— Ну у меня много денег — могу нанять им штат репетиторов по всем возможным предметам, чтоб жизнь медом не казалась… А так, я даже пока и не думал?
— А разве не пора уже? — усмехнулась я, переворачивая страничку и обходя его с другой стороны, чтобы сделать набросок с нового ракурса, — Часики-то тикают!
— А разве они не у женщин тикают?
Максим следил своим спокойным взглядом за моими перемещениями, но позу не менял. Смотрел он так внимательно, что казалось, рисую не я, а меня, и ощущение от этого были какие-то странные. Я вдруг подумала, что деньги за портрет — это прекрасно, но никто же мне не запрещает еще почву прощупать в ту сторону, с которой я и начинала? Сердце скакануло в груди от волнения, но я не позволила себе соскочить.
— Ну да! Я вот ищу того самого… Ну, знаете, чтоб прям любовь на всю жизнь. Мечтаю о семье и всякое такое, — врала я, — Чтобы нормально, а не как у мамы с папой — случайный залет.
На самом деле, против того, о чем я говорила, я и правда ничего не имела, хоть никогда и не думала об этом всерьез. Просто как-то так по жизни получалось, что приоритеты у меня расставлялись иначе. Но если представить на секундочку, что у меня могла бы быть нормальная семья, как в рекламе майонеза… Ну вот чтобы прям муж, дети, собака с кошкой! Думаю, это могло бы быть мило. Но я даже любовника себе найти по-человечески не смогла, что уж говорить про мужа?
А попытка соблазнить Максима закончилась тем, что я слезами выклянчила у него работу. Было слегка стыдно из-за этого, но потом я вспоминала, сколько я за это денег получу, и стыд куда-то пропадал.
Я наконец смогла отвести Себу к ветеринару, а у бабули как раз сегодня под приглядом соседки возьмут анализы. И о результатах я узнаю не из путанного рассказа больного человека, не понимающего, что эти анализы вообще значат — мне их пришлют на почту вместе со всеми объяснениями и рекомендациями! А если я что-то не пойму, то смогу созвониться и уточнить! Вот на этом месте весь стыд улетучивался и я алчно поглядывала на свою прекрасную модель, прикидывая, как бы поизящнее подбить к нему клинья.
— Всегда мечтала быть женой и матерью!
Максим улыбался, весело на меня поглядывая.
— М-да? Как любопытно.
— Это же самое главное в жизни! — покивала я, — Но так сложно найти серьезные отношения в современном мире, — особенно если не ищешь даже несерьезных, — Так что я, наверное, останусь старой девой…
Ну вот! Могу же, когда хочу. Разве я не изящно намекнула ему, что он может стать тем самым — первым мужчиной в жизни девушки, мечтающей о домашнем очаге? За свою ложь было слегка неловко, но в то же время почему-то смешно. Натренируюсь я на Максиме быть нехорошим человеком! Бабуля приедет — не узнает меня. Зато ехать она будет от вокзала не на метро, а на такси-комфорт. И не от вокзала, а от аэропорта.
Что бы ему еще такое наврать?..
Дверь вдруг открылась, и вплыла Света с подносом.
— Ваш кофе, — она поставила чашку Максиму на стол, — А вам чай с ромашкой, — она улыбнулась мне, — И печенюшек еще принесла. С шоколадом. Бледненькая вы какая-то. Давление, поди, низкое? Я сахарницу оставлю — сладкое хорошо помогает.
— С-спасибо?.. — я глупо хлопала глазами, стараясь не пялиться в вырез блузки.
— На здоровье. У нас тут на кухне еще много чего есть, если что…
— Иди уже! — поторопил ее начальник и повернулся ко мне, стоило ей выйти, — Кажется, ты ей понравилась. Ну да не удивительно… — потянул он и кивнул на блокнот у меня в руках, — Кстати, уже можно посмотреть?
— Всего пара набросков…
— Мне любопытно!
Мужчина обошел меня сзади и, облокотившись о спинку стула, заглянул через плечо. Я вся сжалась, желая то ли исчезнуть, то ди стать прозрачной, чтобы не стоять между Максимом и нарисованным Максимом. Он наклонился слишком близко, его рука листала странички моего блокнота, и в моем пространстве вдруг оказалось слишком много чужих частей тела.
