Утром Макс проделывал процедуры и поспешно уходил, а вечером, как правило задерживался подольше. Первые дни кормил, приносил продукты, задавал много вопросов о работе Киры, увлечениях, отдыхе. О себе говорил мало. Неугодные вопросы со стороны Киры пропускал. Виртуозно, как скрипач.
Пить кофе по утрам и ужинать вечером стало привычным делом, а регулярные звонки и SMS на мобильный с напоминанием о таблетках — приятным бонусом.
Лечил добрый доктор Киру терпеливо и нежно. От его манипуляций, особенно последние пару дней, девушку скручивало от желания секса сильно и безжалостно. Своим томным и до ужаса приятным голосом Максим разжигал ее, как искра сухой хворост. Зачем, спрашивается, ему надо постоянно говорить одобряющие нежности? Он, как врач, точно знает, с какого момента ей стало небольно. Но нет. Он продолжает эту карательную терапию, доводя Киру до воспаления теперь закусанных губ.
— Кир, поставь чайник. — Вваливаться как к себе домой стало его привычкой. Это бесило девушку и, в то же время, заставляло радоваться. Максим, как обычно, с порога сразу пошел в ванную. Мыть руки — это непреложное правило. Чистоплюй хренов.
Хозяйка отвлеклась от ленты в Инстаграмм и пошла исполнять приказание своего свалившегося на голову (пардон! на задницу) наказания.
— Отлично! Уже бегаешь, — сделал веселое заключение Макс и уселся на стул в ожидании горячего гостеприимства.
— Уже два дня бегаю. Твоими молитвами, — парировала Кира и прикусила язык. Вот точно знала, что получит в ответ.
— Уверена, что ими? — засмеялся доктор.
— Максим, стыдно должно быть, — упрекнула девушка и налила гостю чай.
— Стыд я излечил еще на первом курсе Меда. — То, что смутить его невозможно, Кира поняла еще в первый день. Знаем. Проходили. — Ты готова?
— Как всегда. — А вот ее смутить — как «два пальца об асфальт», что сейчас и демонстрировал Максим.
— Неси сюда мазь, — от просьбы врача девушка забыла, как дышать.
— Сюда? — недоумение вытягивало лицо, а щеки обожглись пламенем гиены огненной. Одно дело чинно и по-медицински лечить пациента на кровати, а другое вот так запросто проводить мероприятие на кухне. Игрища какие-то!
— Есть разница? — удивился Максим. — Хорошо. Сам принесу. Готовься.
— Макс! — возмущение испугом неизбежного плескалось в глазах Киры.
— Миссионерка. Идем, — примирительно успокоил доктор и взял ее за руку. — Можно подумать, на кухне я увидел бы что-то новое.
— А чай? — От его слов Кире хотелось окопаться, как кроту. Спрятаться подальше. Себя она боялась больше всего. Держаться в рамках «пациент-доктор» удавалось все хуже.
— Думаешь, мои губы могли бы вместо стакана с чаем припасть к твоей попе? — хитро хмыкнул Максим, слегка наклонив голову. — Это же непрофессионально, Кир. Я не такой.
— Паразит. — Теряя терпение, Кира закрыла глаза и постаралась посчитать до десяти. Провокации стали совсем откровенные. — Извращенец.
Быстро забрав мазь с прикроватной тумбочки, добрый доктор развернулся и подтолкнул Киру в гостиную.
— Давай к столу, — скомандовал Максим.
— Не смотреть! — тут же поставила условие пациентка.
— Обещаю, — хмыкнул доктор.
— Я буду следить, — пообещала Кира.
— Я даже встану сбоку, — издевался нахал, откручивая крышку тюбика с мазью.
Девушка сняла трусы и уперлась в столешницу руками, расставляя ноги и отставляя задницу назад, насколько позволял позвоночник. Собравшись с духом, глазами уставилась на своего мучителя, всем видом показывая, что вопрос смотрин в глубины закрыт. Не обсуждается! К хуям правила врачевания и последнего осмотра!
Максим не спасовал и принял регламент, глядя прямо в глаза Кире. Уголки его губ слегка приподнялись вверх, придавая лицу вызывающую самоуверенность. Это бесило, нервировало и… возбуждало. А ведь его пальцы еще даже не касались ее. Испытание на прочность могло для Киры провалиться в любой момент. Уже было желание наброситься на его губы — и черт с ней, с жопой!
