Бросившись к зеркалу, проверить, не потекла ли тушь, Софи лишилась удовольствия увидеть, что она совершенно смутила Филиппа и он уставился на нее с растерянным видом.
— Пустить слезу, когда рациональные аргументы исчерпаны… — его голос слегка дрогнул, — испытанный способ. Но должен признать, что не думаю, что это ваш стиль.
— Что вы можете знать о моем стиле? — вспыхнула Софи.
— Не понимаю, почему вы так агрессивно настроены. Просто я восхищался тем, что скорее назвал бы вашей искренностью и реализмом. Поверьте, нелегко воспитывать ребенка, когда он собственный, но, когда чей-то еще… Словом, никто не сможет любить чужого ребенка так же, как своего…
Софи протестующе выставила вперед руку. Если она послушает еще хоть немного подобной чуши, то взорвется!
— Мне жаль прерывать вас, но вы не ответили на мой вопрос. У вашего племянника есть ребенок?.. Да, кстати, я не согласна почти со всем, что вы только что сказали, — заявила она Филиппу со слегка надменной улыбкой.
— Не сомневаюсь.
— Да, не согласна, — повторила она в ответ на его реплику. — Я думаю, что вы говорите ерунду.
— И вы конечно же изложите свое видение этого вопроса? — не удержался Филипп.
Софи вскипела.
— Не надо далеко ходить за примерами. Множество людей становятся чудесными родителями для детей, которые генетически не имеют к ним никакого отношения! — горячо возразила она. — Ребенок нуждается в любви и безопасности, и я не думаю, чтобы имело значение, кто дает ему это. Теперь вы можете ответить, есть ли дети у вашего племянника?
В воздухе повисло напряженное молчание, прерываемое только возбужденным дыханием Софи.
— Нет, у него нет детей, — наконец, произнес Филипп.
Все-таки был предел тому, как далеко он мог зайти в попытке очернить племянника и сделать его менее привлекательным в качестве предполагаемого жениха.
Софи облегченно вздохнула, но через мгновение озадаченно посмотрела на собеседника. Если нет никакого ребенка, к чему тогда весь этот разговор? И тут ее осенило.
— Но у вас есть.
Она не смогла бы объяснить, почему сказала это. Филипп определенно был не похож на женатого человека.
— Люк рассказал вам о Мишель?
Софи покачала головой.
— Нет, всего лишь догадка… Не то чтобы это мое дело… — добавила она, пожимая плечами. Розалин была права: пора бы ей прекратить говорить первое, что приходит в голову.
— Вот тут вы угадали.
Да он, похоже, потешается надо мной, подумала Софи. Ее зеленые глаза сузились. Да, ношение обручального кольца должно быть узаконенным требованием по отношению к мужчинам, особенно к таким, которые выглядят стопроцентными холостяками. Как этот!
— И что же, ваша жена тоже против того, чтобы Люк женился?
— Я не женат.
О, он был по горло сыт женщинами, которые только и мечтали, как бы изменить эту ситуацию, и которые полагали, что могут требовать места в его сердце, демонстрируя, какой совершенной матерью для Мишель могли бы стать.
— Просто для справки. У меня никого нет, есть только я и Мишель.
Софи совершенно не знала, как реагировать на его явную насмешку. Позиция Филиппа была предельно ясна: в его жизни нет места другим женщинам помимо дочери.
— Какая жалость, — драматично вздохнула она. — Но у меня все силы уходят на то, чтобы преследовать вашего племянника.
Этот мужчина, очевидно, был настолько самоуверен, что искренне полагал, что ни одна женщина не в состоянии посмотреть на него и не подумать о свадебных колоколах.
Софи одарила Филиппа ободряющей улыбкой из серии «не теряй надежды».
— Но я уверена, что вам не составит труда найти кого-нибудь, кто, с удовольствием посмотрит сквозь пальцы на то, что вы отец-одиночка. — И на то, что вы сплошная головная боль, мрачно добавила она про себя. — Вы находите время заботиться о дочери, — едко продолжила Софи, — и играть роль няньки для племянника… кто же этого не оценит!
Далекий от того, чтобы быть выбитым из равновесия сладкоголосым сарказмом, Филипп посмотрел на нее так, будто увидел впервые. Искра любопытства, мелькнувшая в темных глазах, заставила Софи стушеваться.
— Как долго вы знаете друг друга? — спросил Филипп.
Чем больше времени он проводил в обществе этой колючей особы, тем меньше она походила на тех женщин, которых предпочитал Люк. Что-то здесь было не так, и он намеревался выяснить, что именно.
— Я совсем его не знаю, — ответила Софи, рассеянно пожимая плечами.
О чем только думала Розалин, связываясь с мужчиной, за которого решения принимает дядя, тем более такой, как Филипп Маршан? У этого человека есть дочь, нет жены, и он, кажется, доволен жизнью! Женоненавистник! А сестра, вероятно, потеряла рассудок от страсти.
— По крайней мере, вы начинаете это понимать.
Необычно теплая нотка одобрения в голосе Филиппа заставила Софи удивленно поднять на него глаза. Маршан внимательно наблюдал за ней, и от его пристального взгляда не возникло ощущения безопасности.
— Понимать — что?
— Влечение часто закрывает нам глаза на то, что мы несовместимы с объектом нашего желания…
Объект желания! В ее голове как будто что-то щелкнуло. Образы, которые появились, были настолько шокирующими, что Софи беззвучно застонала.
— …и даже если в душе мы знаем это и говорим себе, что… — Филипп нахмурился, почувствовав, что теряет нить рассуждений, поскольку увидел, что верхняя пуговица ее жакета расстегнулась и показался кружевной край бюстгальтера и кусочек кожи нежного сливочного цвета.
Софи подумала, что могла бы уже написать книгу о заблуждениях Маршана, и открыла рот, чтобы сообщить ему об этом, как вдруг ей пришло в голову, что это только подольет масла в огонь и спровоцирует ненужный спор. Такая идея была смехотворна… смехотворна и нелепа… Ее взгляд пробежал по загорелой шее и неизбежно остановился на сильном, страстном рте…
О Господи!
В один момент мысли Софи стали расплывчатыми и бессодержательными, и она снова выпалила первое, что вертелось на языке. Да уж, Розалин определенно была права, когда заявляла, что сестра сначала говорит, а потом только думает.
— Жизнь была бы намного проще, если бы секс считался лучшей основой для долгосрочных отношений!
Воображение услужливо снабдило Филиппа яркими зрительными картинами племянника рядом с женщиной с каштановыми волосами и зелеными глазами, и мышцы его живота непроизвольно сжались.
Сдавленный звук привлек внимание Софи к худощавому, загорелому лицу Филиппа.
— Вы что-то сказали?
— Вы имеете в виду, что не чувствуете к Люку ничего, кроме вожделения?
