Глаза ее невольно скользнули по атлетической фигуре собеседника. Даже под джинсами и рубашкой навыпуск было видно, что на нем нет ни унции жира.
Скрывая смущение, Дженифер шагнула вперед и потянулась к поводьям. Но Саймон не спешил разжимать руку.
— А ответ на мой вопрос? Это ваша лошадь?
— Да, — ответила она, тряхнув головой. — И что дальше?
Саймон обвел рыжего жеребца взглядом истинного ценителя.
— Великолепные стати. — То же самое, разумеется, можно было сказать и о хозяйке лошади. — Вы часто ездите верхом?
— При каждой возможности. — Дженифер посмотрела ему в лицо. — Чтобы хоть ненадолго забыть о кухне, развеяться. Во всех смыслах. Чтобы не сойти с ума.
— Вы могли бы найти себе работу и получше.
— Кажется, вы повторяетесь.
— Так вы же не внемлете.
— Жизнь не так проста, как вы, судя по всему, думаете… сэр.
Уж если кто на свете и знал, что жизнь весьма не простая штука, так это он. Но Саймон сказал совсем о другом.
— Простите, пожалуй, я и впрямь бестактен, — произнес он. — Просто не могу представить, что вы так и будете прозябать здесь год за годом, когда вокруг открываются такие широкие горизонты.
— Да, я уже поняла вашу точку зрения.
— И я прошу прощения за Джима, — продолжал Саймон. — Он не так уж плох, просто ему нельзя напиваться, а он напивается каждый вечер.
— Я умею справляться с такими, как он.
— Это заметно.
— Со сливками вышло случайно.
— А у вас чудесная гнедая кобылка.
Дженифер ошеломленно уставилась на него, потом понимающе кивнула и рассмеялась. Саймон еще раньше понял, что у нее красивые глаза и ноги, теперь же добавил к этому перечню достоинств и все остальное. Хотя «красивая» — слишком затертое слово, чтобы передать всю прелесть этой женщины, ее гибкую грацию, природное достоинство и горделивость, нежный шелк кожи, сияние черных волос. И уж никакими словами нельзя было передать ту чувственность, сексуальный призыв, что она, сама того не подозревая, излучала.
Ну не безумие ли? Мало ли красивых женщин Саймон встречал на своем веку. Отчего же ни одна из них не волновала его до такой степени? Он полагал, что давным-давно потерял восприимчивость к их чарам… Да так оно, конечно, и было. А если сердце его и готово вырваться из груди, так это из-за бессонной ночи. Дженифер тут абсолютно ни при чем.
— Я даже не знаю вашей фамилии, — отрывисто произнес Саймон.
— А вам и не обязательно.
Он с широкой улыбкой протянул руку.
— Саймон Ричардс.
Дженифер и не думала подавать ему свою.
— Я вам уже говорила, что персонал не должен быть с клиентами запанибрата. Если кто-нибудь увидит нас здесь, у меня будут крупные неприятности.
— Н-да… Жаль, у вас под рукой нет взбитых сливок.
Лицо молодой женщины вновь осветилось лукавым весельем, однако не надолго. Саймон понял, что умирает от желания заставить ее еще раз засмеяться, — так волшебно преображалась она в эти секунды! Но как этого добиться?
— Кстати, — он все-таки взял ее за руку, — как ваш порез?
Дженифер не ответила. Маленькая рука в его ладони была напряжена.
— Джим поставил вам синяк, — ровным тоном заметил Саймон.
На этот раз он безошибочно распознал чувство, что промелькнуло в ее глазах. Страх. Чуть ли не паника.
— Пустите… Мне пора!
— Почему вы меня боитесь? — спросил Саймон.
— Не знаю… То есть нет, я не боюсь вас! Да и с какой стати мне вас бояться?
Саймон глядел на ее побледневшее, застывшее лицо. На виски, где выступили капельки пота. Как ему хотелось губами снять их, провести кончиками пальцев по тонкой загорелой шее вниз, туда, где в треугольном вырезе кофточки виднелось начало нежной ложбинки меж грудей… Саймон прервал полет фантазии — эти мысли могли завести слишком далеко. У него и так уже начало поднывать внутри.
Он много раз испытывал желание, но никогда еще такого жгучего. Инстинктивного и необоримого. Всепоглощающего.
— По-моему, вы самая красивая женщина, которую я только видел, — с подчеркнутой бесстрастностью сказал Саймон.
Если он ожидал, что Дженифер смутится или будет польщена, то просчитался. Лицо ее вспыхнуло — но не от удовольствия или смущения. От гнева. Рывком выдернув у него поводья, молодая женщина вскинула голову.
— В самом деле? Быть может, тогда вы понимаете, отчего я вынуждена носить эти уродливые очки? Чтобы такие, как вы, не делали мне дешевых комплиментов.
— Я сказал чистую правду.
— Ну да. А у меня чудесная гнедая кобылка, — насмешливо передразнила она.
— Дженифер, красота — не преступление.
— Возможно. Но при такой работы, как моя, существенный недостаток. И наш диалог это только доказывает.
— Вы судите обо мне по другим!
— Что, будете отрицать, что пытались со мной флиртовать?
В каком-то смысле она была права: на внешнем, поверхностном уровне он и впрямь флиртовал с нею. Саймон старательно изгнал из голоса даже намек на какое бы то ни было чувство.
— Вы очень красивая женщина. И мы оба это знаем.
Дженифер прижалась щекой к шее лошади.
— Ненавижу лесть.
И вдруг на Саймона снизошло озарение, столь сильное, что он не мог сдержаться. Выпалил, как мальчишка:
— Да вы ведь тоже меня хотите! Так же сильно, как я вас! Вот чего вы боитесь!
Казалось, все кругом замерло. И Саймон, и Дженифер — оба словно оцепенели. Наконец жеребец шумно фыркнул, нарушив чары.
— Вы с ума сошли, — прошептала она.
И это тоже была чистая правда. Иначе как сумасшествием его поведение не назовешь.
— И все же я прав. Верно?
— Ничего подобного! Это вы мне прохода не даете, а не я вам. А все потому, что я простая официантка. — Саймон был потрясен тем, сколько горечи прозвучало в этой короткой фразе. — Я здесь, только свистни. Такая доступная. Дешевая. В самый раз для вас: захотели — пришли, захотели — ушли. А мне деться некуда…
— Мои чувства не имеют никакого отношения к вашей работе, — горячо возразил Саймон.
— Ну да. Конечно. — Молодая женщина мотнула головой, отбрасывая волосы за спину. — Вы спрашивали мою фамилию? Я Дженифер О'Конноли. А моего мужа зовут Питер О'Конноли. Он местный почтальон. Кстати, скоро тут проедет, как раз по этой тропинке. Развозит почту в дальние коттеджи.
Саймону показалось, будто его нокаутировали.
— Вы же не носите кольца! — прохрипел он.
Молодая женщина гордо подняла голову.
— Оно слишком дорогое. Старинное, с бриллиантами. Не надевать же его на работу… или на прогулку.
Неужели она говорит правду? Дженифер, словно не ведая о душевных муках и сомнениях своего собеседника, смотрела на него прямым, открытым взглядом — воплощенная искренность. Но что там, за этой искренностью? Вызов? Или отголоски той паники, которая читалась в ее взгляде еще недавно?
