удерживают мои, между нами потрескивает знакомая химия, как будто я не только что имел ее дважды за тридцать минут.
Ее губы открываются, а затем снова закрываются, как будто она борется с собой, должна ли она сказать мне или нет.
Я собираюсь сказать ей забыть об этом, просто оставить это как тайну, которую мы можем с любовью вспоминать, когда она наконец заговаривает.
«Я Стелла». Мое сердце начинает биться быстрее.
Нет. Нет никакого гребаного шанса.
«Стелла Дукас».
Весь воздух из моих легких вырывается наружу, грудь болит от потребности дышать, но я не могу.
Мои кулаки сжимаются по бокам, когда гнев, который я испытывал всего пару раз в жизни, захлестывает меня.
Я изо всех сил стараюсь сохранить нейтральное выражение лица, чтобы она снова повернулась и ушла, потому что, если она сейчас что-нибудь прочтет на моем лице, есть очень хороший шанс, что она не покинет это кладбище живой.
«А ты?»
Я качаю головой, не в состоянии даже вспомнить свое имя прямо сейчас, когда смотрю в ее предательские глаза.
«Твой худший гребанный кошмар, Чертовка».
Я стою перед зеркалом в полный рост и морщу нос, глядя на отражение, уставившееся на меня.
Еще один новый день, еще одна новая школа.
Я уже хорошо подготовилась к оценивающим взглядам стервозных девчонок, когда они пытаются понять, собираюсь ли я прийти и украсть мальчиков, которых они хотят, чтобы скатиться с моей спины. Так же, как и их суждение. Мне насрать, что они думают обо мне, уложены ли мои волосы так, как они принимают, или мой макияж в точку. Я уверен, что в ту же секунду, как они услышат, что я говорю, они поймут, что мне здесь не место, и направят свои скучные комментарии в мою сторону.
Неважно.
Я закатываю глаза про себя.
Мне никогда не нужно было одобрение от кого-либо еще, и мне, конечно, не нужно это от девушек, которые думают, что они управляют колледжем Найтс-Ридж.
Я провожу пальцами по мягкой ткани галстука на шее.
Я к этому не привыкла. Ни в одной из школ, которые я посещал в Америке, не было формы. Это странно, знать, что я буду одета точно так же, как и все остальные. Я не могу отрицать, что вижу очевидные преимущества. Благодаря папиному бизнесу у нас всегда были деньги, но я снова и снова видел, как над детьми издевались, потому что у них не было подходящих кроссовок или их сумочка была не дизайнерской.
Хотя, увидев плату за посещение этого места, я не уверена, что у кого-то будут проблемы с деньгами.
Папа пообещал мне, что это будет наш последний шаг и что он обеспечит мне лучшее образование, чтобы компенсировать это. Кажется, он был серьезен.
Я наклоняюсь ближе к зеркалу и осматриваю свою шею — или, скорее, насколько хорошо работает мой консилер.
Следы той ночи, возможно, сейчас исчезают, но они все еще более чем заметны.
Каким-то чудом мне удалось пробраться обратно в дом той ночью, и никто не заметил моего отсутствия. Я услышала, как папина машина въехала на подъездную дорожку менее чем через тридцать минут, и к тому времени, когда он постучал в мою дверь, чтобы проверить меня, я только что приняла душ и притворилась крепко спящей. Реальность заключалась в том, что мне не удавалось найти покоя до тех пор, пока солнце не начало всходить, моя голова была полна образов злого мальчика на кладбище.
Если я была честна с самой собой, я не хотела уходить.
В его глазах была очевидная боль. Черт возьми, он проводил свой вечер, сидя у надгробия; было ясно, что он имеет дело с чем-то болезненным. Я хотела спросить об этом, чтобы быть плечом, на котором можно поплакать, или, по крайней мере, непредвзятым ухом, чтобы выслушать все, что ему нужно, чтобы снять его с груди.
Но взгляд в его глазах, прежде чем я ушла, сказал мне, что он ничего этого не хотел, несмотря на то, как сильно он в этом нуждался.
Я понимаю, почему он не хотел называть мне свое имя. Это никогда не должно было быть чем-то большим, чем столкновение двух разбитых душ в темноте. Я даже не собиралась называть ему свое. Это просто сорвалось с моих губ после того, как он потребовал этого. И я ненавижу, что это произошло, потому что теперь я знаю, что он может найти меня, если захочет. Я бы предпочла быть анонимным, как он.
«Стелла, ты готова?» — гремит голос моего отца с лестницы.
«Да, иду».
Бросив последний взгляд на себя в зеркало, я хватаю свой мобильный и делаю быстрое селфи, чтобы отправить его своим друзьям на другой стороне пруда, прежде чем положить его в сумочку и уйти.
— Ты выглядишь…
«Смешно?» — Спрашиваю я, когда спрыгиваю с последних двух ступенек, чтобы присоединиться к моему отцу в коридоре.
«Нет, ты выглядишь прекрасно».
«Это то, чего требует эта модная школа?» Я невозмутим.
«Стелла», — предупреждает он.
«Я шучу, папа. Я уверен, что это фантастическая школа».
«У меня для тебя сюрприз», — говорит он, и только тогда я замечаю улыбку, которую он пытался скрыть.
Бабочки вспыхивают, когда я считаю, что это единственное, что может быть реальным.
«Это на подъездной дорожке».
«Да», — шиплю я. «Я люблю тебя, я люблю тебя», — повторяю я, бросаясь в его объятия.
«Я знаю, что с тех пор, как мы переехали сюда, все было нелегко».
Преуменьшение века.
«Но я обещаю, что все, что я делаю, делается для тебя и твоей безопасности».
«Это Лондон, папа. Не Дамаск.»
«Я знаю, милая». Его использование этого имени заставляет все мое тело содрогаться, когда я вспоминаю, как оно сорвалось с чьих-то губ. К счастью, он не замечает моей реакции. «Я обещаю, что все станет лучше. Мне просто нужно было кое-что уладить с некоторыми партнерами».
«Отлично». Я привыкла к тому, что он чертовски расплывчат в отношении того, чем он на самом деле зарабатывает на жизнь, поэтому я не совсем ожидаю подробной причины, по которой я застряла в этом месте на несколько недель подряд. «Все в порядке, папа. Я понимаю.» Я имею в виду, я не знаю, но я доверяю ему, так что у меня нет особого выбора.
«Я подумал, что мог бы последовать за тобой, убедиться, что ты хорошо устроился».
Я прищуриваюсь, глядя на него. Он не водил меня в мой первый день в новой школе с тех пор, как мне было тринадцать. Я не уверен, почему он чувствует необходимость сейчас.
«Со мной все будет в порядке. Для меня
