— Нет, я готовлю, конечно, но для двоих, ну троих, у меня маленькая семья. Была. — Поправилась Варя.
Она видела, как матушка смотрит на нее, как на бесполезное для приюта приобретение.
— Вообще что любите, чему детей можете научить?
— Я читать люблю, у себя в городе в библиотеке работала.
— Ну, мы это все любим, — в голосе матушки совсем уж полное разочарование.
— Я сказки пишу, — смущаясь призналась Варя.
— Серьезно? Ну прочтите.
Варя открыла ноутбук и прочитала о девочке Бусинке, и псе, верном Норче.
— А что неплохо, конечно, лучше бы вы писали притчи, но научитесь, напишите. А пока будете в библиотеке нашей книжки «лечить», через ночь у девочек в спальнях дежурить, и сказки детям читать.
Светской литературы в библиотеке при церкви не было, и Варя позвонила Лене, чтобы собрала все ее детские книги и прислала через проводников поезда.
Подруга присматривала за ее квартирой, нашла своих дальних родственников, молодую пару с маленьким ребенком, деньги пусть и небольшие откладывала на счет в банке, для Вари.
Пришлось позвонить Маше, сказать, что все в порядке, что жива, устроена, и начала новую жизнь.
Маша умоляла ее дать адрес, но Варя отключила телефон.
Ей было тяжело. Она не очень — то умела общаться с детьми, вернее с такими детьми, чья жизнь, была не сахар и не мед, образно говоря.
За каждой воспитанницей стояла история нищеты — и денежной, и духовной. Некоторые девочки ночью кричали, почти как Алеша, от своих военных снов.
В первую ночь, когда она попробовала взять семилетнею Лиду на руки и убаюкать, она увидела как другие девочки проснулись, смотрят и ждут, чтобы и им досталась эта нежданная ласка.
— Вы должны закалить сердце. Нельзя выделять никого. Всем одинаково ровное, неравнодушное отношение, но чем к рукам приручать, несите доброе слово, которое, как известно и кошке приятно. — поучала ее двадцатилетняя Ирина, ее напарница и наперсница.
Варя и так старалась не всматриваться в лица воспитанниц, знала за собой эту особенность запоминать лица.
Сама она спала без сновидений, но даже устав от ночных дежурств она, засыпая, вспоминала ласки Алеши, его горячие руки. И весь он словно был рядом, так тосковала по любимому ее тело и душа.
Она, что он уехал в очередную поездку, потом приехал, так прошло много дней, почти три месяца.
Варя свыклась, со своим внутренним одиночеством. Это было обычное состояние ее души по жизни. Все вокруг сам по себе она сама по себе.
Дикая тварь из дикого леса.
Иногда ей хотелось, чтобы их с Алешей встречи не было. Но приходил новый день и она молилась за здравие раба божьего Алексея, за всех путешествующих, на морях и в пустынях. Он был теперь частью ее души, полгода их счастливой жизни, как ей казалось теперь были ей наградой за то, что не бросила мать, не предавала никого и никогда.
Полгода, как много и как мало. Много для ее одинокого прошлого, но мало, для того, чтобы зачать новую жизнь.
Первое время она боялась что матушка Софья или ее напарница будут вовлекать и агитировать ее, даже сама не представляла за что. Все представления о верующих были скорее взяты из книг. Варя ужасно боялась, что начнут склонять ее на постриг в монахини.
Но проходили дни, и ничего подобного не случалось. И бесед душевных ей никто не навязывал.
Лида научила Варю вязать крючком, и теперь придумывая и рассказывая детям сказки, Варя успевала обвязать дюжину платочков.
Все это давало силы жить.
Она похудела, взгляд из странного, стал более открытым, дети, не прощали ей равнодушия. Она перестала быть добренькой тетей, а стала доброй сказочницей.
После обеда Варе надо было съездить в центр и закупить канцелярские принадлежности. Шел мокрый снег, ветер поднимал на реке огромные волны, по радио объявили, штормовое предупреждение. Но ехать было Надо. Надо, с этого слова, теперь начиналось все в Вариной жизни.
По привычке она прошла мимо церкви, чтобы перекреститься.
Он стоял в кожаной куртке, на обритую голову падал снег. Наверное, он стоял уже долго, снег под ботинками был утоптан и черен.
Она боялась одного — быть слабой. Заплакать, прижаться, спрятаться в этих надежных объятьях.
— Я крыса, — твердила, опустив голову, пыталась обойти преградившего ей дорогу Алексея.
— Я тебя уже второй день жду.
— Напрасно.
— Варенька, напрасно ничего не бывает.
— Нам не о чем говорить, все ясно, будьте счастливы.
Она вырывалась из крепких рук, он не уступал.
— Варя, что ты как страус голову прячешь. Ушла, бросила, одного!
— Одного?
— Конечно, ну не умею я прощать. Спасибо Ваньке, поднял все свои связи и нашел тебя по звонку с мобильника. Когда ты Маше звонила.
— Глупая была.
— Это точно. Мы с тобой пропадем друг без друга.
— Это тебе Иван сказал, как психолог?
— Нет, это Я тебе говорю, потому что люблю, с первого взгляда люблю. Дура, ты моя малахольная ….
Они лежали на огромной кровати. Тело звенело как струна, потом на самой высокой ноте Варю подхватило огромное облако и подняло прямо к солнцу.
У солнца были синие Алешины глаза.
— Люблю с первого взгляда люблю! — пели вокруг невидимые птицы.
— У нас будет, девочка, — прошептала она.
— Нет, сын! — ответил он.
Конечно, их дом, по сравнению с Машиным, был избушкой. Но Варе в нем нравилось все: и небольшие комнаты, и чердак, отведенный под детскую. И главное, адрес их знали только самые близкие.
Когда Алексей уезжал, она коротала дни с Норче, лайкой, привезенной Еленой в подарок.
И пусть электричкой добираться до приюта стало дольше, она ни о чем не жалела.
Новые лица, разговоры, сюжеты подслушанные от соседей. Все это того стоило.
P.S Церемония задерживалась, гости нервничали. Ванька был крестным, уговаривала его Варя и батюшка Макарий, и вот теперь он опаздывал.
Пришел, какой — то жутко веселый, весь обряд крещения покусывал нервно губы, потом, уже за праздничным столом, отозвал Варю в сторону.
— А ты знаешь, что голова разбилась, — ухмыляясь, сказал новоиспеченный крестный их сына.
Варя была слишком счастлива, чтобы испугаться.
— И угадай, кто разбил?
— А и бог с ней, и знать не хочу.
— Настена, пришла Алешку искать, после того, как узнала, что вы женитесь. Как ангела увидела, да с твоей улыбкой неземной, так со всего размаха и разбила статую, но ничего мрамор крепкий. А вот гипс конечно в кусочки.
— Ведьма! — убежденно еще раз повторил психолог с высшим образованием.
— Вань, отвези ты назад, на утес. Рыбак ее по ней тоскует.
