– Но почему он не согласился? Почему он убил… их… всех? – спросила Яна сквозь душившие ее рыдания.
Девушка вспомнила, с каким увлечением отец делился с ними планами по созданию галереи, как они оба с матерью мечтали, что позовут на открытие своих однокурсников… Слезы теперь катились по лицу Яны неостановимым потоком.
– Наверное, потому что он понимал, что без таланта твоего отца зарабатывать по-прежнему он уже не сможет, – тем временем, продолжил Карпов. – Жадность не позволила ему расстаться со своей, как он считал, честно заработанной долей прибыли, точнее, он вообще не хотел делить прибыль, – Карпов деликатно протянул девушке салфетку. – Твои мать и брат, к несчастью, оказались в тот момент рядом. Яна, он ведь потом и тебя ободрал как липку, даже заставил продать квартиру.
– А потом явился ко мне в роли благодетеля…
– Потому что дела его шли все хуже и хуже. И только с твоей помощью он их немного поправил.
– Но почему он уже мертв?! Почему? Так нечестно! – воскликнула девушка. – Он должен был умирать медленно, и я бы сама хотела убить его! О, как я его ненавижу… И себя ненавижу тоже! Он убил папу и маму, убил Костю… А я… я же помогала ему во всем, спала с ним, хуже всего – я почти полюбила его!
Карпов пожал плечами.
– А какой у тебя был выбор, Яна? Он же изолировал тебя ото всех. Мужчины, которых ты встречала и обводила вокруг пальца, были не меньшими негодяями, чем сам Лунин, только более жалкими. Немудрено, что на их фоне он выглядел в твоих глазах чуть ли не Робином Гудом… Не вини себя, на твоем месте так поступила бы каждая девушка.
– Нет, не каждая, – возразила безутешная Яна.
– Ну, хорошо, может и не каждая, но Евгения сказала, что поступила бы на твоем месте точно так же, потому что это очень естественно.
– А Евгения что, знает?
– Я рассказал ей, пока мы ждали, когда нас пустят в палату к Алексу. Собственно, как раз в тот момент мне позвонили и рассказали недостающую информацию.
Выходит, Евгения обо всем знала? Знала, но не сказала? Но Яна сразу подумала, что со стороны Евгении это было просто очередным проявлением заботы о ней; она, должно быть, не хотела, чтобы за один день на нее обрушилось слишком много плохих новостей. Девушке стало чуть легче от этой мысли.
– Евгения… она такая… такая… – сквозь слезы прошептала Яна.
– Исключительная, да, – согласился Карпов. – Даже немного жаль, что вам придется расстаться.
– Расстаться? Но почему? Я люблю ее! – Яна вскинула голову и с вызовом посмотрела на мужчину.
Николай Петрович казался серьезным и даже немного печальным. Бокал перед ним снова был пуст – девушка не уловила, когда он допил его.
– Конечно, любишь, – сказал Карпов. – Именно поэтому ты и оставишь ее.
– Но почему? Она тоже любит… если не меня, то быть со мной… Я чувствую это, знаю, она сама почти сказала мне это… – запинаясь от волнения, сказала девушка.
Карпов сочувственно кивнул, потом тихо, но убедительно заговорил:
– Любовь бывает разная, Яна. То, что кричит в тебе сейчас, самая низкая ее форма, любовь-хочу. Тебе приятно быть с человеком, нравится получать его внимание, быть с ним и так далее. Но если заглянуть дальше? – Николай Петрович сделал выразительный взгляд и приготовил руку, чтобы загибать пальцы. – Во-первых, у Евгении наполеоновские планы по участию в политической жизни региона, во-вторых, Наталья потихоньку отошла, наконец, от «мезальянса», как она это называла, Жени и Сергея, и снова готова сделать попытку примирения с дочерью, в-третьих, если о вашей связи станет известно, она сможет получить проблемы и в бизнесе. Например, наш дилер Крапивников – известный гомофоб, и я не исключаю, что он откажется от реализации нашего товара… тем более если учесть, что реализует он изделия этой убогой трикотажной фабрики…
Яна низко опустила голову, не в силах ничего возразить.
– Послушай меня, Яночка, – более спокойно продолжил Карпов, – кроме примитивной любви-хочу есть и высшая форма любви – любви с большой буквы. Она не просит все время «дай-дай»; только взрослые люди способны на нее. Любить так – значит смотреть на человека, которого любишь, и спрашивать себя: а что ты можешь дать своему любимому, что сделать, чтобы ему было хорошо?
– И мне… мне нужно оставить Евгению? Это, по-вашему, лучшее, что я могу для нее сделать?
Карпов достал из буфета еще один бокал, посмотрел его на свет, а потом наполнил на четверть янтарной жидкостью и придвинул к Яне, прежде чем ответить.
– Да, нужно оставить, но не сейчас, не сразу. Просто поговори с ней на днях… Она и сама со временем поймет, что так лучше.
Яна отчаянно искала аргументы, но понимала, что Николай Петрович был во всем прав. Любовь – это еще не причина быть вместе. А в ее случае это даже причина держаться подальше от любимого человека, чтобы не навредить ему. Как же грустно, что это было лучшее, что она могла сделать для Евгении. Яна выпила свой коньяк одним глотком.
Глава 40. Человек из прошлого.
– Я не понимаю, что ты хочешь сказать!
Зеленые глаза метали искры, но Яна не отводила взгляд. Ей хотелось навсегда запомнить Евгению, в том числе и такой, какой она была сейчас, потрясающе прекрасной в своей ярости.
– Ян, ну ведь все хорошо: Алекс идет на поправку, Панин с Элей позвали нас на свадьбу, ну что случилось? – попыталась урезонить ее Евгения. – Ты, наверное, расстроилась из-за Вадима?
«Что же это такое, даже сейчас, когда я пытаюсь бросить эту женщину и говорю ей ужасные вещи, она думает только обо мне и пытается меня защитить». Яна невесело усмехнулась. Похоже, Ольховская не нуждалась в лекции Карпова, она и сама прекрасно знала, как поступают взрослые люди.
– Не то что бы я мечтала стать убийцей… Но все же нет, я не расстроилась, что Вадима не стало, – сказала она вслух.
– Тогда в чем дело? Еще вчера все было нормально… И ночью… ночью тоже было хорошо, ведь так? – тихо добавила Евгения
Яна подошла к аквариуму, автоматически вспомнив, что впервые увидела Евгению, когда та кормила золотых рыбок. Она сделала вид, что очень увлечена рыбками, хотя на самом деле просто искала повод, чтобы больше не смотреть Евгении в глаза. Эта ночь… девушка твердо решила, что она была у них последней. Откладывая этот разговор, она только делала хуже. Каждый день они все глубже врастали, вплетались друг в друга, договаривали друг за другом фразы, целовались при каждом удобном и не очень случае. Пару раз Евгения даже пыталась заговорить с ней о будущем, но Яна тут же соблазняла девушку на немедленное занятие сексом, и вербальное общение естественным образом заканчивалось. Яна понимала, что у нее осталось очень мало решимости, чтобы прекратить отношения с Ольховской. И тем самым отказаться от самого прекрасного, что случалось с ней в жизни. Но это необходимо было сделать. Совершенно очевидно, что если раньше Евгению не привлекали девушки, то рано или поздно она встретит мужчину, который ей понравится. И который будет во всех отношениях гораздо более удобным партнером для Ольховской, чем могла бы стать она. Но как же было горько Яне от собственного решения…
