разглядеть себя под любым углом; в просторном гардеробе надежно хранилась со вкусом подобранная, правда немногочисленная совершенно новая одежда. В ящичке лежали перчатки и прочие мелочи.
Пока она нежилась, безоблачное синее небо заполнило все пространство окна и уже жаркое солнце залило светом обстановку и заиграло в зеркалах. Кэтлин знала, стоит ей протянуть руку и заказать по телефону завтрак, как она получит кофе с рогаликами и какие-нибудь деликатесы. Еще как-то смутно верилось в то, что вполне приличная сумма заперта в надежном сейфе.
Она могла бы оставаться и неделю, и две, и месяц, и ее неожиданная копилка не слишком бы опустошилась. Кэтлин припомнила, как в первый свой визит в палаццо ди Рини вчера, когда еще сама не понимала вполне отчетливо, что собирается сказать им, у нее как-то импульсивно вырвалось, что она получила недавно наследство. Вроде бы она сказала, что ей досталась «куча денег». Ну, для людей подобных им тысяча фунтов вряд ли будет представлять кучу денег, а для нее это настоящая удача. Работая в маленьком книжном магазинчике Лондона и получая скромную еженедельную зарплату, две трети которой она отдавала матери на пропитание, Кэтлин едва могла поверить своему счастью, когда малознакомая тетка скончалась, оставив ей в дополнение к тысяче фунтов несколько старомодных драгоценных ювелирных изделий и пару попугайчиков в придачу. Последние сами по себе явились источником развлечения, хотя ее мать, поблекшая, но когда-то очень красивая женщина, проводившая время за чтением библиотечных книг или за вязанием, возражала, поначалу очень резко, против того, чтобы присматривать за ними в отсутствие дочери. Что же касается драгоценностей, пара из них была вполне носительной, и Кэтлин взяла их с собой в вояж.
Ее мать, всегда обожавшая Арлетт, не возражала против поездки в Венецию… и даже воодушевилась этой идеей. Кэтлин разделила тысячу фунтов пополам, половину отдав матери, другую половину миссис Браун сочла справедливым оставить дочери на ее усмотрение. Но исчезновение Арлетт, бывшей четырьмя годами старше Кэтлин, очень тревожило мать. Если бы поездка в Венецию результатов не принесла, было бы неясно, что же делать дальше, но что-то предпринять было необходимо, хотя независимая Арлетт и не одобряла чрезмерного интереса к своим делам.
