— Вы говорите…
— Да, именно так, — горячо продолжала Эмили. — Я знаю сестру лучше вас… лучше кого бы то ни было… — Она замолчала, внезапно поняв, что любое мнение, — каким бы профессиональным оно ни было, — ничего не стоит, когда за ним стоят эмоции.
— Не сомневаюсь, что вы правы, — спокойно согласился Алессандро, весь воплощенная невозмутимость. В этот момент в дверь постучали. — Простите, Эмили.
Он вышел, и Эмили, наконец, перевела дух.
Никому до сих пор не удавалось так задеть ее за живое. Она все еще пыталась понять, как это удается Алессандро, когда он вернулся.
— Пойдемте, Эмили, — позвал он, — ужин готов.
— Кажется, мне пора идти. — Она принялась усердно искать в сумочке ключи, чтобы Алессандро не видел выражения ее лица.
— После ужина, — сказал Алессандро, протягивая ей руку.
Неужели она собирается воспользоваться этим приглашением?
— Пойдемте, — терпеливо повторил он. Предложение было заманчивым. Возможно, за ужином ей удастся расслабиться, подумать, собрать остатки благоразумия. Она приехала сюда ради Миранды, не так ли? А ужин — это же совершенно невинное, цивилизованное времяпрепровождение. Многие сделки заключаются во время еды, ей и самой случалось оказываться в подобной ситуации.
Заглушив голос разума, Эмили сказала себе, что ужин — это просто передышка, возможность собраться с силами для предстоящих переговоров. Но когда она вернулась в первую комнату, то поняла, что легким ужином дело не ограничится.
— Когда вы сказали об ужине, я думала… — Она замолчала, разглядывая обилие яств на огромном столе.
— А вы не проголодались? — поинтересовался Алессандро, идя вдоль стола и пробуя то одно, то другое блюдо. — Что до меня, то я бы поел. Угощайтесь, не стесняйтесь, — пригласил он Эмили, слизнув остатки шоколада с ягоды, — и продолжим обсуждение, — добавил он, улыбаясь так, что Эмили будто пронзило электрическим током. — Вы позволите дать вам несколько советов?
Она зачарованно смотрела на Алессандро.
— Так как насчет ужина? — невинно спросил он, слегка склонив голову.
— Я сама, — ответила Эмили, почти выхватив у него из рук предложенную тарелку.
— Креветок, синьорина?
— Неужели вы не принимаете «нет» в качестве ответа?
Взгляд Алессандро заставил кровь в ее жилах бежать быстрее.
— Расслабьтесь, Эмили. Я лишь исполняю то, что обещал. В частности, этот ужин.
— Я совершенно спокойна, благодарю вас, — возмущенно возразила Эмили и начала нервно накладывать салат себе на тарелку.
Разве она виновата, что эти прекрасно вылепленные губы обещали гораздо более заманчивое угощение? И этот уверенный подбородок… не говоря уж о широкой груди…
Немного погодя Эмили обнаружила, что ее ведут к горе булочек с шоколадной глазурью и искушающий голос Алессандро спрашивает:
— Вы любите шоколад?
— Обожаю, а что? — подозрительно спросила она.
Он пожал плечами и наложил ей на тарелку булочек, щедро полив их шоколадным соусом и сливками.
— У нас в Ферраре ежегодно проводится праздник шоколада, — им бесплатно угощают по всему городу. У нас даже есть музей шоколада, — вам стоит приехать посмотреть его. — Он вручил Эмили тарелку, не переставая насмешливо изучать ее лицо. — Что скажете?
— Спасибо. — Она принимала предложение отведать дивных булочек? Или что-то иное?
— Представьте себе, Эмили: тысячи килограммов превосходного шоколада обретают невероятные формы прямо у вас на глазах; художники со всей Европы приезжают, чтобы побороться за первый приз…
Он повернулся, чтобы налить им крепкого черного кофе из изящного серебряного кофейника.
— Итак?
Алессандро посмотрел Эмили прямо в глаза. Его выразительный рот изогнулся в улыбке. Пульс Эмили застучал в два раза чаще.
— Мне, черный, — выпалила она, уверенная, что Алессандро провоцирует ее.
Пробормотав «спасибо», она приняла чашку кофе и вновь увидела золотые глаза, лучащиеся смехом. Нет, она имеет все основания быть настороже, подумала Эмили и поспешно отвела взгляд.
К счастью, это была его последняя шутка, и можно было спокойно закончить ужин. Когда они вернулись в кабинет, Алессандро приглушил свет и включил музыку.
Эмили улыбнулась. Брамс. Значит, он запомнил слова матери о произведении, которое принесло Миранде победу на конкурсе.
Алессандро налил шампанского и уселся на диване напротив Эмили.
— Так лучше? — пробормотал он, глядя, как она пригубливает вино. — Вы, не против, если я сниму пиджак? — добавил он, расстегнув еще пару пуговиц у ворота рубашки.
— Нисколько. — Эмили напрочь, забыла о своей просьбе оставить шампанское на потом и смотрела, как Алессандро снимает пиджак на алой шелковой подкладке, расстегивает и вынимает запонки, кладет их на стол и закатывает рукава, открывая сильные руки, покрытые темными волосками.
Как же он был не похож на бледных, бесцветных директоров, с которыми ей доводилось иметь дело!
— Итак, Эмили, — начал он, — вы, в самом деле, уверены, что безумный план вашей сестры удастся? — четко выговаривая каждое слово, спросил Алессандро.
Она вздрогнула и выпрямилась.
— А вы собираетесь ей помочь в этом или нет?
— Без моей помощи ваша сестра не будет играть на так полюбившемся ей инструменте.
— Что вы хотите сказать?
Алессандро положил руки на спинку дивана и посмотрел на Эмили, чуть склонив набок голову.
— Почему бы вам для начала не присесть? — предложил он. — Вы ведь хотите помочь своей сестре, не так ли? Хотите, чтобы она играла на инструменте, который вы видели в магазине музыкальных инструментов в Гейдельберге?
Эмили побледнела.
— Откуда вы об этом знаете? — прошептала она.
— Я взял себе за правило узнать все о деле, прежде чем вступать в переговоры, — твердо сказал Алессандро. — Я никогда не оставляю ничего на волю случая.
Профессиональное чувство Эмили было уязвлено, но сейчас ее больше заботило будущее Миранды. Чего на самом деле хочет Алессандро Буззони? Зачем ему все эти хлопоты? И каким образом он так быстро сговорился с немецким мастером?
— Скрипка в Гейдельберге… — начала она, и голос у нее прервался, когда она вспомнила Миранду, играющую на старинном инструменте. — Почему вы сказали, что моя сестра никогда не будет играть на ней?
— Без моего сотрудничества, — напомнил Алессандро с загадочным видом.
— Я не понимаю.
— Присядьте, Эмили. Прошу вас.
— Мне кажется, для начала вам придется объясниться.
— Тот инструмент, о котором вы упомянули, — музейный экспонат, практически бесценный. Он выставлялся одним из самых знаменитых на данный день мастеров…
