Голова кружилась. Гизелла дышала часто, порывисто.
— Слышишь? — прошептала она. — Кажется, кто-то идет… Я пойду. Уже поздно, — и она вновь попыталась вырваться.
Но Роман не отпускал ее, покрывая поспешными поцелуями лицо и шею.
Гизелла рассмеялась такому ребячеству.
— Уходи, — тихо попросила она Романа. — Уходи, прошу…
Роман ее не слышал. Без сомнения, это занятие доставляло ему удовольствие.
Гизелла позволила ему увлечь себя под пышную крону пальмы. Роман прислонил девушку к стволу и замкнул круг руками. Под громадными пальмовыми листьями девушка почувствовала себя в безопасности.
Она поцеловала Романа — и сделала это сама. И снова рассмеялась. Любимая бабуля вряд ли имела представление, какая бесстыдница ее внучка.
А Роман лишь удивлялся, что за неопытное создание в его руках.
Он так твердо придерживался принципа не связываться с такими зелеными, как она, что теперь с трудом понимал, как дальше следует себя повести, чтобы не навлечь неприятностей на свою голову. Но его тянуло к этой красавице. Свежая, нежная, необыкновенно соблазнительная девушка возбуждала в нем вполне определенные желания. Волны накатывали на него.
Огромным усилием воли он заставил себя отпустить Гизеллу. Девушка тотчас упорхнула прочь. На крыльце она обернулась, но Роман не смотрел ей вслед. Он так и остался стоять под пышной кроной пальмы, опершись ладонью в мощный чешуйчатый ствол.
— Пусть даже и так. Пара поцелуев ничего не значит, — сказала сама себе Гизелла Фостер, оказавшись в тишине и полумраке своего номера.
Утром она проснулась в дурном настроении. Такого никогда не случалось прежде. Голова болела. Ничего не хотелось. Хуже всего было то, что ее мучили неясные переживания, в которых она винила вероломного мужчину знатного происхождения.
Всю свою жизнь молодая новозеландка не знала сомнений. Ей не приходилось сталкиваться с неразрешимыми проблемами. Она не понимала, как можно заболеть от неудовлетворенного желания и безответного чувства. Ее юная жизнь отличалась предельной простотой и рациональностью. И такая ясность для девушки была сродни счастью. Потому что в смятении и сомнениях счастья быть не могло, считала Гизелла Фостер.
И весь былой покой вмиг рассеялся, стоило Роману Магнати вторгнуться в ее размеренную жизнь.
Потому-то ей и сложно было понять, зачем такие девушки, как Терри и Биби. стремятся вовлечь себя в отношения с такими, как он.
С сестрой Гизелла часто разговаривала на подобные темы. С Леолой она вообще могла говорить обо всем на свете без смущения. И еще она панически боялась за свою сестренку, которая большую часть времени проводила в Окленде.
— Просто ты не делала серьезной попытки ощутить вкус романтических отношений, — однажды ответила красавица сестра на ее недоуменный вопрос.
И это была правда.
Все отношения Гизеллы оканчивались, не начавшись. Девушка четко осознавала, чем придется пожертвовать, всерьез встречаясь с каким-нибудь молодым человеком. И всегда что-то, как ей казалось, более важное заслоняло эти зыбкие намерения. Гизелла не чувствовала себя готовой начать новую веху своей жизни. Она постоянно откладывала это на неопределенный срок, искренне полагая, что в свое время в ее личной жизни все само устроится. И отказывалась прислушиваться к беспокойным высказываниям родных, которые были весьма озабоченны такой незрелостью взрослой уже девушки.
Роман Магнати позволил ей ощутить вкус жизни. Но Гизелла не была уверена, что хочет повторить этот сомнительный опыт с ним или с кем-то другим, одновременно удивляясь тому, как ее подхватило вихрем его порочных поцелуев.
— Он красивый. И кажется таким милым, — пробормотала она и улыбнулась своим фривольным мыслям.
Головную боль как рукой сняло.
Она хотела, как обычно, заняться планированием дня. Но сразу отказалась от этой затеи, понимая, что если встретит Романа, то все ее планы в одночасье расстроятся.
Ближе к полудню, оказавшись возле киоска с прессой, Гизелла увидела глянцевый журнал, на обложке которого значилось имя принца. Она застыла, не в состоянии равнодушно проследовать мимо. Дождалась в отдалении, когда масса покупателей разбредется, и, воровато озираясь, протянула продавцу банкноту, тихо попросив интересующее ее издание.
Свернув журнал трубочкой, Гизелла поспешила вернуться в свой номер. Закрывшись изнутри, она рухнула на постель и развернула журнал на нужной странице. Вздохнула, как никогда не вздыхала, увидев его большую фотографию, и поймала себя на мысли, что ведет себя как фанатичка. Но Роман на фотографии был настолько хорош, что глаз не отвести.
В журнале было опубликовано большое интервью с молодым балканским принцем, в котором он живописал о красотах своей родины, о несправедливых гонениях на членов его семьи в период диктатуры, немного о состоянии, немного о деловых планах и ни слова о личной жизни.
На одном из фото, которые Гизелла просматривала тщательнейшим образом, она разглядела женщину, стоявшую спиной к объективу. Та привлекла ее внимание, потому что удивительным образом напоминала сестру. Такая же осанка, такой же изумительный золотистый оттенок волос. И платье было знакомым, и видневшаяся скула — все напоминало Леолу, по которой она так скучала.
Но как такое могло быть? Исключено, решила Гизелла.
— Не сходи с ума! — приказным тоном обратилась она к себе.
Зазвонил телефон. Гизелла отложила журнал. Звонок был с фермы, из ее обожаемой «Парируа». Гизелла вмиг сделалась серьезной.
— Да… Слушаю тебя, Джо.
Тот прочистил горло.
— Ты сказала, что, если будет что-то важное, немедленно известить тебя.
— Да, все верно. Что случилось? — встревожилась девушка.
— Пришло письмо от налоговиков… гм… из департамента внутренних налогов. Адресовано твоему отцу.
— Папе? — удивилась Гизелла.
Девушка на миг задумалась. Отец оставил ферму в совершенной финансовой неразберихе. Она была уверена, что все наладила. Но кто знает, какие претензии могли возникнуть у налоговиков…
— Ты лучше открой и прочти, — велела она Джо.
— Ладно, — отозвался тот.
Она услышала хруст бумаги. Джо развернул письмо. Повисла томительная тишина.
— Что там? — нетерпеливо спросила девушка.
— Что-то мне это не нравится, — пробурчал Джо, спеша уразуметь содержание официального послания.
— Чи-тай! — процедила Гизелла, которую все сильнее изводила неизвестность.
Джо глухо назвал сумму, которую требовал выплатить департамент, грозя судебным разбирательством.
