Дикое царство. О чем поет Север - Евгения Мос

Время отдать долг.

Я сделала пару шагов и кивнула музыкантам. Мужчины зашли в комнату, я услышала шокированный вздох Дария.

— Я не вызвал музыкантов, — огрызнулся Дарий. — Вы зачем сюда пришли?

Но они уже заиграли на флейте и бубенцах, стоя у порога комнаты. Я крадущейся, но стремительной походкой вошла в комнату и вышла на середину. Дарий удивленно моргнул. Я ни разу не танцевала под музыку. Но я знала ее, Люкасса-мири напела мне ее однажды.

Он тоже узнал эту мелодию, я видела по его шокированным глазам. Все знали мелодию танца девяти вуалей.

Танца — поклонение, танца — оплаты долга.

— Нет, — прошептал он.

Но я начала. А все знают правило, если танец девяти вуалей начат, его нельзя останавливать. Ибо это право танцующей закончить его. Я сделала несколько ударов бедрами, полностью закрытых тканью. Раз, два. Удар бубенцов и… я сняла первый платок. С головы, открыв лишь глаза. Оставшуюся часть лица, скрывал второй платок. Всего их девять, первый был снят… Танец начался.

Я в танце плавно указала рукой вниз, и Дарий послушно сел на кровать, не отрывая от меня взгляда.

Я увидела, как он не отрываясь смотрит на меня. В его взгляде смешались все эмоции: и страх, и гнев, и… желание.

Я видела, как он хочет встать и прекратить это, но он не мог. И продолжал смотреть не отрываясь.

Танцевать с таким обилием ткани было тяжело, но постепенно становилось легче, ведь я снимала вуали одну за другой. Удары бедер становились ритмичнее, показывалось все больше голого тела.

Я тренировалась. Возможно, мой танец далек от идеала. И соблазнительница из меня никакая, но я надеялась через взгляд передать весь огонь, что горел внутри меня. Я ощущала физически взгляд мужчины, как он глазами ощупывал меня. Сквозь музыку я слышала его громкое биение сердца, я слышала его тяжелое дыхание. Его руки сжали одеяло от напряжения. Но в глазах помимо желания периодически мелькала какая-то печаль.

Я надеялась, что все не напрасно. Долг оплачен, хоть мужчина и напротив меня никогда не требовал его.

Платок за платком падали на пол, плавно скользя по коже. Браслеты на ногах слегка звенели. Осталось два. Я увидела, что он нервничает. Но я не позволила нервничать себе и открыла лицо полностью, сняв предпоследнюю вуаль.

Качающейся походкой я направилась к нему, видя, как он сжимает одеяло все сильнее. В глазах смешан страх с желанием. В этот раз грозной хищницей чувствовала себя я. Я медленно развернулась, продолжая танцевать. Села на колени спиной к нему и резким движением сдернула последний платок, обнажая грудь и прогибаясь назад.

Музыка закончилась.

— Пошли вон, — хриплым голосом он приказал музыкантам.

— Назад! Нет! Тебе нельзя! — сказала я.

Белый волк стоял напротив меня и смотрел с укоризной. Он все понимал, я все понимала. Но сердце обливалось кровью от мыслей, что он будет здесь один, вдалеке от меня. Но других вариантов событий не было.

— Нельзя, чтоб нас видели вместе. И вообще, тебя не должны видеть здесь. Если кто-то узнает… Нет, я даже говорить не буду, чтоб не накликать беду. Я… вернусь за тобой. Я обещаю!

Волк опустил голову, но послушно отступил. Я наблюдала как мой тотем уходит, смотрела не отворачиваясь, чтоб запомнить этот миг, когда я отпечатываю его облик в своем сознании. Миг, полный страха и отчаяния. Миг, когда кажется, что ничего не получится. Я хочу верить, что через время, когда моя задумка удастся, я буду вспоминать этот самый момент и думать о том, что тогда… то есть сейчас, я считала, что все безнадежно. А на самом деле все оказалось по-другому.

Мои руки слегка дрожали, словно белые кости на подвеске нашего шамана, когда он танцевал, только руки были беззвучны. Впрочем, кости давно не стучали на шее Ордуэ`ла, как и не пелись песни при луне.

Я потрогала свои голые плечи. Непривычно без кожи и меха, но в этих землях девушки носят легкие платья. Если бы осталась в своей старой одежде, то меня бы тут же прикончили дикие кошки, либо я получила бы тепловой удар. Ни один из вариантов мне не подходил. Я посмотрела в небо… Солнце в зените. Солнце, такое горячее, обжигающее.

Мать Луна поласковей будет. Но здесь восхваляют жар и солнце, острые когти, а не клыки. Надеюсь… я сойду за свою и достигну своей цели. Иначе я заслуживаю позора — чтоб кости мои были погребены вне родины. На чужбине, вдали от костей моих предков и черепов их тотемов.

Я сжала в руке молочный клык моего тотема — белого волка Лалону`, того с кем попрощалась и надеялась, что не навсегда.

Пару недель назад мне исполнилось восемнадцать. Год назад я думала, что этот праздник будет самым шумным, самым ярким событием за много лет в нашем клане. Я отсчитывала дни с прошлого дня рождения, придумывала священный узор, которым разрисую свое лицо в этот день, как буду петь полной луне и сожгу свои страхи в священном огне, а надежды отпущу в воду. Ведь у истинной дочери Луны не должно быть страхов и надежд. Только путь и честь, верность и мудрость.

Можно ли сказать, что с надеждами и страхами я попрощалась три месяца назад? Честно ли это делать до совершеннолетия? Выбора мне не оставили. Надежды о прекрасном будущем клана умерли, как и сгорели страхи, ведь самые страшные уже случились. Чего оставалось бояться? Почти все погибли.

Страшный день, когда бой выигран, но не война. Отец предложил решить этот вопрос раз и навсегда. Врагов, зашедших на наши территории, не осталось в живых, как и собственно почти всего моего клана.

Я помню вой тотемов, тех, кто остался жив, но кто утратил своего человека. Неудержимая боль, которую я слышу по ночам. Я помню слезы тех, кто со слезами на лице пел над костями вместе со мной. Нас сейчас не больше двадцати.

Я не получила мудрость, и вряд ли то, что я хочу сделать будет стоять рядом со словом «честь» и у меня нет пути. Есть только верность и недавно появившаяся цель. Я не клялась, что отомщу за родных. Клятвы — удел тех, чье слово без них не