– Тогда, полагаю, мне остается только доставить тебя в Бандеру.
– Я поклянусь, что это сделала Виктория.
– А я представлю Дору, которая поклянется, что ты говорил ей, будто Виктория этого не делала.
Это был выстрел наудачу. Реакция Чока убедила его, что он угадал верно.
Рука Чока рванулась к сапогу, и в ней оказался нож с шестидюймовым лезвием. Он застал Тринити врасплох, и они оба покатились по песку. Только превосходящая сила Тринити помешала ножу вонзиться в его горло.
Он ударил запястье Чока о камень, и нож вылетел из его руки.
– Черт побери! – воскликнул Чок. – Ты сломал мне запястье.
– Если бы мне не нужно было твое свидетельство, я бы тебя убил! – прорычал Тринити.
– Я никогда не стану свидетельствовать.
– Тогда, полагаю, мы подождем здесь, пока ты не переменишь свое решение.
– Но мне нужно к доктору. Ты, наверное, раздробил мне кость.
Тринити быстро оценил характер Чока. Полагаться на то, что этот тип расскажет правду, было нельзя. Он будет делать то, что сочтет наиболее для себя выгодным. Если Тринити попытается отвезти его в Бандеру – даже если до этого отведет его к врачу, – придется задержаться в пути вдвое дольше, чем он рассчитывал.
– Я заключу с тобой сделку, – сказал Тринити. – Если ты согласишься поклясться перед судьей, что видел, как Виктория уже отошла от Джеба Блейзера в тот момент, как его убили, я отвезу тебя к врачу.
– Я не стану говорить ни с каким чертовым судьей. Я хочу врача. – Он катался по песку, и запястье его висело под странным углом.
– По-моему требуется равный обмен.
– Провались в ад! – вопил Чок.
– Это звучит не слишком примирительно, – задумчиво произнес Бен, приближаясь к ним.
– Он говорит, что не поедет в Техас и не станет свидетельствовать в суде. Я предложил ему сделать заявление перед здешним судьей, но он отказался. Выходит, что нам остается отвезти его назад, как он есть.
Бен почесал в затылке.
– Наверное, тебе надо будет привязать его к лошади. И конечно, связать ему руки. Нельзя же допустить, чтобы он схватился за револьвер. – Бен осмотрел запястье Чока. – Может, оно будет и к лучшему. Держи запястье попрямее. Оно, на мой взгляд, малость кривое.
Чок протянул к нему руку и застонал.
– Если ты оседлаешь его пони, Бен, я поставлю его на ноги. Я хочу отправиться в дорогу прямо сейчас. Нам предстоит долгий путь.
– Я не поеду! – завизжал Чок. – Мое запястье нужно поставить на место сейчас.
– Пусть это тебя не тревожит, – утешил его Бен. – Если оно срастется неправильно, его будет очень легко снова сломать.
Чок заорал, когда они взгромоздили его в седло.
– Ну, ты сам виноват, – без всякого сочувствия произнес Бен. – Я говорил тебе, что если придется сажать тебя на лошадь, будет только хуже.
Когда Тринити связал Чоку руки, тот завопил еще сильнее.
– У тебя есть выбор: поговорить здесь с судьей и сегодня же попасть к врачу или поехать обратно в Бандеру и поговорить с судьей там. У тебя есть пять минут на раздумье.
– Ты... проклятый... сукин сын... – выругался Чок. – Я убью тебя.
– Не убьешь, если не вправишь свое запястье, – раздумчиво подсказал Бен. – Может, ты вообще не сможешь держать револьвер, не то что стрелять из него.
– Как мне дальше жить? – возмутился Чок. – Если я заговорю, я больше не получу денег.
Тринити хотелось придушить его прямо на месте. Значит, Чок все время получал деньги за молчание. Он шантажировал убийцу. Викторию приговорили к смерти, чтобы этот комок слизи мог до конца жизни наслаждаться бездельем.
– Кто убил Джеба? – требовательно спросил он негодяя.
– Я уже сказал, что не знаю.
– Думаю, нам надо сломать ему и второе запястье, – покачал головой Бен. – Просто позор, что они не соответствуют друг другу.
– Вы меня не испугаете.
– Скажи мне, кто убил Джеба, и мы не будем даже пытаться.
– Я вам не сказал бы, даже если бы знал.
Они сели верхом и поехали вниз по сухому руслу. Первый же шаг пони заставил Чока покачнуться в седле, что натянуло веревки на его запястьях. Чок завопил.
– Скажи мне, кто убил Джеба, и я развяжу тебе руки.
– Я не знаю.
– Думаешь, мы поверим, будто кто-то платит тебе деньги все эти годы, чтобы ты молчал насчет убийства, а ты даже не знаешь, кто это?
– Но это правда. Я не видел, кто это. Со мной говорили из кустов. Они сказали мне убираться прочь и никогда не возвращаться, если хочу остаться в живых.
– Голос был мужской или женский?
– Не могу сказать. Говорили свистящим шепотом.
– Как ты получал деньги? – поинтересовался Бен.
– Они просто начали приходить.
– Как они узнали, где ты?
– Наверное, также, как и вы. Они выехали из оврага наверх.
– Сколько?
– Не особенно много. Около пяти сотен в год.
– Почему тебя не убили, вместо того чтобы платить?
– Они не могли тогда. Там было полно людей.
– А позднее?
– Не знаю. Может, они посчитали, что если меня найдут мертвым, то поверят рассказу Виктории.
– Почему шериф не разыскивал тебя? Ведь Виктория сказала, что ты там был.
– Я уже получил свое жалованье и убрался. Некоторые видели, как я уезжал. Я вернулся только потому, что кое-что забыл. Может, они решили, будто Виктория назвала меня, считая, что они не смогут меня найти и опровергнуть ее слова.
– Это самая глупая история, какую я слышал в жизни, – покачал головой Бен.
– Но достаточно глупая, чтобы быть правдой, – признался Тринити. – Ближайший судья находится в тридцати милях отсюда. Ты поклянешься, что расскажешь ему все, что сейчас наговорил, и я отвезу тебя к доктору.
– А если они потом явятся за мной?
– Отправляйся в Аризонскую пустыню, – предложил Бен. – Я слышал, что это идеальное место для людей с избыточным весом.
– Я не знал, что ты хотел получить разрешение на отсрочку казни, – произнес Бен, когда они покидали дом судьи.
– И я не знал. Но когда он это предложил, я понял, что именно это может понадобиться. Судья Блейзер взбесится до чертиков.
– Ты едешь прямо сейчас?
– Да, и буду ехать всю ночь. Ты со мной?
– На этот раз нет. Я поеду помедленней. Для меня все это было слишком быстро.
– Ты вспоминаешь еще Калифорнию?
– Нет, – ухмыльнулся Бен, – но я думаю, не продать ли мне все и не начать ли работать на кого-нибудь. Я устал добывать себе пропитание.
– Ты ведь знаешь, что для тебя всегда есть место на «Демон-Ди».
– А сколько ты будешь платить?
– Ничего, кроме еды и спального места, пока не налажу дело.
