До сих пор пустота.
Дедушкины часы в углу пробили наступление нового часа. Глория и Грэхем подарили мне их на новоселье, хотя еще не видели мое новое жилище. Казалось, им было все еще тяжело видеть, что я живу где-то без Лукаса. Часы принадлежали нескольким поколениям семьи Глории, и, когда они громко били в тишине, это будто переносило меня в прошлое. Время – странная штука.
Дверной звонок прозвучал сразу после боя. Я открыла дверь и увидела Эмму, упершую кулак в бедро.
– Так непривычно, что ты открываешь мне дверь, – сказала она, проходя в прихожую, и улыбнулась, увидев картины. – Мне всегда нравилась вот эта, – она показала на картину с пляжем.
– Почему непривычно? – спросила я, надевая пиджак и хватая сумку. Как же меня раздражала ее привычка обронить пару слов и делать вид, будто ты не должен был этого слышать.
– Ты никогда не открывала мне. Обычно ты рисовала под свою дурацкую кантри-музыку, которая заглушала все вокруг. Один раз я стояла под дверью добрых полчаса. В конце концов мне пришлось позвонить Лукасу, – ответила она с выражением вины за то, что подняла эту тему.
– Нет ничего плохого в музыке кантри, – возразила я.
Я всегда любила погружаться в музыку во время рисования. В тот момент я поняла, что скучаю по творчеству, и было странно скучать по чему-то кроме Лукаса. Но это я тоже потеряла вместе с ним.
Я закрыла дверь и последовала за Эммой к машине. На улице было еще светло, с приближением лета дни становились длиннее. Предвкушение нового сезона витало вокруг нас по пути на работу, и я улыбалась, ведь я всегда любила лето в Толтинге.
Только это и осталось неизменным.
И каким-то образом это обнадеживало меня сильнее, чем что-либо за долгое время.
– Посмотри-ка, кто вернулся, – сказала Эмма себе под нос, когда мы входили в бар. Я взглянула за прилавок, где Адам разливал напитки. Адам учился в университете в Лондоне, но почти всегда проводил здесь каникулы, работая у Джо.
Адам заметил нас, и широкая улыбка озарила его лицо. Вместе с копной светло-каштановых кудрей она делала его похожим на очаровательного щенка.
– Как ты, Роуз? – он внимательно посмотрел на меня и беспокойно заерзал.
Эмма закатила глаза. «Привет, Эмма. Привет, Адам», – проворчала она по пути в кухню, ей казалось, что он запал на меня, во что я, конечно, не верила. Я как-никак на пять лет его старше, но у него имелась досадная привычка всегда находиться рядом.
– Все хорошо. Как дела в университете?
– Я в восторге, – ухмыльнулся он.
Я вежливо улыбнулась и повернулась к Джо, который высунул голову из своего маленького офиса и позвал меня. Я зашла, и он закрыл дверь. Стол и единственный стул занимали все помещение, а потому я застыла у двери в ожидании, что он скажет.
– Уверена, что тебе стоит работать сегодня? Я не против, если ты возьмешь выходной.
Я покачала головой. После смерти Лукаса я не работала почти полгода. Испугаться в тот день – означало бы шаг назад.
– В какой-то мере я рада, что была здесь и смогла… удержать веселую компанию. Не знаю, хочу ли я возвращаться к работе в баре, ты это знаешь, но я помогла остановить что-то, что могло… ну, мы знаем, что могло произойти, и этого нельзя было допустить. Быть может, это немного восстановит справедливость для Лукаса. Понимаешь, о чем я?
– Понимаю. Я повесил в баре плакат о вождении в пьяном виде, чтобы привлечь внимание и напомнить людям о том, что есть и другие способы добраться домой. Не хочу снова иметь с этим дело. Но ты уверена? Ты обещала дать мне знать, если тебе станет слишком сложно работать, когда возвращалась, помнишь?
Я вздохнула, расстроенная тем, что он не доверяет мне.
– Позволь мне решать самой, Джо. Я не понимаю, почему все думают, что я больше не могу принимать решения, – сказала я и моментально пожалела о своем тоне, увидев, как изменилось его лицо. Я сделала вдох, чтобы успокоиться. – Я не хочу сидеть дома в одиночестве, я хочу быть здесь.
– Я просто пытаюсь заботиться о тебе. Все мы пытаемся. Лукас хотел бы, чтобы ты была под присмотром, он убил бы меня, если бы узнал, что я стою в стороне и ничего не делаю, – сказал он, пытаясь разрядить обстановку.
– Да он и мухи бы не обидел!
– Ну не знаю, он бывал довольно свиреп, когда дело касалось тебя. Помнишь тех пьянчуг, которые приставали к тебе однажды летом, и как Лукас разбросал их?
– Я и забыла, – сказала я, возвращаясь мыслями к тому, как он тогда отреагировал на попытку одного из них перебраться через кассу, чтобы пощупать меня.