Дьявольским светом светились глаза соседа, поглощая и подчиняя Киру без слов. Он окутывал, нежил и в то же время будоражил каждую клетку. Невозможная истома разливалась по венам, лишая разум воли и рассудка.
— Ты же знаешь, что я сейчас буду делать? — вкрадчиво, тихо, будто выдохнул в ухо… спросил врач. — Или мне привычно проговорить свои действия?
— Знаю, — девушка нервно сглотнула. Почему-то она ясно осознала, что допишет историю Тана и Сун.
Пальцы Максима бережно обмазывали задний проход скользкой мазью. Он не торопился, продолжая смотреть в глаза Киры. Лечение явно затягивалось на первой своей ступени. В теле девушки разыгралось настоящее сражение: хотелось податься еще больше назад, чтоб касания стали чуть ощутимее и даже значительно внутри, но разум бился в истерике, взывая к здравому смыслу, крича в подкорку черепа: «Прекратить! Это надо прекратить! Скажи этому немецкому сантехнику валить к хуям!».
В какой-то момент, не разрывая зрительного контакта, Максим придвинулся теснее, и тут же его палец мягко и легко вошел внутрь. Выдохнула Кира непроизвольно и сильнее прикусила губу. Он заставлял ее плавиться, словно воск от огня. Медленными поступательными движениями он проворачивал палец, погружая его все глубже. Возбуждение Киры нарастало стремительно и неотвратимо. Она поплыла. Взгляд расфокусировался, затуманился. Голова стала тяжелой, ноги слабыми и ватными. Тело зажило своей жизнью, осторожно подаваясь бедрами на руку Максима.
— Хочу тебя… — неожиданно для себя прошептала Кира и облизнула сухие губы.
— Хорошо на лечение реагируешь, — ухмыльнулся доктор, а взгляд потемнел, стал распутным, томным. — Я заждался…
***
Дальше для Киры все разворачивалось как в самых любимых мелодрамах. Максим затянул в такой поцелуй, что карусель в голове девушки закружилась со страшной силой. Сладко. Требовательно. Ненасытно. Страстно. Так, как никто до него. Своим языком он ласкал рот настойчиво, исследуя, дразня, играя. Кира отвечала, раскрывалась, позволяла и… таяла, превращаясь в первородный грех. Как они оказались в спальне, и вытаскивал ли Максим при этом свои пальцы из ее задницы — осталось загадкой. Но побывали эти волшебные руки за ночь везде. Впрочем, как и другой, не силиконовый, настоящий, горячий и нужного размера орган. Поправочка: многострадальный зад доктор берег и даже на уговоры не поддался, сказав строго и четко» «Нельзя! — потом сжалился и добавил: — Не раньше, чем через неделю».
Макс постоянно шептал самые непристойные и волнительные слова, восхищался, заботливо уговаривал и успокаивал, а Кира отвечала через свое прерывистое дыхание, через стоны и крики в его губы, тело, пах… где бы ни был рот в этот момент.
— Господи, как ты свалился на мою голову, Макс… Бедовый мой… Красивый… Сказочный… Страстный… — ей хотелось говорить, не переставая. Выплеснуть всю бурю эмоций и чувств к тому, кто стал важнее всего. — Мечтала о тебе… Даже в моих снах только ты… Боже… Уже не представляю свою жизнь без тебя, слышишь? Мой… Ты только мой… Не отпущу… Никогда… Никто не нужен кроме тебя, Макс, слышишь?
Он слушал, сжимал сильнее, гладил волосы, снова целовал, ловил ее слова и стоны губами.
— Кирочка… Такая открытая… Честная… Я с ума с тобой сойду, — от таких откровений девушке срывало крышу, как от урагана «Катрина». Она превращалась в один комок нервов, который от одного касания захлестывал волнами блаженства, удовольствия, безумия в лучшем его проявлении.
***
…Проснулась девушка в объятьях своего соседа. Во сне он выглядел моложе и безмятежней. Кира рассматривала его лицо. Любовалась. Желание обвести его контуры вибрировало на кончике пальцев, зудело, но будить свое сокровище не хотелось. Воспоминания о прошедшем безумии отдавались теплыми волнами внизу живота, а между ног слегка саднило с непривычки. Давно у нее никого не было.
— М-м-м-м, — сонно потянул Максим и приоткрыл один глаз. — Доброе утро, проказница.
— Пф-ф, — фыркнула смущенно девушка и тут же зарылась лицом в его грудь. — Доброе утро, доктор.
