— Представь, что меня здесь нет. — Он откинулся на спинку стула и взял чистый лист. — Представь, что ты в гареме султана. На дворе ослепительно светит солнце, но ты в затемненной, прохладной половине дома. К твоим услугам любая роскошь, потому что ты — любимица султана. В доказательство он подарил тебе это украшение.
Шарлотта потрогала ожерелье.
— Я была продана в рабство?
— О нет. Ты — наследная принцесса. Твой отец, король, получил за тебя несколько баранов. — Он увернулся от подушки, которую она запустила в него. — Правда, у тебя ужасно вспыльчивый нрав, но сегодня ты счастлива. Полна неги. Не гримасничай так. Я хочу увидеть естественную улыбку.
— Почему я счастлива?
— Потому что султан исполнил твое самое заветное желание. Да-да, вот лицо, которое я люблю. Эта загадочная улыбка. Скажи мне, чего ты просила?
— Свободы, разумеется. И не только для себя, но и для своих сестер в гареме.
Бэй покачал головой:
— Невозможно. Султан очень любит тебя, но он никогда тебя не отпустит. Кроме того, куда ты пойдешь?
— Я поймаю верблюда и поскачу в пустыню.
— Но там ты только попадешься в лапы кочевникам: по сравнению с ними твой шелудивый верблюд покажется тебе ароматным цветком. А их зубы? — Бэй передернулся. — Нет-нет, спасения нет. Просто откинься на подушки и дай волю своему телу и чувствам.
— Я не собираюсь быть игрушкой какого-то султана.
— Ты опять выглядишь сердитой. Вспомни, он предпочитает тебя всем другим. Он лично заботится, чтобы твои финики были слаще, твой вуали прозрачнее, твои драгоценности ярче. Султан здоровый, привлекательный мужчина. Воин.
— Мускулы — это хорошо, но есть ли у него мозги?
— Разумеется. Стихи, которые он слагает, восхваляя твои достоинства, заставляют всех других жен зеленеть от зависти, и сам Байрон хочет покончить с собой, зная, что ему никогда не сравниться с таким талантом. — Бэй получал удовольствие от этой игры, наблюдая за эмоциями, мелькающими на лице Шарли. Холодный дождь снаружи барабанил непрерывно, но они были далеко, в вымышленной чувственной гавани, теплой, экзотической, эротичной. Ресницы Шарли отяжелели и опустились. Он легко мог представить ее любимой женой султана. Легко мог представить ее своей женой.
Иисусе, откуда взялись подобные мысли? Ему надо выйти под дождь и остудить свое разгулявшееся воображение. Он сосредоточился на рисунке, добавив несколько штрихов к обстановке.
— Ну вот, открой глаза.
Шарлотта приподнялась и села. Она начала воспринимать слова Бэя всерьез, убаюканная теплом огня и мыслями о нескончаемой роскоши в каком-то воображаемом восточном дворце. Когда она бросала вызов его праздности, то никак не ожидала обнаружить этот его скрытый талант. Может, она и не была в восторге от вульгарных ангелочков на потолке в доме на Джейн-стрит, но Бэй определенно умеет рисовать.
Она разглядывала рисунок. Вальяжная наложница возлежит на диване под шелковым пологом. Блюдо со сластями стоит на низком, изысканно украшенном столике, и наложница выглядит так, словно уже полакомилась ими. Тело ее пышное и спелое, как финик.
— Я такая толстая! — вскричала она.
— Не говори чепухи. Ты идеальная. Женственная.
В голосе Бэя послышались оскорбленные нотки, и Шарлотта поспешила добавить:
— Я не критикую твою работу. Она прекрасна. Более чем прекрасна — бесподобна. Просто я не знала, что выгляжу… вот так.
Она выглядела не только пышнотелой. Она выглядела греховной. Глаза чуть приоткрыты, на губах играет улыбка кошки, съевшей канарейку. Такая расслабленно самодовольная, словно ее только что страстно любил султан, великолепный любовник. Возможно, лучший любовник во всем Дорсете. Или, точнее, в Оттоманской империи.
— Э… красиво. Очень лестно.
Бэй забрал у нее рисунок.
— Тебе не нравится?
— Нравится! Он чудесный, правда. Все детали выписаны так исключительно. Просто… эта женщина выглядит такой роскошной.
Он скептически вскинул бровь. Шарлотта торопливо продолжила:
— Я обыкновенная. Скучная. Совсем не такая роскошная. И, конечно же, моя грудь не такая большая.
Бэй взглянул на портрет, потом на ее грудь.
— Ну, не знаю. Мне кажется, я был предельно точен. Попробуем еще раз?
Шарлотта почувствовала, что покраснела до корней волос. Ей бы следовало сослаться на головную боль и закончить этот художественный эксперимент. И чего-нибудь поесть. Но после обильного завтрака, который она съела, Бэй не поверит, что она уже проголодалась. Сегодня утром у нее, наконец, проснулся аппетит. Скоро она растолстеет еще больше, если будет есть все, что готовит миссис Келли.
— Но на этот раз я хочу быть задрапирована. — Она знала, что это прозвучало раздражительно, но ничего не смогла с собой поделать. Это как-то неестественно, когда ты лежишь обнаженной среди бела дня, и довольно ухмыляющийся мужчина рисует тебя.
— Ну хорошо. Располагайся.
Шарлотта вернулась к кушетке. Она завернулась в штору как в саван и легла.
— Нет, нет и нет. — Бэй дергал и тянул до тех пор, пока не обнажились груди и половина живота. Он подпер ей щеку кулаком, подсунул подушки под локоть и разложил волосы. — Вот так лучше. Если тебе не нравится история про султана, выбирай сама. Скажи мне, кто ты.
— Я — Шарлотта, — проговорила она сквозь зубы. Костяшки пальцев впились в скулу.
— Что, обыкновенная, скучная женщина?
— Не будь таким противным. Я не могу говорить, моя рука должна оставаться неподвижной. — Она устремила взгляд на серый дождь и серое море.
— Ну хорошо. Значит, придется тебе доверить следующую фантазию мне.
Краем глаза Шарлотта видела быстрые движения руки Бэя, летающей нал альбомом, который лежал на коленях.
— Ты — женщина, дожидающаяся возвращения своего мужчины с моря. Его не было очень долго, и ты не уверена, что он вообще когда-нибудь вернется. Иногда по утрам, просыпаясь, ты чувствуешь себя слишком одинокой, чтобы вставать с постели.
Шарлотта слишком хорошо знала, каково это. Неделя перед появлением Бэя была ужасной.
— Ты хранишь все его письма и читаешь их, когда на тебя накатывает уныние.
Она резко повернулась, чтобы посмотреть на него, но он был поглощен работой и ничего не заметил.
— Он морской капитан?
— Вообще-то пират. Довольно известный.
— С женщиной в каждом порту, — сухо заметила Шарлотта.
— О, он предан тебе всей душой — пират-пуританин, если хочешь. Это рубиновое ожерелье — из зарытых на одном тропическом острове сокровищ. Он не может дождаться, когда приплывет домой и подарит его тебе.
— А где он сейчас? Накачивается ромом?
