К ним подошла пара средних лет, прогуливавшая кокер-спаниеля.
— Мистер Грин! — сказал мужчина. — Я хочу поблагодарить вас за то, что вы помогли вернуть мой участок.
— Ваши доводы показались мне разумными, мистер Андаро. — Похоже, Алекс вовсе не пыжился от сознания собственной значимости. Патти понравилась его скромность. А то, что Грин запомнил имя этого мужчины, ее просто потрясло. Сама Патти при случае не стеснялась называть даже лучших друзей «эй, ты».
— Мы хотели построить домик для моей матери, — объяснила женщина Патти, пока пес обнюхивал ножку стола. — Иначе нам пришлось бы отправить мать в дом престарелых, а она и слышать об этом не хотела.
— Ну, не будем отвлекать вас. Мы только хотели сказать спасибо. — Мужчина пожал Грину руку, и спаниель повлек пару дальше.
— Вот из-за этого мне и нравится участвовать в заседаниях совета, — сказал Алекс. — Всегда можешь помочь жителям своего города.
— Пой, ласточка, пой, — ответила Патти. — Пытаетесь доказать мне, что это для вас не стартовая площадка? Думаю, в один прекрасный день мы увидим плакаты «Грина в губернаторы!».
Он хмыкнул.
— Боюсь, вы ошибаетесь. Следующим шагом в моей жизни будет… — Внезапно он оборвал фразу.
— Ну? — спросила девушка. — Я жду.
— Следующим шагом в моей жизни будет то, что я отвезу вас домой, пока вы не устали от меня, — сказал Алекс. — Завтра нам предстоит длинный день.
Патти ощутила укол разочарования.
— Восемь часов. Ровно столько, за сколько вы заплатили.
— О'кей, Я заеду за вами в час.
— Дня или ночи?
— Дня, — сказал он. — Может быть, нам удастся прилично пообедать. Я понимаю, что каждая минута этого срока покажется вам пыткой, но разрешите напомнить: вы принадлежите мне.
— Ничего, как-нибудь вытерплю. — Патти вскочила и бросила остатки их пикника в урну, воспользовавшись этой возможностью, чтобы отвернуться и скрыть обуревавшие ее разноречивые чувства. «Вы принадлежите мне». Он сказал это так ласково, что девушка едва не уступила. Собственная податливость пугала ее.
Грин отвез Патти домой и проводил до дверей, крепко обняв напоследок
— Моя маленькая бунтовщица, — пробормотал Алекс. — Знаете ли вы, что сводите меня с ума?
Патти с трудом перевела дух. Она не могла найти слов, но знала, что обязана положить этому конец.
— Я не… То есть меня это… — Окончание фразы заглушил поцелуй.
Его объятия были нежными и в то же время властными. И Патти снова уступила, забыв о своих благих намерениях. Их языки вели любовную игру, его ладони гладили ее спину. Как легко потерять голову и сказать «да»!
Но только в подходящее время и в подходящем месте, напомнила она себе и сделала шаг назад.
— Я заеду за вами в час сказал Алекс и ушел.
А Патти, заперев за собой дверь, призналась, что с нетерпением ждет завтрашнего дня.
Конечно, только из любопытства.
Хорошенько выспавшись, Патти проснулась и почувствовала, что могла бы сопротивляться обаянию самого Ретта Батлера.[6] Она сохраняла эту иллюзию до часу дня, пока не открыла дверь и не увидела улыбку Алекса.
С минуту они стояли, любуясь друг другом. Удовольствие от его присутствия было таким неожиданным, что Патти и думать забыла о сопротивлении.
Когда они шли к машине, рука Алекса обвивала ее талию. Благодаря этому простому жесту девушка чувствовала себя в полной безопасности.
— Куда мы едем? — спросила Патти, садясь на свое место. Яркие лучи солнца пробивались сквозь щиток, предвещая жаркий день.
— В церковь, — сказал Алекс.
Этого она ожидала меньше всего на свете. Патти удивило не то, что Алекс не был похож на человека, который ходит в церковь (похож-то он как раз был), а то, что он отвалил изрядную сумму денег за право сидеть с ней рядом во время проповеди.
— А не поздновато? Наверно, большинство служб уже прошло.
— Смотря что вы называете службами, — весело ответил он, переключая скорость.
Сегодня на Грине был костюм из тонкого светло-серого льна, подчеркивавший его широкие плечи и мускулистую спину. Патти еле удержалась, чтобы не потрогать эти соблазнительные мускулы. Куда девалась та уверенность в себе, которую она испытывала все утро?
Ладно, в церковь так в церковь. Хорошо, что она надела не джинсы, а широкую голубую юбку и крестьянскую блузу.
— Ну что ж, на восемь часов я в вашем распоряжении, — сказала Патти. — При условии, что вы не потребуете от меня ничего противозаконного…
— Вы имеете в виду азартные игры?
— Нет, я думаю о других пороках, тех, за которые вы не платили.
— А я за них никогда не плачу, — парировал Алекс, бросив на нее понимающий взгляд.
Оценив эту удачную реплику, Патти все же не до конца поверила в ее искренность. Она задала Айрин несколько осторожных вопросов (впрочем, подруга видела ее насквозь) и выяснила, что Алекс считается самым завидным женихом города. Однако хотя его видели в компании многих привлекательных женщин, ни с кем из них он связан не был.
Машина остановилась перед собором Богоматери в Цветах, самой большой католической церковью Ситрес-Гроува. На лужайке стояла толпа прихожан, одетых по воскресному.
— Похоже, мы опоздали, — сказала девушка. — Будь вы добрым католиком, приехали бы на мессу раньше.
— А кто говорил о том, что я католик? — поддразнил Алекс. — Пойдемте.
К удивлению Патти, они прошли мимо входа в собор и по тропинке направились к ряду одноэтажных домиков. Увидев гонявшихся друг за другом детей, девушка догадалась, что там, должно быть, находится приходская школа.
— Хотите, чтобы я провела здесь урок физкультуры? — спросила она. — Надо было предупредить. Мое платье не годится для занятий ритмической гимнастикой.
— Сегодня вы то и дело попадаете пальцем в небо, — лукаво улыбнулся Алекс.
— О'кей, один-ноль в вашу пользу. Что дальше?
— Для человека, который продал душу ради Центра помощи, вам еще многому нужно учиться, — загадочно, ответил он.
Они вошли в дом и по коридору проследовали в аудиторию. — Там Патти увидела людей, сидевших на складных стульях, и добровольцев, раздававши коробки с едой. Она слышала о церковной программе продовольственной помощи неимущим, но никогда не видела ее в действии.
Помещение было заполнено множеством темноглазых хмурых детей, боязливо жавшихся к родителям. Заморышами они не выглядели, но их поношенная, выцветшая одежда носила следы часто и стирки.
— Мистер Грин! — шагнула навстречу монахиня в аккуратном головном уборе и скромном коричневом платье. — Как я рада снова видеть вас!
