— Тот инструмент, о котором вы упомянули, — музейный экспонат, практически бесценный. Он выставлялся одним из самых знаменитых на данный день мастеров…
— Выставлялся? — переспросила Эмили. — Почему вы говорите об этом в прошедшем времени?
— Потому, что его там больше нет.
— Вы хотите сказать, что он вернулся в музей?
— Не совсем.
— Тогда что же? — Взгляд Эмили требовал незамедлительного ответа.
Но Алессандро молчал и только смотрел на что-то за ее плечом.
Она медленно обернулась, и глаза у нее расширились. В углу необычного треугольного кресла, подпертая двумя шелковыми подушками, стояла скрипка.
Сердце у Эмили заколотилось так, что ей стало трудно дышать. Она обернулась к Алессандро, потом снова назад… Нет, ей не чудится, это именно тот инструмент, на котором Миранда играла в Гейдельберге.
— Но вы сказали, что это музейный экспонат… почти бесценный, — пролепетала она, уже не заботясь о том, какое впечатление она производит на Алессандро. — Я не понимаю.
— Все имеет свою цену, Эмили, — пожал Алессандро плечами, внимательно изучая собеседницу.
Он ждал. Но чего? Чтобы она что-то сказала? Но что она скажет, когда все мысли от потрясения куда-то пропали, а сама она дрожит и не в силах унять этот трепет? Ко всему прочему Эмили не могла избавиться от ощущения, что она тоже музейный экспонат и на носу у нее болтается ценник с весьма приличной означенной на нем суммой.
— Вы купили ее? — наконец выговорила она.
— Я купил ее, — подтвердил Алессандро.
— Но зачем…
— Она входит в сделку.
— Входит в сделку? — недоверчиво выпалила Эмили. — О чем вы?
— Вы позволите мне объясниться?
Эмили сжимала и разжимала кулаки. Ей совсем не нравилось выражение его лица.
— Действительно, это было бы совсем не лишним, — сдавленным голосом согласилась она, словно уже почувствовала, что мечта Миранды может стать реальностью.
— Наилучший выход для вашей сестры, — иметь достаточно денег на обучение, чтобы не отвлекаться еще и на работу в оркестре.
— Ну да, — согласилась Эмили. — Но…
Алессандро заставил ее умолкнуть властным жестом.
— Позвольте мне закончить. Что, если я готов передать инструмент вашей сестре, скажем… в долгосрочную аренду?
Между ними повисла оглушительная тишина, пока голос Алессандро не прервал ее:
— Так что же вы скажете?
— А что ей придется сделать за это? — с подозрением спросила Эмили.
— Вашей сестре? Ничего. — Алессандро сжал губы, наблюдая, как она оправляется от первоначального потрясения и возвращается к нормальному состоянию.
Наконец Эмили привела мысли в порядок, и взгляд у нее стал рассеянным, когда она поняла смысл его слов.
— И что же должна сделать я?
Улыбка изогнула губы Алессандро. Эта девушка была такой яркой… такой хрупкой. Похожа, на редкий цветок, который он заметил за секунду до того, как на него наступить.
Он встал и прошелся по комнате. Ему надо время, чтобы подумать… а его нет. Открыв дверь, он вынул из небольшой кладовки букет.
Он заказал его специально для этого случая и вдруг понял, что у него дрожат руки. Ему нужна минута, чтобы подумать, что делать дальше…
Наконец Алессандро повернулся и вручил букет Эмили; в глазах у него зажглась надежда.
— Извините, Эмили, но я собирался подарить его раньше. — На ее лице была написана настороженность. Затея, которая задумывалась, как простое деловое соглашение, переросла в нечто большее. Если Эмили Уэстон примет его предложение, он станет счастливейшим человеком в Ферраре… нет, во всем мире.
— Зачем? — Эмили обрадовалась возможности спрятать лицо в ярких бутонах. — Никогда еще не видела такого прекрасного букета, — призналась она.
— Я хочу, чтобы вы согласились стать моей женой, — мягко объяснил Алессандро.
Секунд на десять оба, казалось, перестали дышать, а потом Эмили напряженно прошептала:
— Вы сошли с ума?
Алессандро криво улыбнулся, но гордость, воспитанная тридцатью поколениями предков, заставила его быстро взять себя в руки. Ни одна женщина в здравом уме не способна отказаться от возможности стать принцессой его страны.
— Насколько я знаю, пока нет, — проговорил он.
— А мне думается, наоборот.
— Я предупреждал, что у меня к вам предложение. Я не делал тайны из своих планов.
— Да, контракт… для моей сестры, с «Принц рекордз». — Эмили отстранила букет. Приняв его, она поощрит Алессандро к дальнейшим рассуждениям о волшебных перспективах, которые раскрываются перед ней.
— Меня ничто не связывает с компанией «Принц рекордз», — заявил Алессандро, смахивая несуществующую пылинку с лацкана пиджака.
— Что?
— Вы принимаете меня за директора компании, — разъяснил он. — Я не разубеждал вас… пока такое положение дел меня устраивало.
— Понятно. — Эмили с трудом переводила дыхание. — А теперь?
— Больше обманывать вас нет смысла, — признался Алессандро. — У каждого из нас есть нечто, что он может предложить другому. Пора перейти к существу сделки.
Эмили казалось, что кровь застыла у нее в жилах. Пусть ей двадцать восемь лет и она не замужем, но от своего принца она ждала не просто контракта… она желала любви, страсти, нежности, чувства на всю жизнь.
— Так кто же вы такой, черт вас подери? — яростно воскликнула она.
— Наследный принц Алессандро Буззони ди Феррара, — ответил он. — Не так-то просто выговорить… Эмили.
Она захлопнула рот и сунула букет ему в руки.
— Возьмите обратно ваши проклятые цветы! Моя сестра сейчас, возможно, в уязвимом положении, но позвольте уверить вас, Алессандро, я — нет.
— Ваша сестра сама поставила себя…
— Да как вы смеете судить ее? — выпалила Эмили, вскакивая на ноги. — У вас нет ни малейшего представления о том, как упорно и много она работает!
Алессандро показалось, что его поразило громом, и дело было совсем не в том, что никто никогда не разговаривал с ним в таком тоне. Нет. Просто при виде сверкающих глаз Эмили он испытал неодолимое желание перевести эту страстность в иное русло, чтобы они могли получить от нее больше удовольствия, нежели от обсуждения будущего Миранды.
Он что, влюбляется? Или уже влюбился? Был сражен этой женщиной в тот момент, как увидел ее на сцене?.. И яркий свет рампы не мог соперничать с сиянием ее красоты — красоты, которую он разглядел под слоями грима.
— Если вы позволите, я вызову для вас машину, — предложил Алессандро, не выдавая своих истинных чувств. — Я вижу, вы сейчас расстроены, так что мы вернемся к переговорам завтра, когда вы немного успокоитесь…
