— Да. И у желания есть еще одна особенность. Оно возобновляется постоянно.
— Правда? — Эта мысль ее так поразила, что Сара не заметила, как Дуглас ведет ее к обсерватории.
— Конечно. Я могу это подтвердить. До того как я увидел тебя, меня согревали мысли о прошлой ночи. Теперь памяти недостаточно.
— Да?
Он знал, что потеряет самообладание, если не возьмет ее. Сейчас и здесь. Он перестанет жить, и человек, каким он был — выносливый, упрямый, сосредоточенный, — дрогнет или просто рассыплется в прах.
Когда они дошли до двери, Сара подняла на него глаза, в чертах ее лица сквозило понимание и тревога, будто она на пороге большого открытия.
— Ох, Дуглас, то же самое происходит со мной, — мягко сказала она, почти лишив его мужества.
Он заколебался, сдерживая себя в последний момент. Его разум, вечно предостерегавший и призывавший к благоразумию, и сейчас не молчал, но тело отвергало доводы рассудка, реагировало мощно, вздымая мужское естество.
— Я покажу тебе, как это бывает, — сказал он и повел ее в темноту обсерватории.
Сначала Саре показалось, что по стенам обсерватории стучат камешки.
Она прижала ладонь к нагой груди Дугласа, когда он, прервав поцелуй, поднял голову.
Они смотрели друг на друга.
— Что это? — спросила она.
Она внезапно почувствовала тишину, именно почувствовала, как будто отсутствие звука создало вокруг нее пустоту. Сара взглянула на приоткрытую дверь. Внезапно поток горячего воздуха швырнул их к стене.
Воздух почернел. Куски кирпичей грохотали по стенам так, будто какое-то разгневанное божество стучало молотом по обсерватории.
Выругавшись, Дуглас втянул Сару в глубь здания. Но взрыв был не единственной опасностью. Огненный шар, опалив траву, лизнул дверной проем, Дуглас сорвал полотно, закрывавшее сводчатый потолок, потом взобрался на полку и начал открывать крышу. Механизм был смазан, и она легко раскрылась.
— Идем, Сара.
С тошнотворной ясностью она поняла: они в смертельной опасности и должны выбраться из обсерватории.
Но с кринолином ей никогда не вылезти через отверстие. Она дергала и рвала завязки, пока они не поддались. Перешагнув свалившиеся обручи, она подхватила юбки и вскарабкалась к Дугласу.
Он переплел пальцы в импровизированную ступеньку, Сара поставила правую ногу на его ладони и ухватилась за его плечи, он поднял ее выше. Отверстие в крыше небольшое, но она сможет пролезть. А он?
— Я не вылезу, пока ты не пообещаешь, что пойдешь сразу за мной, — сказала она.
— Я буду рядом, — ответил он.
Сара выглянула наружу. Огонь шел по полям на запад, но они еще могли убежать.
Мгновение спустя Дуглас поднял ее еще выше. Она подтягивалась, упираясь локтями в медь крыши.
Грубые камни стен царапали ее пальцы. Маленькая железная лестница, встроенная в круглую крышу, была настоящей удачей. Сара сумела ухватиться за нее, спустила ноги и упала в траву, благодарная, что она такая высокая и мягкая.
Дуглас последовал за ней, и она обняла его, когда он приземлился рядом. Он встал и подхватил ее на руки.
У нее не было шансов возразить, потому что он поцеловал ее, заставляя замолчать, и понес из огня.
Дуглас нес ее сквозь толпу слуг. Сара уткнулась в его нагую грудь, каждый ее вздох, горячий и нежный, казалось, прожигал его плоть, словно она ставила на нем свое клеймо.
— Она в порядке, — буркнул он Томасу и прошел мимо Джереми Бичера и миссис Уильямс. Кивнув кухарке, он тихо сказал, чтобы остальные не слышали: — Можно прислать поднос в герцогские покои? Какие-нибудь фрукты и чай.
Кухарка кивнула и мгновенно исчезла в толпе.
Прижимая к себе локти, он шел к заднему фасаду Чейвенсуорта. Сара не была легкой, но и не была бременем, от которого он намеревался избавиться.
Дуглас указал подбородком на входную дверь, и стоявшие рядом лакеи поспешно открыли ее.
В доме он поставил Сару на ноги и прижался щекой к ее макушке.
— Ты действительно в порядке?
Ее рука легла ему на грудь.
— Да, — сказала она мягко, — думаю, да. — И еще я думаю, что не смогу людям в глаза смотреть.
Он отстранился и поднял ее лицо за подбородок.
— Сможешь. Ты — леди Сара Эстон.
— Но я никогда не появлялась перед слугами полураздетой.
— На тебе только кринолина нет, — улыбнулся он. — Корсет на месте. Так что держись увереннее. — Дуглас наклонился поцеловать ее. Он не упомянул, что ее губы порозовели и припухли, а щеки восхитительно зарделись. Любой, заглянувший в ее красивые серые глаза, понял бы, что ее недавно целовали.
Они начали подниматься по лестнице в свои покои, Сара тщательно придерживала юбки, без обручей волочившиеся по полу.
Герцог Херридж явно не обрадуется, узнав о взрыве.
Дуглас считал абсурдным ненавидеть этого заносчивого аристократа и спать в его кровати. Сравнивая бедность, в которой родился он, и привилегии, которыми наслаждался герцог, Дуглас легко предпочел бы жизнь свою жизни его светлости. У герцога нечего было перенять, и меньше всего — его отношение к дочери. Сара для него — просто товар, и герцог Херридж избавился от доставляющей проблемы единственной дочери в обмен на обещание алмазов.
Как будто Сара стоила мешочка алмазов.
Будь он женат долгие месяцы, а не несколько недель, Дуглас чувствовал бы себя безопаснее и объяснил бы Саре планы ее отца. Мало того, что их брак сомнителен из-за его причины, но Сара через столько прошла в прошлом месяце. Ей ни к чему знать о вероломстве отца.
Последние недели лишь подтвердили то, что Дуглас испытывал к ней с самого начала. Он хотел защищать и оберегать ее. Он хотел дать ей больше удовольствия, чем получить сам. Ночью, когда он не мог спать, когда грезы еще не могли захватить его, ему хотелось тихо говорить с ней во тьме. Он хотел рассказать ей, каково на самом деле быть Дугласом Эстоном из шотландского Перта. Он хотел поделиться с ней тем, чем не делился ни с одной живой душой, даже с Алано.
Если он уедет сейчас, то будет в Лондоне через два часа, поговорит с поверенным и по крайней мере успокоится относительно способности герцога расторгнуть брак дочери. Кроме того, должен быть какой-то способ выйти из соглашения с его светлостью.
Лучший вид на обсерваторию и западные поля открывался из покоев герцогини. Стоя на террасе, Сара наблюдала, как лакеи тушат траву у здания и там, где была печь. Огонь погасили, Дуглас руководил людьми. Алано и несколько мужчин вытаскивали из обсерватории алмазные рамки, остальные выносили бутылки и склянки.
