— Мама! Ты не читала остальные?
— Я думала: если не буду их читать, банк про них забудет, — рыдала мать. — Но они не забыли.
— Нет, — вздохнула Лори. — С банками это не срабатывает.
Она потянулась за очередным конвертом. На нем стояла большая красная печать «Последнее предупреждение».
— Ты не платила десять месяцев, мама?
— Но я же не знала. Я думала… Это письмо пришло два месяца назад, и с тех пор больше ничего не присылали.
— Ну да, больше и не пришлют. — Комок застрял у Лори в горле.
— Некоторые вещи мне были просто необходимы, — оправдывалась ее мать. — Платья и туфли и новое зимнее пальто. Я не могла без них обойтись.
— Я понимаю, мама. Но если мы потеряем дом…
Мать выпрямилась и смахнула слезы.
— Они не могут отнять у нас дом, — сказала она. — Наша семья имела большое влияние в этих краях. Я умру, если они заберут мой дом. Ты должна остановить их, Лори. Я всегда думала, что ты выйдешь за Ханса Депнера и он позаботится обо всем. — Она опять заплакала тихо и безутешно.
Лори открыла последний конверт и внимательно прочитала письмо.
— Они передали дело в суд, мама, и получили постановление о выселении. Через две недели наш дом выставят на аукцион.
— Нет! — закричала мать и упала на пол. Лори кинулась к ней и стала ее осматривать, используя знания, которые почерпнула в больнице. Мать дышала. Обморок? Лори приподняла ее и помогла добраться до постели.
— Боже, ну помоги же, — бормотала Лори, тяжело дыша. — Сделай что-нибудь. Я не могу занять денег в банке, так как именно эти люди выселяют нас. Я должна еще внести плату за обучение. Семейный автомобиль ничего не стоит, страховка моей жизни может быть выплачена, только «когда смерть разлучит нас», что, пожалуй, не самый простой способ оплатить счета. И кому в этом великом, унылом Гранделе нужен бакалавр театральных искусств? Кому?
— Лори, ты должна что-нибудь сделать, — открыв глаза, простонала мать.
— Да, мама. Я что-нибудь сделаю. А сейчас поспи. Отдохни немного.
Но что она могла сделать? Продать нечего и негде занять. Глупо, конечно, звучит, но положение в обществе — это все, ради чего живет ее мать. Так что же делать? Выйти замуж за Ханса Депнера? Чепуха. Он и не думает жениться на мне, он хочет получить все так, безвозмездно. Что делать?
Ответ прогремел в ее голове подобно артиллерийскому взрыву. Доктор Гарри Мейсон!
Но сердце не хотело соглашаться. Не давай ему воли, приказала она себе. Положение отчаянное. Я не двадцатилетняя девственница. И черт меня возьми, вообще не девственница. Тридцать два года — это, скажем прямо, за вершиной холма. Отцвели уже цветочки. Возможно, другого предложения я никогда не получу.
— Мам, ты не спишь?
— Нет.
— Я спущусь вниз, позвоню. Оставайся здесь и ни о чем не беспокойся. Я уверена, мы все уладим.
В ответ мать только вздохнула. Лори на цыпочках подошла к двери и закрыла ее за собой.
— Ничего себе выход, — бормотала она, спускаясь вниз. — Продать себя, чтобы мать могла сохранить дом? Ну, это лучше, чем пойти на панель, хотя… Может, на панели бакалавр искусств будет оцениваться дороже других? Заба-авно!
Лори Майклсон извлекла из укромного местечка под столом телефонную книгу. Мейсон. Это был совсем новый выпуск, и телефон доктора оказался в справочнике. Набирая номер непослушными пальцами, она мучительно искала подходящие слова.
К сожалению, Гарри Мейсон не ответил. Вместо него трубку взяла юная леди.
— Здравствуйте, — сказала Лори. — Я хотела бы поговорить с доктором Мейсоном, если можно.
— Он не принимает вызовы на дом, — ответил детский голос.
— Эй, не вешайте трубку. У меня нет медицинских проблем! — Лори замялась. — Я работаю в больнице вместе с…
— Послушайте, у моего папы нет времени для навязчивых блондинок, — заявил ребенок. — Всегда найдется дюжина медсестер и прочих, бегающих за ним.
Лори уныло покачала головой. Все не так просто, как она надеялась, это факт. После всей неразберихи сегодняшнего дня ей только этого не хватало.
— Я не назойливая блондинка, детка. Твой отец просил меня позвонить.
— Возможно. Слушайте, леди, моя мама и мой папа развелись, но когда-нибудь они увидят, какую сделали ошибку, и мы опять будем вместе. И нам не нужна назойливая блондинка…
— Рыжая, — прервала ее Лори.
— Все равно назойливая, — непримиримо заявила девочка и бросила трубку.
Лори изумленно смотрела на издававшую короткие гудки трубку, не решаясь опустить ее на рычаг. Потом чертыхнулась.
— Час от часу не легче!
Она положила телефонную трубку на место и уставилась на нее.
— Почему бы мне не поплакать? — хмуро сказала она и разревелась.
Упорство — замечательное качество. И Лори Майклсон обладала этим качеством в избытке. На следующий день после схватки с дочерью Гарри Мейсона она вполне восстановила боевой дух. Закончив четвертое за день представление перед студентами с мучительным кашлем и другими симптомами астмы, она побрела в административное крыло и попросила приема у главного администратора.
— Он занят, — сказала секретарша.
Лори, которой пару раз приходилось быть секретарем у доктора в Массачусетсе, знала, что это заявление — просто первый ход в игре. Она закашлялась, как астматик, усиливая впечатление от производимого шума мрачными взглядами, и была допущена в святая святых.
Доктор Гарри Мейсон сидел, откинувшись в кресле и положив ноги в носках на стол. На левой пятке зияла дыра. Видимо, он тщетно пытался разобраться в куче бумаг на столе. Очки в золотой оправе красовались на лбу, глаза были закрыты.
— Кха-кха, — громко кашлянула Лори. Он медленно открыл один глаз и затем распахнул второй. Опустив ноги на пол, он выпрямился на стуле.
— Да, мисс?..
Лори глубоко вздохнула. Он, очевидно, забыл, кто она. Так дело не пойдет!
— Майклсон, — подсказала она. — Лори Майклсон.
— Да знаю я, кто вы! — рявкнул он, вставая. — Сколько еще актрис в моем штате, по-вашему? — Он бросил бумаги на стол и уставился на нее. — Но могу я спросить, что вам угодно?
— Я по вопросу, который мы… обсуждали три недели назад, — заикаясь, выговорила она.
Он вопросительно смотрел на нее.
— Помощь по дому, — напомнила Лори.
— Помощь по дому? Да. Должен вам сказать, что положение все ухудшается. Я подвергаюсь осаде в собственном доме.
— Я… ну, помните, мы говорили о моих университетских зачетах, и вы были так добры, что позвонили декану…
— Что-то в этом роде. Смутно припоминаю. Я делаю массу звонков, в день.