он вообще о тебе думает", сама себе язвительно возражаю я, но этим не успокаиваюсь, продолжая развивать мысль о том, как ужасно я теперь выгляжу в его глазах.
Погруженная в свои мысли, я не замечаю, что Вика со своим новым другом куда-то отходят, и на ее стул слева от меня опускается Виолетта. Подталкивает ко мне новый бокал и сочувственно спрашивает:
– Ты что, знакома с ее Никитосом?
Я киваю и делаю глоток. Горло обжигает мощная доза алкоголя – эта "Мэри" явно не безалкогольна. Вытаращенными глазами я смотрю на подругу.
– Подумала, что тебе нужно выпить. Там двойная порция водки.
– Я вообще-то водку не пью, – выдавливаю я.
– Я знаю. Но это и не водка, а водкосодержащий напиток, – наставительно изрекает будущая золотая медалистка.
– Действительно, – усмехаюсь я и, согласная с тем, что немного выпить мне не помешает, делаю второй глоток, меньше и осторожнее.
Краем глаза вижу, что Обухова удовлетворенно кивает.
– Почему на тебя так влияет упоминание Викиного парня, полагаю, лучше не спрашивать?
Чуть повернув голову, я смотрю в ее понимающие глаза. Спалилась…
– Не стоит. Если мы не собираемся сегодня напиваться.
Взгляд подруги перемещается куда-то мне за плечо, и ненакрашенные, но припудренные, губы расплываются в ехидной улыбочке. Я поворачиваю голову в том же направлении, куда смотрит она, и вижу парня, сидящего у стойки наискосок от нас, и не сводящего с меня пронзительного взгляда пугающе темных глаз. Он сидит, наклонившись вперед, почти лежит на барной столешнице, и мне кажется, что это неспроста. Словно он не хочет, чтобы люди, сидящие между нами, и другие, постоянно подходящие за выпивкой, не заслоняли меня от него, не мешали обзору. Когда я оборачиваюсь на него, то вижу, что он улыбается. А он, увидев, что я заметила его интерес, улыбается еще шире и еще… Я не могу подобрать определение для его улыбки. Она какая-то скользкая, какая-то всезнающая, какая-то… раздевающая? Одновременно и лестная, и гадкая, и от нее у меня в животе все скручивается в тугой узел. И этот узел разрастается с каждым глухим ударом сердца, которые я и как будто слышу, и ощущаю физически – сердце бьется там, где узел. Теперь он – мое сердце. Я чувствую необъяснимую тревогу, у меня снова пересыхает во рту.
Поспешно отводя взгляд, я делаю торопливый глоток. Вот теперь мне точно нужно выпить. И двойная порция алкоголя сейчас как нельзя кстати.
– Запал парниша, – мурлычет, наклонившись к моему уху, Виолетта. – Вичка-то свое дело знает.
– Какое дело? – от напряжения я чуть повышаю голос. – Думаешь, это она его подослала?
Стараясь отвернуться от странного парня как можно дальше, я кручусь на барном стуле, и слежу за тем, чтобы даже случайно не повернуть голову в его сторону.
– Это мысль, – смеется подруга, – но я, скорее, имела в виду ее совет про платье. Ты послушалась, и вот – первая жертва.
– Я не послушалась, – возражаю я уже тише. – Просто ничего другого не нашла. Планировала раздеть Алиску, но она пришла домой не в духе – родители не отпустили ее на выхи на дачу с друзьями, а я не помогла их убедить. Теперь я – главный злодей, и просить что-либо у нее бесполезно, мне она не даст даже линялой футболки.
– Да, систер у тебя упертая. Несгибаема как ледокол Ленин. А платье классное. Правильно, что надела.
– Ты же не думаешь, что он на меня из-за платья пялился? – все же спрашиваю я, хотя уверена, что ответ будет отрицательным.
– Конечно, не думаю! – стреляет она глазами. – Чтобы видеть и оценить твое платье, он должен или с самого входа за тобой наблюдать, или обладать рентгеновским зрением и насквозь прожигать взглядом толстенную деревянную плиту.
"Меня едва не прожег", думаю про себя, а ей улыбаюсь, извиняясь за глупый вопрос.
– С этим экземпляром ты, похоже, и сама справилась. Без мисс всезнайки и без своего платья. Ну не в смысле "без"… – Виолетта по-индийски качает головой и хохочет над собственной шуткой.
Я к ней присоединяюсь. Смеясь, непроизвольно наклоняюсь чуть вперед и натыкаюсь на того же парня, точно так же нависающего над стойкой, но уже с другой стороны от нас. Мой смех обрывается, и я автоматически поворачиваю голову туда, где он сидел пять минут назад, но там уже расположилась другая компания. Я снова смотрю на него, на его дерзкую улыбку, словно бросающую мне вызов, и снова отворачиваюсь. Но в последний момент мой собственный организм предает меня, и каким-то непостижимым образом я отвечаю на его улыбку своей! Эта его насмешливая, дразнящая, приглашающая и многообещающая улыбочка оказывается такой заразительной, что я против воли отзываюсь на нее. Я так напугана этой ответной реакцией, что пытаюсь сдержать улыбку – втягиваю щеки, кусаю их изнутри, только чтобы перестать так неуместно лыбиться.
Я готова провалиться от стыда. И от страха, что этот нахал воспримет мою непроизвольную реакцию организма как поощрение к дальнейшим действиям, как приглашение к более близкому знакомству. У меня ничего подобного нет и в мыслях, но вряд ли кто-то – даже верная Виолетка – в это поверит.
– О-го, – говорит она словно в подтверждение моих мыслей, и волна стыда буквально накрывает меня с головой.
Это помогает мне справиться с лицом, стереть с него непрошеную гостью, и я осторожно поворачиваюсь к подруге, чтобы объяснить, что не хотела этого, что сама не знаю, как так получилось, но делаю это зря, потому что в поле моего зрения снова попадает этот самоуверенный тип. Он пересел еще ближе к нам, теперь он находится всего через одного человека от Виолетты. Положение тела он поменял и сидит, опершись головой на выставленный на стойку локоть. И его манящая улыбка… Перед тем как опустить глаза в пол, я видела ее меньше секунды, но этого хватило, чтобы мое тело подставило меня еще раз. Чтобы остановить движение мышц лица, предательски растягивающие мои губы в недопустимую улыбку, я обеими руками хватаю себя за щеки и крепко их сжимаю. Но – о ужас! – это не срабатывает, и я снова улыбаюсь, как последняя дура.
– Ты чего? – сдержанно смеется Обухова, не понимая моего поведения. – Ничего страшного, если ты ему улыбнешься.
Чувствуя себя еще большей идиоткой, я качаю головой, потому что ответить словами не могу, и в следующую секунду вскакиваю со стула и быстро удаляюсь от проклятой барной стойки. Виолетта бежит за мной.
Через пару шагов наваждение проходит, и я убираю руки от лица.
– Эй, что это было? – догнав меня,
