Кейт свернула на узкую подъездную дорожку рядом с их новой вывеской, на которой слова «Галерея Боумэн» теперь были написаны совершенно другим шрифтом.
Она припарковала машину и вошла в дом, неся в руке картину Филиппа Баррета и горькое чувство обиды в своем сердце. Да, половина галереи принадлежала Кейт, но ее совладелицей является и Луиза, и вот Кейт позволила втянуть ее в такое дело, которое обернулось для них обеих сегодняшним кошмаром. Вполне возможно, что их галерея станет теперь всеобщим посмешищем.
Луиза в кухне разливала по чашкам кофе.
— Я подумала, что тебе не повредит чашечка кофе, — сказала она, глядя на Кейт с сочувствием и смирением.
— Ладно, во всяком случае, я его не ударила, — пожала плечами Кейт, — но была близка к этому.
— Гм… он довольно неприятен и резок. Но и ты не казалась пугливой мышкой. Я все время молила Бога, чтобы ты не вышла из берегов. — Луиза вздохнула. — Сама не знаю, как я согласилась продать эту картину. Ведь с самого начала, как только я увидела его лицо, я уже знала, что ему понадобилась картина Филиппа Баррета для каких-то других целей… жаль, что когда он появился у нас в галерее, я не знала, кто он на самом деле.
Да, подумала Кейт, имея в виду и свою собственную глупость, допущенную сегодня утром, действительно, очень жаль.
Они прошли в галерею, где Кейт повесила картину на старое место и затем взяла у Луизы из рук чашку кофе.
— Мне кажется, ты немного самонадеянна, нет? Держать пари, что картину кто-то купит — да еще так быстро! В течение шести недель.
— Да никто об этом и не вспомнит. — Кейт поправила картину. Конечно, все это было лишь ее пустой бравадой, но ей так хотелось отплатить за унижение этого старого человека. Конечно, если бы она не распускала свой острый язык, этого унижения можно было бы избежать. Но она упорно продолжала считать, что Роберт Бомон прежде всего поступил подло, явившись к ним в галерею и купив эту картину.
— Я думаю, вряд ли можно рассчитывать на то, что Филипп Баррет каким-либо образом не узнал про телешоу «Дерзкий ответ», — пробормотала Кейт со слабой надеждой. Во всяком случае, в чьем-нибудь пересказе услышать это было бы для него менее болезненным, чем увидеть и услышать все самому.
— Да, вряд ли, — ответила Луиза со вздохом. — Как раз перед твоим возвращением звонил его сын, Эндрю. Его отец смотрел передачу и тут же позвонил ему на работу. Эндрю сказал, что отец очень подавлен.
— Позвоню ему завтра, когда немного приду в себя… Мне очень жаль, Луиза. Если бы я не была так идиотски сентиментальна, я никогда не согласилась бы принять у Баррета его картину. — Она печально взглянула на висевшее на стене полотно. — Но, честно говоря, как я могла отказать ему? Он выглядел таким робким и беззащитным, хотя при этом был так одержим своим увлечением.
— И, конечно, это никак не связано с тем, что у него такой невероятно симпатичный сын?
Кейт чуть-чуть улыбнулась:
— Я приняла картину вовсе не для того, чтобы доставить удовольствие Эндрю, хотя должна признать, что нахожу отца и сына Барретов очень симпатичными.
— Да, они очень милые люди. Но Эндрю, во всяком случае, хотя бы умеет рисовать. — Луиза подошла к висевшим неподалеку трем его акварелям.
Эндрю Баррет был первым местным художником, который предложил им свои работы, но Кейт никогда не придавала значения этому факту. Как, впрочем, и самому Эндрю, если на то пошло. Ему было двадцать четыре — двадцать пять лет — он был старше Кейт года на два — довольно симпатичный и всегда невероятно милый и приветливый. Проблема возникла тогда, когда он однажды привел с собой отца, который тоже был невероятно мил — и вот что теперь из этого получилось!
— Кейт, — сказала Луиза умоляющим голосом, — прошу тебя, пожалуйста, забудь обо всем, что сказал этот Роберт Бомон. Нам больше не нужно никакой рекламы.
Да, это единственное, подумала Кейт, идя вслед за тетушкой в ее студию, что она мне может высказать в качестве упрека. Она больше никогда не затронет этой темы и никогда не скажет: «Видишь, я же тебе говорила…», но именно это больше всего и угнетало Кейт. Другой бы полез на стенку от ее глупости. Даже ее собственная мать — Кейт знала совершенно точно — не проявила бы такой терпимости. Мадам Малверн была бы, пожалуй, не на ее стороне. Этот напыщенный снобизм Роберта Бомона был бы ей гораздо ближе.
Кейт с нежностью следила за тем, как тетушка уселась на свое место, взяла маленький кусочек глины, откинув при этом назад свои темные волосы — жест, от которого на ее бровях всегда оставались мелкие крошки глины. Луиза была для нее гораздо большим, чем просто тетя. Когда родители Кейт развелись, и ее мать снова вышла замуж, оставив Кейт с отцом, Луиза была вместе с ней в течение всех ее нелегких для подростка отроческих лет. После смерти своего отца — брата Луизы — они совершенно естественно стали жить одним общим домом.
В свои сорок два года Луиза была еще довольно привлекательна, но, как и в молодости, отличалась некоторой скованностью и стеснительностью. Кейт никогда не могла понять, как могло случиться, что такая добрая и сердечная женщина так никогда и не вышла замуж, но все ее деликатные расспросы наталкивались на вежливое молчание Луизы. Тетушка была одержима идеей посвятить себя своему искусству.
— На этой неделе привезут, наконец, мою печь, — заметила она мимоходом, — и в выходные дни я смогу загрузить ее первой партией изделий. Макс приезжает, чтобы помочь мне установить печь.
— Да? — встрепенулась Кейт, очнувшись от своих раздумий.
Макс Винтер держал на центральной улице Линдейла магазин, где местные художники могли приобрести необходимые для работы материалы. Он также являлся членом Творческой группы изобразительных искусств, объединявшей местных художников, скульпторов и керамистов. Поскольку Луизе приходилось пока пользоваться для обжига и сушки своих изделий печью, принадлежавшей Творческой группе, помощь Макса была просто неоценима.
Он тоже занимался гончарным делом, и некоторые его керамические изделия, вместе с Луизиными, украшали стены галереи. Макс часто наведывался к ним, чтобы привезти из своего магазина необходимые Луизе материалы или поговорить с ней о делах Группы, в члены которой она теперь вступила.
— Макс такой отзывчивый! Он так же великолепно относится к остальным своим клиентам?
— М-м-м — нет, думаю, что нет…
Луиза заметила в глазах Кейт искорки смеха и с улыбкой отвела глаза в сторону, ее щеки чуть окрасились румянцем смущения. Интересно, подумала про себя Кейт и, весьма удовлетворенная, оставив Луизу наедине с ее формами и глазурью, вышла из студии, чтобы снова предаться размышлениям о своей собственной глупости.