— Ну, в общем-то, еще несколько набросков с разных ракурсов, договоримся о позе и можно на сегодня заканчивать! — поторопилась я заполнить какую-то вязко-неспокойную паузу старыми-добрыми рабочими вопросами.
— Ну давайте договоримся о позе… — согласился мужчина и спокойно уточнил, — А вы меня как рисовать предпочтете: обнаженным или в одежде?
— Обнаженным! — выпалила я быстрее, чем успела подумать, — Ой, нет-нет! Погодите… Мы же рисуем для вашей мамы?
Обнаженной натуры я, само собой, не стеснялась. Ни своей, ни чьей-либо еще. Просто потому, что рисовала ее и не раз. В том числе и свою! Просто как-то раз на просмотр мне не хватало набросков, и я, особо не заморачиваясь, разделась, села перед зеркалом и добрала по количеству, так сказать.
Хотя когда мимо моих работ проходили преподаватели и разглядывали мои пусть нарисованные, но все же обнаженные телеса, в животе что-то щекочуще взволновалось. Было одновременно неловко и весело, и я себе торжественно пообещала, что сделаю так еще раз.
И в других обстоятельствах я бы Максима еще поуговаривала раздеться… Но назвался груздем — полезай в кузов. Я же вроде бы должна вести себя как скромная невинная дева, а скромные невинные девы же не уговаривают малознакомых мужчин раздеться?
Интересно, что он вообще обо мне думает?
— Ну, посмотрим по обстоятельствам, — предложил он, — Честно говоря, мне было бы интереснее, если бы вы сами решили, как лучше. Вы же тут творец, да?
Мне уже казалось, что он меня соблазняет. Ну разве можно такое предлагать?
— Ну, тогда… — мне, как творцу, очень хотелось его раздеть, — Давайте, например, драпировками прикроем… эм, срам, так сказать! Как-нибудь вас так завернем, чтобы вроде обнаженный, но и маме подарить можно. Да? Или… — в голове заработал калькулятор, — А может две картины нарисуем? Для мамы и для вас? Как вам?
Я повернулась, ткнулась носом в его щеку и дернулась в сторону, тупо хлопая глазами. Когда он успел оказаться так близко?
— Да, — Максим улыбнулся, — Давайте две! Наброски, кстати, чудесные, — совершенно искренне сказал мужчина, заставляя меня улыбнуться, — Я правда такой красивый?
Я медленно кивнула. Внимательно еще раз посмотрела на его лицо. Максим выглядел совершенно спокойным, но продолжал чему-то улыбаться. Он уже отошел обратно к своему столу и начал расстегивать пуговки рубашки…
— А… а что вы делаете? — глупо спросила я, стараясь не слишком пялиться на открывающиеся моему взору виды.
Виды были прекрасны и не пялиться было сложно. У мужчины были красивые ключицы и при движении под кожей просто потрясно перетекали мышцы! Пусть не скульптурно прорисованные, как у бодибилдиров или фитнес-тренеров, а скорее аккуратно обозначенные — они хорошо были видны именно в движении, и это будоражило воображение.
— Ну раз уж вы здесь, сделаем сразу наброски для второй картины? — он поднял на меня удивленный взгляд, — А вас что-то смущает? Я думал, художники — народ в этом смысле простой…
— Да, не особо замороченный, — подтвердила я, — Продолжайте!
Максим тихонько рассмеялся.
— Спасибо, что разрешили. Может еще музыку включить?
— А можно?! — я чертыхнулась, — В смысле… Нет-нет, ну что вы! Мы же тут работаем, а не развлекаемся.
Сердце грохотало в ушах и мыслить связно не получалось. Я не врала — я человек к обнаженке привычный, но вот прямо сейчас все было как-то иначе. Не так, как обычно. Я никак не могла поймать мысль — что же отличалось? Почему мысли о том, как его повернуть, чтобы свет из окна лучше падал, путались и мешались с дурацкими планами о том, как бы ему половчее приврать, что перед тем как рисовать, я должна его потрогать… Потому что потрогать хотелось жутко, руки дрожали от необходимости прикоснуться к теплой коже, почувствовать под ладонями упругие мышцы. А еще зачем-то хотелось, чтобы он тоже меня потрогал. У меня ведь тоже теплая кожа — приятно, наверное?
Максим вдруг опять оказался рядом. Присел на корточки передо мной.
— Лена, какая-то вы красная… С вами все в порядке? Может у вас температура?
