Пёс бездны, назад!
Глава 1
Не по Сеньке шапка
— Дура, — крикнул Эрик, синие глаза засверкали на потемневшем от боли лице, — я тебя люблю! Слышишь⁈ Почему, ну почему ты этого в упор не замечаешь?
Исабель дёрнулась, пытаясь освободить руки из его захвата, и замерла. Что? В каком смысле… Оторопело уставилась на мужчину. Сглотнула, облизнула губы.
— Ты… шутишь? Издеваешься надо мной?
— Всегда любил, — криво улыбнулся дракон-инквизитор.
Наклонился и коснулся пылающими губами её губ…
— Адмиралтейская. Следующая станция — Садовая, переход…
Но Осень, продравшись через волну возбуждённых людей, выскочила на перрон. Сердце её билось просто отчаянно. И вовсе не из-за переживаний несчастной, впрочем, уже счастливой Исабель. Девочка вставила в уши выскочившие было наушники, сердито дёрнула ремешок сумочки-косметички, соскользнувший с плеча, и зацокала каблучками по мрамору пола.
«Твои синие глаза — чудеса, умираю третий день…», — зазвучал приятный голос в ракушках.
Платье — бирюзовое, с модной кружевной оборкой — стесняло девочку. Осень привыкла к джинсам, кроссам и любимому, чуть растянутому худи. Но Камилла, ставшая такой до ужаса заботливой, настояла, что на свидание совершенно необходимо одеваться иначе, чем на уроки.
— Эх, Сеня, Сеня, — одноклассница блестела ровными, отбеленными зубами и весёлыми глазами, — до сих пор не пойму, что он в тебе нашёл? Ты же поц, ну честно. Ты же из этих своих расклёшек и не вылезаешь совсем! Татухи осталось набить и — вперёд, на Невский, рэп читать.
Осень напряглась было, но Камилла снова рассмеялась:
— Да расслабься, я ж сказала: мы расстались. Он теперь целиком твой.
— Перестань. Витэль ничего не говорил, чтобы… мой.
— Ага-ага. Все летние каникулы ничего не говорил. Только повсюду с тобой хвостиком мотался, аж смотреть противно.
— Не все… только конец августа и сентябрь, — шепнула Осень пересохшими губами.
Первая красавица класса снова рассмеялась:
— Ах, извините. Только сентябрь. Краш всей школы не три месяца за такой вот чудой прыгает зайчиком, а всего только один. Так, не спорь со мной. Наденешь моё голубое платье и серебряные туфельки. Витэль меня в них ещё не видел. Я их купила для Тайланда. А тебе, к твоим-то русым кудряшками и вообще няшно будет.
И вот сейчас девочка как-то остро ощущала, что платье для Тайланда совсем не подходит петербургской осени, да и вообще — чужое, неловкое, словно ворованное…
— Привет!
От стены отделилась высокая фигура в красной клетчатой рубахе поверх белой футболки и шагнула к девочке. Сердце подпрыгнуло, дыхание спёрло, и Осень не смогла произнести ответного «привет». Но одноклассник, кажется и не ждал. Окинул её взглядом, прищурился.
— Чёрт… Я не подумал зонт взять. На улице дождь. Платье испортишь.
— Я взяла, — заторопилась девочка и зашуршала пакетом.
Виталий поднял чёрную бровь, снова оглядел платье, ридикюль и полиэтиленовый пакет (для книжки и зонтика) и выразительно хмыкнул. Осень покраснела. Она вдруг осознала, что к дамской сумочке и туфелькам на каблучках полиэтиленовых пакетов не полагается.
— А ты не на машине? — спросила жалобно.
— А должен?
— Нет, конечно.
Осень расстроилась. Всё шло совсем не так, как она себе представляла. Парень, видимо, неправильно истолковал её опущенный взгляд.
— Да не дуйся ты! Если ты зонт взяла, то в чём вопрос? Идём?
Они повернули по Малой Морской к Исаакию, и Виталий неожиданно взял девушку за руку. Сердце снова отчаянно заколотилось. Парень молчал, и Осении подумалось, что ему, наверное, тоже неловко. Может, Камила права, и Витэль созрел до признания? И, возможно, тоже сейчас стесняется? Обычно топовый красавчик школы и всеобщий краш за словом в карман не лез.
Она покосилась на него.
— А знаешь, что вот тот дом, в зеленой сетке, это дом Пиковой дамы? — спросила неожиданно.
