И они погрузились в обсуждение технических вопросов. Гарри дал дочери весьма ценный совет о том, что делать после того, как объект будет полностью виден и она дойдет до лака. Только когда другие посетители стали уходить из палаты, Гэбриэл вспомнила о предложении матери.
– Папа, – начала она, – у тебя есть какие-нибудь соображения относительно того, что произойдет, когда тебя выпишут?
Он удивленно посмотрел на нее.
– Я вернусь домой, разумеется.
– Медики говорят, тебе нужен полный покой.
– Я буду паинькой, – пообещал он, но тут же озабоченно нахмурился. – Или это слишком обременит тебя? Ты и так уже взяла дело на себя, не даешь ему развалиться, пока меня нет.
– Суть совсем не в этом. Я давно хотела тебе сказать, папа. С работы я ушла.
Он с испугом посмотрел на нее.
– Из-за меня?
– Нет. Я уже какое-то время собиралась сделать такой шаг – Гэбриэл замялась. – Дело в том, папа, что тебе нужно поправить здоровье перед тем, как вернуться в «Хэйуордз». Приятные небольшие каникулы, морской воздух, покой и тишина.
– У меня почему-то такое чувство, что ты уже все устроила. Признавайся. Что ты там напланировала для меня?
– Это не я, а мама. Она… она предлагает тебе провести с ней пару недель в коттедже Джулии на Гоуэре, – выпалила Гэбриэл одним духом.
Голубые глаза Гарри Бретта прищурились.
– Ты уверена?
– Конечно, уверена, – терпеливо сказала Гэбриэл. – Что тут такого удивительного?
– Мы с твоей матерью очень давно не живем под одной крышей, – сухо сказал он. – И вдруг она ни с того ни с сего предлагает, чтобы мы провели вместе две недели?
– Мама звонит каждый вечер, спрашивает, как у тебя дела. Что мне сказать ей сегодня? Да или нет?
– А ты что посоветуешь?
– Делай то, к чему душа лежит, – ответила Гэбриэл. – Подумай, поразмысли. Что решишь – скажешь мне, когда я приду к тебе завтра…
Лору Бретт позабавил рассказ о реакции ее бывшего мужа.
– Я утром сама ему позвоню и скажу, что мое предложение делается из самых добрых побуждений. А если ему неприятна перспектива побыть в моем обществе, пусть возьмет с собой в коттедж кого-нибудь другого. У него кто-то есть? – спросила она напоследок.
– Нет, мама. Во всяком случае, насколько я знаю.
Ближе к вечеру следующего дня, обрабатывая холст кусочек за кусочком, Гэбриэл удалила довольно много нанесенной сверху краски, и на картине почти целиком открылось второе лицо. Как и первое, оно не вполне отчетливо проступало под слоем растрескавшегося и изменившего цвет лака, но черты были достаточно различимы, чтобы заметить несомненное сходство между этими двумя красавицами.
– Сестры? – взволнованно спросил Уэйн.
– Должно быть, – устало сказала Гэбриэл, поворачивая голову поочередно в одну и другую сторону. – Завтра увидим больше, когда я удалю остаток этой коричневой краски. Может быть, даже обнаружим подпись.
Когда Уэйн и Эдди ушли заниматься своими рисунками, Гэбриэл сняла головную ленту и стала рассматривать стоявшую на подставке картину. Уже сейчас от лиц шло некое сияние, даже сквозь потемневший от времени лак. Это была явно не ремесленная поделка, что указывало на знатное происхождение изображенных на портрете девушек. Кто же вы такие? – беззвучно спросила их она и вздрогнула, когда ей на плечо опустилась чья-то рука.
– Простите, я напугал вас, – сказал Адам Дайзарт. – Мы были правы, – выдохнул он, глядя на картину так, словно нашел чашу Грааля. – Там действительно прятался кто-то.
– Это вы были правы, – поправила его Гэбриэл. – Как вы думаете, они – сестры?
– Определенно. И я почти уверен, что знаю, кто они. – Он повернулся и посмотрел на нее блестящими глазами. – Как насчет того, чтобы съездить в воскресенье в Херефордшир и провести кое-какие исследования?
Гэбриэл удивилась тому, насколько ей понравилась эта идея.
– Вы хотите сказать, что не будете требовать, чтобы я работала и в выходные? – спросила она в притворном изумлении.
– Разумеется, нет, – сказал он с видом оскорбленной добродетели. – Я же не погоняла рабов.
Гэбриэл засмеялась, потом помахала стоявшим в дверях Уэйну и Эдди.
– Спасибо, вы свободны на сегодня. Я сама все закрою.
После того, как «харлей-дэвидсон» с шумом унесся, Адам, одетый в старые джинсы и спортивную фуфайку, помог Гэбриэл прибраться, благоговейно снес картину в подвал, а потом сопровождал Гэбриэл, пока она все запирала, и на этот раз согласился на ее предложение выпить чаю.
– Ужасно устал, – признался он, когда они вместе шли к дому. – Только что вернулся из Лондона.
После грандиозного примирения с Деллой?
– Вчера я был на аукционе в Вест-Энде, – продолжал он, – переночевал у Лео, а сегодня зашел на одну из распродаж под открытым небом.
– В таком костюме? – спросила Гэбриэл, размышляя о том, кто такой этот Лео.
– Это мой обычный камуфляж при посещении общих распродаж. Надеваю темные очки и старую, обшарпанную шляпу. На распродажи я не хожу при полном параде, мисс Бретт.
– Ваш поход увенчался успехом? – спросила она, входя на кухню, где было удивительно чисто благодаря мисс Эдит Принс, которая в прошлом помогала по хозяйству Лотти Хэйуорд и все еще продолжала делать это для Гарри Бретта, приходя два раза в неделю.
– Как и следовало ожидать, на аукционе в Вест-Энде я не потянул, зато сегодня купил пару сентиментальных викторианских акварелей. Вы будете рады узнать, что в реставрации они не нуждаются. Кроме того, я заполучил прекрасную серебряную подставку для графина эпохи Георга III. – Он присел на край кухонного стола, покачивая длинной ногой, и его заразительная увлеченность легко объяснила Гэбриэл, почему у ее отца с ним такое взаимопонимание, несмотря на разницу в возрасте. – Мне остается лишь надеяться, – сказал он, состроив гримасу, – что мой отец одобрит такую трату денег.
– Если он будет недоволен, – сказала Гэбриэл, включая чайник, – то прибыль, которую вы получите от своей парочки красавиц, наверняка смягчит этот удар. К тому же из нее не надо будет платить процент аукционисту.
Он ответил широкой улыбкой.
– Вот именно. Жаль, что наш каталог вышел раньше, чем я нашел картину.
Гэбриэл придвинула ему кружку с чаем.
– Но вы ведь можете намекнуть кому надо?
– Обязательно, как только мне станет ясно, что мы имеем. Должен сказать, что публика неплохо посещает аукционы «Дайзартс», особенно когда выставляются картины.
– Если хотите, я тоже могла бы обронить парочку намеков, – предложила она.
Адам поднял одну бровь.
– И в чьи же уши?
– Своему другу Джереми Блиту – я о нем упоминала, не так ли?
