Ознакомительная версия.
Вечерело.
В этом месте лес снова упирался в пологий склон, покрытый поваленными стволами и валунами. Так было бы быстрее, но Марика не рискнула съезжать с него на пятой точке, опасаясь новых вывихов и синяков. Вместо этого присела на пень и хмуро огляделась вокруг.
Куда идти?
Если влево, то снова к кряжам и узким тропам, проходящим вдоль скалы, направо в овраг — нет гарантии, что не утонешь в снегу, прямо не пройти — каменная расселина, к которой даже приближаться боязно.
Она устало опустила голову и прикрыла глаза.
Да, чем ниже, тем теплее, но сугробы, кажется, меньше не становятся. Как спать, где? Солнце закатилось за верхушки деревьев и теперь пробивалось сквозь ветви паутиной оранжевых лучей. Синева снега углубилась, тени сделались сочными, густыми. Еще час, и лес накроет темнота.
С того момента, как Марика съехала в овраг, ощущение людского присутствия пропало полностью: ни заметенных троп, ни следов, ни звуков, помимо скрипа тяжелых ветвей да стука невидимого дятла.
Ныла лодыжка, болела ладонь.
Ощущение сытости, что появилось после того, как она нашла и съела несколько жестких, побитых морозом сладковатых плодов, висящих на корявом разлапистом дереве, почти пропало, хотя во рту остался тягучий привкус кожуры, в которую она вгрызалась с упорством бульдозерного ковша.
Что за плоды? Толстые, вытянутые, с острым кончиком, похожим на морковкин — она не знала. Сорвала еще несколько про запас, чтобы (если не окочурится от их яда час спустя) могла съесть позже. Вкуса ноль, эстетики тоже, но хоть какая-то энергия. Под вечер — этот длинный, затянувшийся вечер странного дня — стало не до жиру.
Марика медленно впадала в отчаяние.
Ни тебе ковра, ни повара, ни личного навигатора, но хоть какие-то знаки, куда идти, должны быть? Еда, питье — хоть что-то должно быть предусмотрено для того, кто ввязался в эту грандиозную эпопею «выйди за бабкину дверь»? Не помирать же, в самом деле, от голода и холода? Руки, вон, синие, уже почти не шевелятся, ноги, как гудящие трубы, стопы болят при каждом шаге, а вокруг только снежный лес и ни души.
Не смешно это.
Да, теперь совсем не смешно. Где сейчас тот мужик, что жарил сосиски? Поди, спит в деревянной избушке на мягкой постели; он, судя по всему, много тайн знает: и куда идти, и где хлеб достать, и как питьевую воду найти. Знает, но не поделится.
Марика скрипнула зубами.
А где сейчас дед? Прошел ли то место, где она упала вниз? Может, тоже нашел оборудованную стоянку и не парится, как она сейчас, выбором дальнейшего маршрута. Надо было идти вместе, ведь предлагал же…
Лес потихоньку темнел; на душе становилось все муторнее.
Звонил ли Ричард? Если да, она все равно не узнает: сотовый по приказу бабки остался в машине.
Машине… На которой сейчас можно было бы поехать домой — теплый салон, мягкий кожаный руль, чистый вечерний город. Пешеходы, витрины, зонтики ресторанов, официанты в белых фартуках, разносящие на подносах янтарное пиво. Разговоры с приятелями, сигаретный дым, проносящийся мимо свет фар, цокот каблучков, звук шипящего на сковороде мяса из соседней забегаловки.
Там сейчас не зима, там летний вечер. Она могла позвонить кому-то из друзей (пусть не близких, но друзей), пойти в кафе, пообщаться. Или сесть и написать сценарий для новой сногсшибательной по рейтингу программе, наверняка бы вдохновение к этому моменту вернулось. Кофе, закатный свет в окно, мягкий привычный стук клавиш…
А могла бы просто прокатиться по укутавшимся в сумерки улицам, смотреть на стоп сигналы впереди идущей машины и ни о чем не думать, чувствовать рокот мотора, вдыхать запах ветра и травы, сжимать руками руль и на ощупь привычно переключать радиостанции. Бездумно щелкать кнопкой, пока не зазвучит из колонок та мелодия, от которой сожмется сердце и захочется вдохнуть полной грудью и, быть может, сделать что-то иначе…
В какой-то момент Марика очнулась от размышлений.
Нет. Все это иллюзия.
Да, она могла бы заниматься всем этим, но почему-то не занималась. Это только в мечтах все укрыто золотым сиянием, на душе легко и спокойно, и кажется, радуешься каждому мгновению жизни.
Но ведь не радовалась. Не встречалась с друзьями, не писала новый сценарий, не ездила по ночным дорогам. Вместо этого плакала и пила, недовольная каждым днем, вставала утром с ощущением пустоты и его же уносила с собой вечером в постель.
Именно поэтому она здесь, в вечернем заснеженном лесу, на непонятном Уровне. Именно поэтому в кармане рюкзака пять заветных семечек, и именно поэтому нужно двигаться вперед. Да, сложно, да, черт бы знал, куда идти, но идти все равно нужно.
Марика подняла голову и снова огляделась. Безнадега усилилась.
Куда идти? Куда?
— Кто-нибудь, хоть кто-нибудь, пожалуйста, подскажите мне… — прошептала с отчаянием, глядя на проглядывающее сквозь ветки багровое небо. Воззвала непонятно к кому всей душой, каждой клеткой, не особенно надеясь на отклик. Вытерла пальцем набежавшую в уголке глаза слезинку и понурилась, пытаясь мысленно подбодрить себя. Надо просто встать, просто идти дальше, просто что-то делать…
Когда невдалеке раздался незнакомый звук, резко вскинула голову и замерла. Хлопающий шорох приближался. Марика испугалась, распахнула глаза и через мгновение увидела источник: на нижнюю ветку сосны неторопливо и грациозно опустился орел, сложил широкие мощные крылья, качнулся вместе с опорой и затих. Повернул белую голову, вгляделся в девушку глазом-пуговицей и замер.
Марика распахнула рот. Затем медленно закрыла его. Да, здесь, как она заметила, водились птицы, но чтобы такие большие? Почему он сидит так близко, не на верхушке, где ему было бы самое место, а прямо в чаще перед ней?
Орел… настоящий орел. Или орлан, как их называют?
Птица выжидала. Иногда отворачивалась в сторону, чистила перья, затем снова неподвижно смотрела на Марику. Спустя полминуты орел взмахнул крыльями и полетел по направлению к скалам, но не исчез из поля зрения, как она ожидала, а вновь присел на одну из нижних веток и принялся выжидать, рывками поворачивая голову.
«Следи за знаками», — всплыла вдруг в голове фраза незнакомца. Следи… Следи…. Неужели, это он, знак?
Марика поднялась с пня и осторожно сделала шаг вперед.
— Ты за мной прилетел? — зачем-то спросила сидящего в отдалении орла. — За мной?
Птица ждала молча и будто нетерпеливо. Ни звука, ни шороха, лишь мерное покачивание покрытой снегом ветви.
— Пожалуйста, пусть это будет так. Пусть ты покажешь мне дорогу…
Чувствуя себя глупо и ожидая, что орел в любую минуту взмахнет крыльями и взмоет в небо, она побежала вперед.
Ознакомительная версия.
