— Вань, отвези ты назад, на утес. Рыбак ее по ней тоскует.
— Жена у тебя Леша, сказочница, это у нее не отнять.
— И меня не отнять, — Алеша обнял жену и друга, и шутливо столкнул лбами.
На утесе над бухтой самого янтарного моря, снова ангел встречал лодки рыбаков. У баллады появились новые куплеты — о летящем ангеле.
Ангел Любви, по — свету лети, тому, кого жду, любовь подари…
С надеждой на крылья, живущий на грани
Поющий с надрывом у самого края
Пусть немного наивно, без четкого плана
Но с надеждой на крылья
«Баста» ©
На перекрестке стоял малыш и спрашивал прохожих: «Не вы потеряли крылья?»
Я, как и многие, прошла мимо. В интернете сонник пророчил: «Если приснились крылья, значит cкоро вы влюбитесь».
Бред, последняя, и она же первая любовь, ноет шрамом под левой грудью. Тавро от затушенной в судорогах сладострастия сигареты. Так сильно меня любили, что заставляли просить «еще, еще», и я кричала, от ненависти и боли.
Я вырвалась из той клетки, именуемой Любовью. У нее были странные имена — боль, страх, плен. Страх Одиночества и непонимания, плен обязательств и несбывшихся обещаний. Клетка лжи и предательства. Стихия желания в крови. Боль физическая и душевная, когда не различаешь, что больнее.
Сегодня я совершенно свободна. Стою на том самом перекрестке, что мне приснился, и попадаю под ливень. Зонта у меня нет, спрятаться некуда. Стою и жду, когда остановится поток машин. Многие водители сигналят, мне, бедолаге.
К обочине припарковалась синяя «Ауди». Водитель, молодой мужчина, открывает дверцу.
— Девушка садитесь, у вас уже губы посинели.
Что видишь во мне женщину? А ее нет, убили, однажды. Любовью.
Выходит, раскрывает зонт, приглашает: «Садитесь, согрейтесь».
В машине поет «Сплин» — «А любовь — это клетка». От тепла и музыки засыпаю.
Я не дам причинить себе боль еще раз.
— Малыш, что было не так, — потом. — Сука!
Может и правда. Я просто не хочу привыкать: растворяться от нежности, таять от поцелуев, и плавиться в огне оргазмов.
В окно стук, открываю дверь машины, на колени падают капли с бутонов алых роз.
— Вам.
В голосе усталость. Видно всю ночь провел, с какой-нибудь очередной дурочкой.
Что-то говорит.
— Я заворожу обманом денег и подарков, сломаю тебя шелковой плеткой ревности.
Замучаешься ломать. Уже ломали, запирая в клетке, кормя суррогатом жизни до тошноты. Мимо проходила жизнь. Пусть без Любви, но настоящая.
Наконец расслышала:
— Тут недалеко кафе, очень милое место.
Есть хочется до колик.
Бежим, держит надо мной зонт, сам весь промок, что называется до ниточки.
Ем горячие чебуреки, смотрю, как в чашке с куриным бульоном плавает половинка яйца. Жизнь в миниатюре.
Сначала будешь радоваться — секс без обязательств.
Потом тебя будет мучить вопрос: раз уходит, со мной что-то не так. Сломаешься. Нет, это не месть, это всего лишь самозащита.
Кидаю вещи в сумку.
— Будет, так как ты скажешь, ты только скажи как!
Ухожу.
— Ты приползешь ко мне на коленях.
Не дождешься, у меня амнезия. На всех — хороших, плохих, разных.
Я никогда не смотрю им в глаза, чтобы не помнить.
— С аварии еду. Тайфуны в Подмосковье, кто бы мог подумать.
— Вы из МЧС?
— Нет, из «Мосэнерго».
— Ночной Дозор?
— Я тоже люблю Дозоры!
— А я, нет.
— А что Вы любите?
Красные флажки кричат — замолчи!
Вот так палятся. Раскрывают все коды. Обрастая памятью чужих привычек, нравиться — не нравиться.
Не приручаюсь.
Усталая улыбка. Нежность, доброта — брр, гадость, не верю.
Допускаю непростительную глупость — поднимаю глаза от небритых скул.
В его взгляде Сострадание. Любовь — болезнь, но у меня был хороший доктор. Девочка выздоровела.
Дождь не кончается.
— Ну что, к тебе?
Удивлен.
Уснул, ничего не требуя, не тела ни душу. Прижался к спине, целует в плечо.
Нет, не пробьешь на ласку, я бронтозавр, я носорог!
Я зверь, Вот сейчас встану и уйду, в дождь.
Но сил подняться нет, проваливаюсь в сон.
Теплые носки, чай с малиной. Любовь забота — и этот номер не пройдет. Но так щекотно в носу.
— Я просто от температуры всегда плачу.
— Я тоже.
Мужчины плачут не от боли. Когда любовь-вселенная, вдруг обрушивается на них, они прячут слезы благодарности, за то, что это, случилось именно с ними.
Но рабами чувственности нам не стать. Безжалостно режу по живому, когда еще во влажной истоме пребываем оба. Ты счастлив, а я уплываю на остров. Мой остров — одиночество, моя душа — крепость.
Просыпаюсь за полдень.
Постель пуста. На цыпочках, чтобы не услышал, в коридор.
— Где туфли?
— Они расклеились от дождя. Отнес в ремонт.
— Откуда такая забота?
— У меня была уже одна такая. Уходила, приходила, когда вздумается.
— Женщина — кошка?
— Нет, просто кошка, серая такая, самая обычная. Ходил с ней к ветеринару, отморозила уши. И роды принимал. И так десять лет.
— Где она?
— Умерла. У тебя глаза, зеленые, может ты и есть, она?
Никому и никогда, до этой встречи, не рассказывала о той, первой любви.
Протянул руку, в раскрытой ладони ключи.
— Я буду ждать, потому что люблю.
Наш сто тридцать седьмой день.
«Мы создадим с тобой пространство Любви. Любовь подарит нам крылья, чтобы там парить. Но надо открыть Душу, чтобы мы услышали музыку друг друга. И конечно дать Надежду, что это раз и навсегда. Будет легко, или тяжело — без этого, я не смогу уже, как бы там ни сложилось у нас. Ты моя жизнь, моя душа.
Пусть будет много, много Любви, вокруг тебя и в тебе».
Дверь в клетке захлопнулась, но за спиной у нас крылья.
1
— Варя, есть прекрасный вариант, отдохнуть на даче и сдать квартиру внаем. — Антонов ворвался в гримерку как ураган. — За дачу плачу я.
— А с чего такая доброта, соскучился? — Варя смотрела в зеркало и оно ей явно не симпатизировало. Усталое лицо актрисы в провинциальном театре.
Антонов друг с давних времен. Любитель — Любимец кордебалета, а по профессии зубной техник, стал в театре и продюсером, и спонсором, и просто плечом. Для таких как она одиноких и гордых.
— Ну тебе надо отдохнуть после вояжей и у меня конечно шкурный интерес.
— Ну как же без него, ну рассказывай Яго ты наш.
— У меня есть друг, вот такой парень, но одинокий.