— Кого?
— Ну той, про которую Пушкин писал. «Три карты, три карты», где злодей Герман и бедная Лиза?
— А.
Витэль мазнул взглядом по жёлтому строению, но ничего уточнять не стал, хотя Осень надеялась, что он спросит, и будет повод рассказать, и завяжется беседа, и… но всё получилось не так, как девочка надеялась.
— Ты в курсе, что на Гороховой есть ротонда? — парень резко остановился и, улыбаясь, посмотрел на спутницу.
Вокруг них мельтешили, толклись прохожие, в основном туристы. С Невского повернула и, чуть покачиваясь, двинулась к остановке бирюзовый автобус двойка.
— Это та, где желание дьяволу загадывают?
— Не сомневался, что знаешь, — криво усмехнулся Виталий, вдруг взъерошил её лёгкие волосы и добавил: — Ботаничка.
Осения почувствовала, что её губы задрожали, запрыгали от обиды. Резко отвернулась.
В Академической гимназии на Петроградской стороне, куда детей утром привозили водители на навороченных автомобилях, где у любого первоклашки телефон стоил дороже, чем месячная работа её матери, у Осени был лишь один шанс не сойти с ума: учиться. Стать круче и умнее всех этих ЧСВ-шников, которые не травили её, нет, но для которых девочка была просто пустым местом. Она прожила с ними шесть лет, но одноклассники вряд ли помнили, как зовут её по имени. И в девятом всё продолжалось бы так же, если бы внезапно в конце августа не произошло чудо. Осень обомлела, когда увидела сообщение от Витэля в телеге: «Почилим в аквапарке? Я приглашаю».
И вот теперь — настоящее свидание.
— Ты обиделась? — удивился парень. — Что, правда? Эй, ты чего?
Он настойчиво повернул девушку к себе, но Осень отвернулась.
— Ну прости, — парень пожал плечами. — Не агрись. Не вижу ничего плохого в том, что ты ботаешь. Наоборот же — круто. Ты — умнейшая девчонка в классе и абсолютно точно лучше всех напишешь ОГЭ.
Лёд, проросший было сосульками в сердце, начал таять. Девочка заглянула спутнику в лицо, немного кругловатое, с широкими тёмными бровями и ярко-голубыми глазами, с начинающей темнеть полоской над верхней ярко-малиновой губой, и вдруг подумала, что Витэль, наверное, сейчас её поцелует. Как Эрик Исабель.
«И что делать тогда?»
Это был ужасный вопрос. Ответить на поцелуй? А если он решит, что она… ну, легкодоступная? А если оттолкнуть, то… вдруг обидится? Ведь у всех девчонок в классе уже есть парни и отношения. Губы пересохли, и Осени мучительно захотелось их облизать.
— Слушай, а ты когда-нибудь была там? Внутри? Писала письмо дьяволу?
— Там же домофон, — шёпотом возразила девочка.
У него были такие голубые-голубые глаза, что сердце останавливалось. «Не трусь, — всплыли в памяти слова темноволосой волосой Камиллы, — сегодня он точно тебе признается, вот увидишь».
— Го в ротонду, — рассмеялся Витэль, схватил одноклассницу за руку и бодро зашагал по Гороховой улице направлению к Фонтанке.
Он был высоким, широкоплечим, сильным и просто до безумия красивым. Краш — он краш и есть. С прошлого года Виталий красил прядь вьющихся шоколадных волос в белый, и это придавало ему какой-то загадочный, немного анимешный вид.
Домофон парень открыл ключом.
— Откуда? — ахнула Осень, послушно заходя в парадную.
Внутри оказалось довольно сумрачно. На круглом возвышении — шесть зелёных колонн, а от них металлическая лестница раздваивается и полукругами уходит вверх — один над другим. И круглая лестничная клетка наверху. С перилами. С широким подоконником и грязным окном. Осения замедлила шаг. В гулкой тишине парадной ей стало не по себе.
— Боишься? — весело хмыкнул Витэль. — Говорят, что то, что напишешь в эту тетрадь, непременно сбудется. Хочешь там… богатства — станешь богатым. Хочешь любви — будет, хочешь… Да всё, чего угодно. Только вот потом придёт дьявол, и придётся платить ему сполна за услугу.
Он пятернёй растрепал волосы и озорно подмигнул девушке. Осень вздрогнула.
