Бросив карандаш и скомкав лист бумаги, она подошла к окну. Шейла увидела невзрачный дворик, где рос единственный жалкий куст, и яму для костра, выложенную кирпичом. А дальше ее взгляду открывался великолепный пейзаж, в свете заходящего солнца он казался безмятежным, полным тайн и обещаний. Перед ней простиралась необъятная прерия.
Шейла долго стояла у окна, не в силах оторвать глаз от этого зрелища. Она пожалела, что не была художницей. Этот волшебный пейзаж так и просился на холст.
Интересно, где он сейчас? В конюшне? В загонах? Из какого окна она смогла бы увидеть его?
«Любовь с первого взгляда, — написала она на чистом листке бумаги. — Монтаны небеса, полночные глаза, и с первого взгляда любовь».
Шейла не сводила глаз с написанного, ужасаясь собственным чувствам. Она разорвала листок.
— Какое это имеет отношение к Хэллоуину? — отругала она себя.
Она услышала, как скрипнула дверь. Он вернулся домой. Ее сердце екнуло. Да, с благоразумной Шейлой происходило нечто очень странное.
— Привет, — сказала она, поднимаясь с кушетки.
Капли пота стекали по его лицу, а его одежда выглядела несвежей, но ей он казался великолепным. Да, перед ней стоял настоящий мужчина.
— Привет, — ответил он.
— Я приготовила на ужин пиццу. Я сейчас положу ее в духовку, а вы пока можете принять душ.
— Пиццу? — повторил он. — Вы приготовили пиццу?
Она улыбнулась, заметив мальчишеское изумление в его глазах. Как будто никто раньше не готовил ему ужин…
Я ввязалась в очень опасную игру, подумала Шейла. Она вела себя как молодая жена, терпеливо дожидавшаяся своего мужа на пороге дома.
Почему же это происходит с ней сейчас, ведь она так гордилась своей независимостью? Шейла считала, что женщине совсем не обязательно выходить замуж, чтобы жить в полном достатке и при этом быть абсолютно счастливой. И она еще больше укрепилась в своем мнении, когда мать всеми силами начала подталкивать ее к замужеству с Барри.
— Я приму душ, — сказал он.
Если бы она была его женой, то с удовольствием приняла бы душ вместе с ним.
От одной этой мысли она густо покраснела.
Через несколько минут Шейла услышала звук льющейся воды. У нее пересохло в горле.
Она суетилась вокруг стола, заканчивая приготовление пиццы. Шейла водрузила на стол красные свечи. Вдруг ее молнией пронзила мысль, что сейчас он стоит под душем обнаженный. Она испытывала чувства, о которых раньше и не подозревала.
Шейла зажгла свечи и выключила свет в тот момент, когда он наконец появился на пороге. Она обратила внимание, что Тернер побрился и надел чистую рубашку. Джинсы плотно облегали его сильные стройные ноги, а еще влажные после душа волнистые волосы красиво обрамляли его лицо.
Их взгляды встретились.
Он медленно прошелся по комнате и едва взглянул на пиццу.
Сейчас он поцелует меня , нахлынуло на нее безумное предчувствие.
— Здесь действительно чудесно пахнет, — медленно произнес Тернер, и от звука его голоса ее сердце замерло.
— Спасибо, — хрипло ответила Шейла. Теперь он подошел к ней совсем близко, внимательно разглядывая ее лицо в мягком сиянии свечей.
Неожиданно он придвинулся ближе.
Не забывай о Марии, в отчаянии подумала Шейла. Вспомни о засохших цветах.
Он провел ладонями по ее лицу и показал их ей.
— Это пудра, — еле слышно произнесла Шейла. Она никогда теперь не сможет забыть его грубые от работы мозолистые мужские руки.
— Это выглядит так, будто вы старались загримировать себя под клоуна Бобо.
А она еще подумала, что он собирался поцеловать ее! И еще это ужасное сравнение с клоуном!
Шейла перевела взгляд на губы ковбоя. Лучше бы он поцеловал ее.
О Господи, подумала она, я сошла с ума. Но при одной только мысли о том, как его губы прикоснутся к ее губам, руки и ноги стали ватными, а сердце бешено билось. Она покраснела, яркий румянец бросался в глаза даже под толстым слоем белой пудры.
Тернер отодвинулся от нее, но по-прежнему стоял очень близко, внимательно изучая ее лицо, читая мысли по глазам.
Этот мужчина излучал, казалось, огромную жизненную силу. Она улавливала волнующий свежий аромат его тела. Да, перед ней стопроцентный мужчина.
— Хочу есть. Сейчас же!
Тернер резко обернулся, Шейла вздрогнула и, пошатнувшись, неловко шагнула вперед. Вероятно, погрузившись в свои мечты, она и не заметила, как сама прижалась к нему. Тернер поддержал ее за локоть, и Шейла заметила в его глазах насмешку.
В дверях стоял Ники. Он выглядел гораздо лучше.
— Давайте поужинаем, — весело ответила Шейла и быстро вытерла лицо рукавом.
— Темно, — недовольно проворчал Ники, пытаясь подвинуть один из двух стульев, стоявших около стола.
Шейла тут же включила свет. Тернер снова взглянул на нее, но на этот раз его взгляд был оценивающим. Очевидно, он осуждал ее, потому что она позволяла трехлетнему ребенку командовать собой.
— Не так уж важно, горит свет или нет, — заявила она, защищаясь.
— Я ведь ничего не сказал, — ответил Тернер. Взгляд его пронзительных голубых глаз мог сказать гораздо больше, чем любые слова. — Ники, я возьму другой стул, а ты принеси себе подушку.
Ники вызывающе посмотрел на него, поудобнее устроился на стуле и, взяв вилку, уставился на пиццу.
Тернер скрестил руки на груди. Их молчаливый поединок длился целую минуту, а потом Ники, метнув в сторону Тернера недовольный взгляд, встал из-за стола.
— Вообще-то я могу сама сходить за подушкой, — заметила Шейла. — Ему только три года.
— Он уже достаточно большой, чтобы принести подушку, а также чтобы поучиться хорошим манерам!
Его слова прозвучали жестко, но в глазах Тернера, смотревшего вслед убегавшему мальчику, сияла нежность. Он обернулся к ней, нежность по-прежнему теплилась в его взгляде.
— Никто никогда раньше не готовил для меня пиццу. Она выглядит великолепно. — Он зашел в гостиную и вернулся со стулом с высокой прямой спинкой.
— Ну, так давайте попробуем мою стряпню, пока она не остыла, — подчеркнуто весело предложила Шейла.
Шейла разрезала пиццу, но когда она встала, чтобы сходить за Ники, сильная рука остановила ее. Тернер покачал головой.
— Пусть он сделает это сам.
Наконец Ники появился, и, казалось, был очень доволен собой. Шейла заметила, что он принес подушку не со своей постели.
— Это моя подушка, — с улыбкой заметил Тернер.
Ники осторожно положил подушку на свободный стул, взобрался на нее и с довольным видом устроился наверху.
— Кажется, он хочет мне что-то сказать? — спросил Тернер.
