— Я не верил вам.
— Я знаю, — с трудом выдавила она, ощущая, как пересохли губы.
Он задумчиво потер шею.
— Лоренс…
Глядя на его смущенную улыбку и грустные глаза, Элоиз поняла все без слов.
Она вторглась в их семью. Ее там не ждут и не хотят видеть. Но она знала это. С самого начала. Просто не думала о будущем.
Какая наивность! Ведь в эту историю втянуты и другие люди.
Виконт Пулборо… Лоренс, которого любят. Возможно, это жестоко, что она предала гласности его глубочайшую, самую постыдную тайну. Возможно, он всегда боялся этого дня. Возможно, ее мама слишком любила его, а потому и молчала всю жизнь…
У нее нет времени, чтобы обдумать это.
— Лоренс, — опять начал Джем, — был вне себя, когда узнал, что мы сразу не показали ему ваше письмо. Он сказал, что у нас не было права скрывать от него. Он сразу узнал на фото вашу маму.
У Элоиз перехватило горло, в глазах потемнело.
— П-правда?
— Он называет ее Нессой.
— Бабушка тоже так ее называла. — У нее застучало сердце, когда она услышала мамино детское прозвище.
Он продолжал, словно понял ее чувства:
— Мы не смогли найти Ванессу Лоутон в списках работников аббатства. Я говорил вам об этом?
— Она была секретарем, — сурово сказала Элоиз.
— Лоренс сообщил мне. Она печатала его книгу.
Элоиз тяжело вздохнула. Только бы не заплакать. Она не должна плакать.
Джем подошел к ней. Его лицо смягчилось.
— Поэтому ее не было в списках.
— О. — Элоиз закусила губу.
Джем протянул руку и откинул назад ее волосы, слегка коснувшись щеки. Элоиз не шелохнулась.
Какое легкое, нежное прикосновение. Ей стало так уютно. Все вокруг поплыло.
Она всегда была уверена в себе, а теперь…
Теперь ничего не понимает.
— Извините, мне действительно очень жаль.
Джем опустил руку. Ей показалось, что он сейчас уйдет.
— Он говорил обо мне? — опомнившись, спросила она.
— Мне кажется, он говорил сам с собой.
У нее в горле встал комок, который она никак не могла проглотить. Элоиз была готова к тому, что отец откажется от нее, даже в этом случае она смогла бы взять себя в руки. Но безнадежно надеялась на…
На что?
Она и сама не знала, чего хочет.
Чтобы ее благосклонно приняли? Чтобы дали понять, что она не является ошибкой судьбы и не вызывает горького сожаления?
Но при чем тут Джем? Этого она не знает.
— Он сказал, — медленно продолжал Джем, — что Александр Поуп написал поэму, которая называется «Послание Элоизы Абеляру».
Элоиз нахмурилась, пытаясь понять, какая здесь связь.
— Я знаю, кажется, в 1717 году. Это одно из немногих его произведений о любви. У мамы была эта поэма, когда она… — Элоиз догадалась, — выбирала мне имя.
— Лоренс писал книгу об английской поэзии восемнадцатого века. Это его страсть… Лучше нам отправиться в аббатство. Он хочет поговорить с вами.
Проделав такой длинный путь, Элоиз вдруг захотела уехать. Ее бы обрадовало, если бы Джем сказал, что виконт Пулборо изменил свое намерение и не желает с ней встречаться. Она бы справилась, вынесла все, но не в его доме.
Хватит ли ей сил?
— Вы будете присутствовать?
— Если я вам нужен.
У нее оборвалось сердце. Если он ей нужен… Понимает ли Джем, что она при этих словах испытывает?
— Там будет кто-то еще?
— Никого.
Она предполагала услышать именно этот ответ, но теперь заинтересовалась, почему. Может быть, виконт хочет, чтобы о ней никто не знал? Может, он стесняется ее?
Или себя?
— Мама твердо решила в это не вмешиваться. А больше там никого нет. Алекс в школе, а Белинда живет с мужем в Чичестере.
Белинда. Ее сводная сестра. Она видела ее фото в Интернете.
К своему стыду, Элоиз никогда не задумывалась о том, что будет испытывать Белинда, встретившись со своей сводной сестрой. Сестрой, чье существование для матери Белинды означало, что ее обманули.
Элоиз знала, что Белинде сорок, что она замужем за Пьером Атертоном и у нее нет детей. Она знала только факты. И забывала об эмоциях.
— Пожалуй, это к лучшему, — согласилась она.
— Лоренс тоже так думает.
— Белинда меня, наверно, не полюбит.
— Да, пожалуй.
Конечно, нет. Элоиз думала о Белинде только в связи с тем, как несправедливо обошлась судьба с ней самой, дав ее сводной сестре все самое лучшее.
Но у нее была мама, которая ее любила. А мать Белинды долго болела и умерла.
Вдруг Элоиз ясно поняла, в чем ей повезло больше, чем Белинде. Да, она не получила образование в одной из лучших школ, у нее не было возможности путешествовать и заниматься музыкой. Она не ездила верхом, у нее не было своего пони. Но она никогда не чувствовала себя нелюбимой.
Никогда.
Мама всегда любила ее, всегда стремилась дать то, что могла, и прикладывала все силы и энергию, чтобы поддержать ее.
— А Белинда обо мне знает?
— Лоренс сообщил ей.
Он сообщил… Можно представить, какой тяжелый разговор произошел между ними. Тяжелый для обоих.
— А почему вы называете его Лоренс? — внезапно спросила Элоиз.
Джем открыл дверцу зеленого «лендровера» и на мгновение задумался.
— А как еще его называть? Он же не мой отец. Мама вышла за него замуж, когда…
— Вам было пятнадцать, — закончила она за него. — Я знаю, читала об этом.
Джем криво улыбнулся.
— Я забыл, что вы аналитик.
— Просто я любопытна.
— Не сомневаюсь.
— Вы были против, когда мама собралась замуж?
Джем повернулся и удивленно взглянул на нее.
— Пятнадцать — трудный возраст, — пояснила Элоиз.
— Честно? Я чертовски ревновал. Вначале.
— Могу себе представить.
— Несколько месяцев я отравлял всем жизнь. Меня даже исключили из школы.
— А теперь вы его любите?
Он помедлил, прежде чем ответить.
— Он значит для меня больше, чем мой собственный отец. Я благодарен ему за это.
Элоиз неудержимо хотелось спросить, что Джем имел в виду, но она сдержалась.
— Я тоже не желала, чтобы мама выходила замуж. Я хотела, чтобы мы были с ней вдвоем.
— А у нее никого не было?
Элоиз пожала плечами.
— Пару раз появлялась такая возможность… но, наверно, из-за меня мама отказывала. — Она немного помолчала. — Сейчас я бы все изменила.
— Смогли бы?
— Думаю, она не такой представляла себе свою будущую жизнь.
Но теперь слишком поздно. Мама давно умерла. Элиоз отвернулась. Она посмотрела на свои побелевшие пальцы, судорожно вцепившись в колени.
Слеза упала на руку. Элоиз вытерла глаза.
— Зачем я обратилась к отцу, когда прошло столько лет? Я только всем сделала больно.
