Он бы не возражал жить и умереть, никого не трогая. Но когда в юности он задавал себе вопросы о цели жизни, то ответ смог найти лишь в армейской службе. И знал, что, если кто-то вновь станет в них целиться, он убьет не задумываясь…
Хорошо, что о преподобном муже он услышал уже после того, как поцеловал эту женщину. Всей его решимости не хватило бы, чтобы приставать к вдове священника. А с другой стороны, океан бабочек не оставил ему иного выхода. Им обоим. Ведь Алиса, в отличие от Майкла, знала, кем был ее покойный муж. Но если она услышит о Кэми, то решит, что он мерзавец… Ему не хотелось думать сейчас о Кэми.
— Так-так, а что у нас в этом волшебном кармашке? — задала Эй Джей очередной вопрос лейтенанту Уэсту, указывая на замок загадочного отделения его рюкзака.
Она сидела на высохшей траве, обвив ноги руками и уткнув подбородок в колени. Майкл решил расположиться на стоянку, поскольку ему давно не терпелось вытрясти всякий набившийся в пути мусор из своих высоких армейских ботинок, основательно вымокших в реке и из-за этого потерявших эластичность при ходьбе. Он достал из рюкзака сменную пару носков и развел огонь, поскольку, как и все в его вещмешке, носки были сырыми.
— Так что у тебя там? Цветной телевизор или надувной матрас? — продолжала выяснения молодая женщина.
— В армейском рюкзаке нет места лишним предметам, ведь его содержимое оговаривается соответствующими распорядительными документами. Целое подразделение американского военного ведомства бьется над тем, чтобы укомплектовать рюкзак солдата полезными и практичными штуковинами, позволяющими ему выйти сухим из самой опасной переделки.
— Теперь мне понятно, почему намокли аптечка, навигатор, а также твои носки.
— Да, вы все верно поняли, милая леди, — заметил Майкл. — Но критикой военного министерства в нашей ситуации делу не поможешь. Близится ночь, а по ночам здесь бывает очень и очень холодно, поэтому ближе к костру, дорогая Алиса.
— А нас не вычислят по дыму костра? — предусмотрительно поинтересовалась она.
— Безусловно, есть такая опасность, мисс Келлехар. Однако если мы его потушим, то непременно околеем или будем съедены какой-нибудь, голодной зверушкой, которая как раз сейчас точит когти, намереваясь выйти на охоту с первой же звездой.
В это время окрестности огласил рев дикого зверя.
— Ой! — воскликнула от неожиданности Эй Джей.
— А это именно то, о чем я только что тебе сказал, — хладнокровно объявил офицер Уэст, подбросив хвороста в костер.
— Что за зверюга? — осторожно спросила его Эй Джей.
— Это? Ревун. Обезьяна такая. Наверняка ты этот рев и раньше слышала.
— Но никогда ночью. Я уже решила, что это ягуар, — смущенно призналась она.
— Не думаю, что ягуар станет предупреждать нас, прежде чем накинется, — заметил Майкл. — Хотя я лично не был знаком ни с одним ягуаром и их обычаев не знаю. Но полагаю, с людьми они не более обходительны, чем акулы.
— Майкл, прекрати меня стращать. Когда так стремительно темнеет, сложно отличить правду от вымысла.
— Не знал, что вы, пуритане, такие мнительные. Но могу предложить отличное средство от первобытного страха, — проговорил Майкл и расстегнул застежку того самого загадочного отделения своего рюкзака, откуда тотчас показался армейский плед.
Непромокающие стенки тесного кармана позволили большей части пледа остаться сухой.
— Вот о чем ты так долго тосковала! Лучшее лекарство от пустого желудка, дочь моя, есть крепкий сон, — нравоучительно произнес Майкл.
— А мы сможем уснуть на пустой желудок? — задалась неразрешимым вопросом Эй Джей.
— После такой-то физзарядки? Да, легко, — быстро ответил Майкл, уже располагавшийся на ночлег.
— Зато нами будут охотно лакомиться, — констатировала женщина, убив очередного впившегося в кожу москита.
Эй Джей тяжко вздохнула и села на плед возле Майкла.
— Не пора поменять повязку на твоей ране?
— Только если у тебя есть непреодолимое желание полюбоваться моей задницей, — отозвался он.
— Сколько тебе лет? — Она шарила в его рюкзаке в поисках аптечки.
— Тридцать, — ответил тот.
— Понятно, — глубокомысленно проговорила Эй Джей. — Сдергивай штанишки.
— И что это, интересно, тебе понятно? — Майкл послушно расстегивал ремень, видя в ее руке пузырек с перекисью водорода и тюбик бактерицидной мази.
— Тридцать — это же два раза по пятнадцать. В тебе уживаются два озабоченных подростка. Отсюда все эти дурацкие шуточки, которыми ты рассчитываешь меня смутить. Но не забывай, что я долгое время помогала своему мужу управляться именно с такими сложными юнцами.
— Ты говоришь, как мой отец. По аналогичной причине он отослал меня в военное училище в воспитательных целях. В ту пору мне было именно пятнадцать.
— Должно быть, у твоего отца были веские на то основания. Ты был сложным подростком?
— Он так считал. Впрочем, не он один. По мнению некоторых, подростковый нигилизм — серьезная проблема, если не преступление… Мой брат Джейкоб говаривал, что такого балбеса, как я, уже ничто не перевоспитает — ни военная школа, ни карцер, ни розги. Шутил, конечно. Но я был мальчиком «Сделай Наоборот». Если кто-то советовал повернуть направо, я однозначно сворачивал налево. Не удивительно, что теперь я лежу подзвездным небом, на одном пледе с вдовой миссионера, которая заботливо обмывает мою ягодицу.
— Бедро, — уточнила Эй Джей. — Но продолжай свой рассказ, я тебя очень внимательно слушаю, Майкл, — тоном старенькой монахини промолвила она.
— И в католической школе Святого Винсента меня тоже очень не любили, за все мои «подвиги». Поэтому там только обрадовались, когда отец определил меня в армию.
— Понятненько… Нравилось, значит, чувствовать себя аутсайдером. А как же ты потом это превозмог?
— Кто сказал, что я это превозмог? — удивился Майкл.
— Нет?
— Вот еще, — шутливо фыркнул он. — Я мексиканец с материнской стороны и янки с отцовской. Я по определению не могу быть как все. Ко всему этому прибавилась неприязнь ко всем этим мальчикам из богатых семей со вздернутыми носиками, в чистеньких костюмчиках, на воскресной службе…
— Ты до сих пор их ненавидишь? — насмешливо спросила его женщина, безжалостно прижигая перекисью рану.
— Да плевать я хотел на этих богатых мальчиков!
— Зачем же вспоминать о них пятнадцать лет спустя? Лицемеров во все времена хватало. Это не причина для того, чтобы отправлять собственную жизнь под откос.
— Спасибо, что объяснила. Как жаль, что в нашей католической школе преподавали только старые грымзы. Будь у меня такая училка, как ты, Алиса, был бы я пай-мальчик.