Джо поднялся, обнял меня:
– Тогда держись, Эмма закипит, если мы оставим ее одну в самые горячие часы.
Мы с Джо отправились в бар, где Эмма с улыбкой помахала мне рукой у проигрывателя. Пользуясь отсутствием Джо, она сменила Битлз на Тейлор Свифт, единственную исполнительницу из моей коллекции, которую могла воспринимать.
Этот альбом я не слышала два года, хотя раньше он был моим любимым и я ставила его постоянно, заставляя слушать и Лукаса, я открывала окна в машине и громко пела, чтобы повеселить его, потому что петь я совсем не умею. Я, наверное, единственный человек, который любил ее песни в стиле кантри больше, чем новый репертуар.
– Роуз, – позвала Эмма, хватая меня за руки. Я засмеялась, глядя, как она машет руками под музыку. Под эту песню невозможно было не танцевать, и я почувствовала, как мои бедра двигаются в такт сами собой. Господи, как я соскучилась!
– Это еще что? – спросил Джо за нашими спинами.
– Это настоящая музыка, – ответила я, смеясь, пока Эмма кружила вокруг нас, и вдруг встретилась глазами с Робертом. Он только вошел и глядел на нас, улыбаясь.
Эмма наконец отпустила мою руку.
– Когда я слышу эту песню, всегда думаю о тебе, – сказала она, запыхавшись.
Джо уменьшил громкость, и она показала ему язык.
– Я рада, что меня считают местным кантри-фаном, – ответила я.
– Почему вы полюбили такую музыку? – спросил Роберт, весело глядя на нас обеих, пока я у прилавка восстанавливала дыхание.
Джо передал ему пиво через стойку.
– Моей маме нравились старые вещи типа Пэтси Клайн. Она могла слушать это вечно. А потом я стала приносить домой музыку поновее, и мы обе попались на крючок. Я люблю истории. Это поразительно, как музыканты могут рассказать историю за три минуты. Живопись всегда была для меня как музыка, люблю, когда люди смотрят на мои работы и видят в них историю.
Я размяла пальцы, они так давно не держали кисть.
– Поразительно, какую силу имеет музыка, – ответил Роберт. Все его внимание было приковано ко мне, и я поймала себя на том, что тоже смотрю на него с благосклонностью. Бар вокруг нас превратился в белый шум.
– А ты какую музыку любишь?
– Моя любимая группа – «Колдплей», но вообще я люблю любую музыку. Кроме джаза.
– А чем тебе не угодил джаз?
Он покрутил стакан с пивом и поднял руку, чтобы провести по волосам.
– Его слишком любит мой отец. Ты была на многих концертах?
От меня не ускользнула попытка внезапно сменить тему. Интересно, что за история с его отцом?
– Не на многих. Пару лет назад Лукас повел меня послушать Тейлор Свифт в день рождения. По-моему, он визжал громче меня.
Тот вечер был по-настоящему прекрасен. Музыка просто пленила, я вспоминала, как Тейлор пела под аккомпанемент одной лишь гитары всего в нескольких метрах от нас, вспомнила руку Лукаса на моем плече, его глубокий голос, подпевающий прямо мне на ухо. Это был скромный концерт тогда еще начинающей певицы, но для нас он превратился в незабываемый.
Пришло время разнести напитки, и я оставила Роберта, погрузившись в музыку и позволив ей залечить раны; я поняла, как много я упустила. Мне вдруг непреодолимо захотелось отправиться домой и послушать больше любимых песен, чего я не делала уже очень давно. Как же я была благодарна Эмме, что она включила это сегодня.
Не стоило терять все, что я любила, только потому, что я потеряла его.
Время пролетало незаметно, работы в баре прибавлялось. Роберт болтал с завсегдатаями, взгромоздившись на барный стул, а ближе к полуночи объявился Джон вместе с тремя сослуживцами и занял стол, который Эмма зарезервировала для него. Джон – полная противоположность того парня, который бы, по моему мнению, подошел Эмме, возможно, именно поэтому у них все так хорошо. Почти сразу же они с Лукасом стали лучшими друзьями, оба добродушные и уравновешенные, оба любили повторять, что выбрали «альфа-женщин». Джон вошел в бар, поцеловал меня в щеку и попросил:
– Всем пива, Роуз.
– Нет проблем. Кстати, это Роберт, – сказала я, раз уж он оказался рядом, – он приехал на ярмарку.
– За картинами Роуз, – с улыбкой поправил Роберт, и они с Джоном пожали друг другу руки.
– В таком случае у тебя хороший вкус, – сказал, улыбаясь, Джон. – Ты остановился в гостинице «Толтинг»?
– Да, планирую остаться на лето.
– Хотел бы я провести лето не на работе, – с легкой завистью ответил Джон, расплачиваясь за выпивку.
