Тристрам, вошедший в этот момент в комнату, увидел взволнованное лицо Зары и услышал ее ответ: — Да, да, милый Мимо, я сейчас же еду!
И прежде чем Тристрам мог что-либо сообразить, она промчалась мимо него и, выбежав на улицу, вскочила в дожидавшийся ее таксомотор и уехала.
Когда Тристрам услышал имя «Мимо», его снова охватила слепая ярость. Мгновение он стоял, решая, что ему делать, затем схватил пальто и шляпу и выбежал на улицу к великому изумлению вышколенных слуг. На улице он подозвал другой таксомотор и вскочил в него, когда машина, в которой ехала Зара, уже скрывалась из виду.
— Поезжайте вон за тем зеленым таксомотором! — сказал он шоферу, указывая на едва видневшийся вдали автомобиль Зары. — Я дам вам соверен, если вы не упустите его из виду!
И погоня началась. Теперь он узнает, куда она ездит. «Мимо!». Это тот граф Сикипри, которому она телеграфировала. И у нее хватает наглости разговаривать со своим любовником из дома дяди! Тристрам был до такой степени вне себя от ярости, что если бы он застал Зару во время свидания с Мимо, то наверное убил бы ее. Его машина мчалась за зеленым таксомотором, не выпуская его из виду; они проехали несколько улиц, повернули на Ютенхам-корт-род, а оттуда на боковую улицу, как вдруг с громким треском лопнула шина, и автомобиль остановился. Тристрам чуть ли не с пеной у рта от бешенства увидел, как зеленый автомобиль повернул за угол, и ему стало ясно, что тот исчезнет из виду прежде, чем он успеет добежать до угла. Другого автомобиля поблизости не было, и Тристрам, кинув деньги шоферу, бросился бегом по улице и, добежав до угла, увидел, что зеленый таксомотор остановился у последнего дома. Ему удалось-таки проследить ее! Теперь уже незачем бежать, он может пойти потише. И Тристрам отправился к дому, перед которым стоял зеленый автомобиль.
Квартал, где находился дом, куда вошла Зара, был отвратительно грязным и зловонным. Тристрама охватило отвращение. Так вот где изысканная красавица Зара встречается со своим любовником! Этот скот, вероятно, болен, и потому у нее был такой взволнованный вид. Тристрам прошел раза два мимо дома по противоположной стороне улицы, затем решительно перешел ее и позвонил у двери. На звонок немедленно вышла маленькая неопрятная служанка.
Тристрам учтиво попросил, чтобы его проводили к даме, которая только что приехала. Девочка всхлипнула и попросила его следовать за ней. На лестнице она обернулась и сказала:
— Дело плохо, доктор, уж я знаю. У моей матери было то же самое, и после того как у нее лопнула жила, она прожила только один час.
В это время они дошли до двери мансарды и служанка, не стучась, тихонько открыла ее и, снова всхлипнув, доложила:
— Приехал доктор, миссис, — и Тристрам вошел в комнату.
Он увидел убогую, но очень опрятную комнату, в которой сейчас замечался некоторый беспорядок, и Зару, стоявшую на коленях у низкой железной кровати, на которой лежал ребенок. Мирко так исхудал за последнее время, что стал еще меньше, чем был, так что ему нельзя было дать больше шести лет. Он умирал. Зара держала его исхудавшую ручку, и на ее лице отражалась такая беспредельная любовь и такое глубокое страдание, что у Тристрама больно сжалось сердце. На полу, у кровати, валялось полотенце, смоченное кровью, как неопровержимое доказательство того, что у больного «лопнула жила», как сказала маленькая служанка. Высокая фигура Мимо, сотрясавшегося от беззвучных рыданий, виднелась в стороне, за кроватью, и слышно было только, как Зара шептала:
— Бедная моя детка! Бедный мой Мирко!
Она была так поглощена своим горем, что не замечала никого и ничего. Но вот умирающий ребенок открыл глаза и тихонько прошептал: «Мама».
В этот момент Мимо увидел у двери Тристрама и, подойдя к нему, прерывающимся голосом сказал:
— Ах, сэр, вы пришли слишком поздно! Мое дитя уже отдает душу Богу!
И в сердце Тристрама вдруг пробудились самые лучшие чувства. Перед лицом такой трагедии питать какое-либо злобное чувство было невозможно, и он, не говоря ни слова, повернулся и вышел. Когда он впотьмах спускался по узкой лестнице, до его слуха вдруг донеслись звуки скрипки — он сразу узнал «Грустную песнь», и его всего передернуло.
Мимо заиграл потому, что Мирко в это время открыл глаза и с трудом прошептал:
— Папа… Сыграй мне арию, которую любила мама… Я вижу, как она летит… на голубых крыльях… — лицо Мирко озарилось слабой улыбкой, он вытянулся и испустил последний вздох.
Очутившись на улице, Тристрам некоторое время осматривался вокруг, как слепой. Когда же он несколько пришел в себя, то первой его мыслью было, как помочь несчастной матери, у которой умирал ребенок; ибо Тристрам ни минуты не сомневался в том, что это ребенок Зары и что Мимо ее любовник. Разве ребенок не назвал ее «мама»? Так вот в чем заключалась трагедия ее жизни! Тристрам еще не разобрался в своих чувствах, он весь еще был под впечатлением удара. Единственное, что он сознавал, — что Заре необходима помощь.
Зеленый автомобиль все еще стоял у дверей, но Тристрам не подозвал его, ведь он мог понадобиться Заре. Он пошел вниз по улице, найдя свободный кэб, сел в него и приказал везти себя в свое прежнее помещение на Сент-Джемс-стрит. Ему необходимо было все обдумать на свободе.
Привратник очень удивился, увидев своего господина. Его не ждали, и комнаты его были не готовы. Но Тристрам сказал, что ему ничего не нужно, и поднялся наверх.
Он даже не заметил, что в камине нет огня и в комнате царит ледяной холод. Страдания его были так велики, что он вообще не замечал ничего вокруг. Пододвинув одно из больших, покрытых чехлами кресел, он сел в него и стал размышлять.
«Бедная, бедная Зара!», — было первой мыслью Тристрама, но затем его мысли приняли более суровое направление. Ведь этот человек, должно быть, был ее любовником еще до ее первого замужества! Ей теперь 23 года, а так как ребенку не менее шести лет, то следовательно, когда он родился, ей было всего 17 лет. Что за дьявольская душа была у этого субъекта, если он сумел соблазнить такую молодую девушку. Так вот, значит, в чем заключается ее тайна, и, конечно, Френсис Маркрут ничего о ней не знал! Одно мгновение у Тристрама промелькнула страшная мысль, что муж Зары вовсе не умер и что это он, но потом он быстро сообразил, что ведь мужа ее звали Владиславом, а этот человек назывался Мимо. К тому же, если бы мальчик родился в браке, ей не было бы надобности скрывать его существование. Нет, положение совершенно ясно — граф Сикипри стал ее любовником, когда она была еще девочкой, она скрывала эту связь и от своего первого мужа и нет сомнения в том, что и на этот раз вышла замуж для того только, чтобы иметь возможность помогать деньгами своему сыну и его отцу.
