Бесенок грубо вырвал ключи из протянутой руки.
— Ну, и шваль себе нашел, — казалось, "лохмач" прошептал это умное замечание сам себе, и тут же погрузился в чтение, утонув взглядом в своем журнале, словно ничего и не произошло.
Но не успела я отреагировать на эти слова, как вдруг Шон в миг подскочил к мужчине. Резко схватил за воротник и, не смотря на то, что был на полторы головы ниже, и чуть ли не в два раза уже в плечах, вызывающим, грубым движением дернул его на себя и завалил на стол, как чахлого малолетку.
Ублюдок нервно запищал, едва не поперхнувшись своей жвачкой.
— А ну, повтори, что сказал? — ядовито зашипел Бесенок ему в лицо, еще сильнее сдавливая ворот, еще сильнее душа.
Рожа "лохмача" в миг побагровела. Слюна выступила на губах, лопаясь нервными пузырями.
Еще чуть-чуть — и задушит!
Я тут же бросилась к Шону, пытаясь оторвать его от этого тупого подонка.
Не стоит он наших нервов!
Уцепилась Бесенку за куртку и небрежно потянула на себя.
— Прошу, не нужно…
Но мои усилия были слишком крохотными против его силы…. против его хватки.
— ПОВТОРИ, — угрожающе зарычал вампир в лицо пойманному ягненку…
Глаза "жертвы" тут же испуганно заметались из стороны в сторону: то на меня, то на него… Я выжидающе молчала. Не хватало мне еще больше взбесить вампира…
— Простите, — жалобно запищало лохматое чудовище.
— Я так и думал, — ликующе улыбнулся Шон и, отпустив воротник, с отвращением оттолкнул от себя этого ублюдка.
Резкий разворот. Короткая ухмылка.
Заботливо обняв меня за плечи, направился к выходу. Я тут же подчинилась и пошла за ним.
* * *
— Так, Майя, — вдруг отозвался Шон, едва мы вошли в номер, едва захлопнулась за мной дверь. — Давай, быстро в ванную. Тебе срочно нужно согреться, иначе я сомневаюсь, что твое сердце сможет и дальше в таком темпе сражаться за жизнь с переохлаждением, с сорванными нервами и постоянным напряжением. Напусти побольше пенки, водичку погорячее — и расслабься.
— Почему вы мне помогаете?
Вопрос давно уже зрел… Зрел, но озвучить я не была готова.
Сумасшествие, нервы на пределе.
Слова сами вырвались из меня, вместо человеческого спасибо.
Бесенок удивленно вздернул бровкой, а затем вдруг нервно ухмыльнулся.
Секунды молчания. Секунды раздумий.
Я выжидающе всматривалась ему в глаза.
Прости, но ответ мне слишком нужен, чтобы одуматься, чтобы просить свои слова обратно…
Тяжелый вздох.
— Для начала, потому что так просил Кайл.
По его лицу было видно, что признание далось с трудом.
— И зачем это ему? — не унималась я.
И снова невнятная ухмылка. Нервный смешок. Нервное сглатывание.
— Не знаю. Нам он еще не раскрылся. Хотя, — иронически улыбнулся, — Тут и думать особо не приходится. Ответ и так очевиден. Понравилась, видать.
— Он хотел меня заживо закопать, а теперь вдруг… понравилась?
— А ты еще не поняла? — удивленно вздернул бровями. Ступил шаг ближе. — Тот спектакль был для Поверенных. Если бы мы там с тобой сюсюкали, то лежать бы тебе в сырой земле, в той же яме, где и мы были.
Нервно сглотнула. Отступила шаг назад.
— Хорошо сыграли…
Или убедительно сыграл Кайл… Да так, что я до сих пор не верю в его добродушие. Не верю, вопреки своим чувствам, чувствам, зарождающимся к нему.
— Не один год тренируемся изображать то, что необходимо увидеть остальным. Так что… прости за такую жестокую реалистичность лжи.
Я не шевелилась.
Глаза в глаза.
И снова нервная усмешка на его бледном личике.
— Майя, перестань бояться меня. Я — хоть и не сахар, но все равно не причиню тебе вреда. Ни я, ни кто другой из наших. Давай, раздевайся и иди в ванную. А я пока схожу проведаю Грэма. Если что, кричи. Мы услышим, — многозначительно заморгал бровью Бесенок и, подбадривая, улыбнулся.
Милый, заботливый Шон. Красивые черты лица, но что-то отталкивало меня от него. Толи коварные огоньки в хитрых маленьких глазках, толи от природы злобно нахмуренные брови. Но от Бесенка "из коробки" в нем присутствовало все. Такой же маленький, проворный, быстрый, коварный, непредсказуемый интриган с постоянной ядовитой ухмылкой на лице.
С такими, обычно, сложно завести дружбу. Настоящую дружбу.
Сложно быть достойным, чтобы тебя не предали.
Но надеюсь, все же, это возможно.
Отступил шаг назад к двери.
— Да расслабься ты наконец-то. Все ужасное — позади.
Милая улыбка на прощание — и скрылся за дверью.
Минута тупого выжидания.
Я стояла посреди, казалось бы, просторной комнаты, тридцать на пятнадцать футов. Но огромная двуспальная кровать, двое кресел, большая барная стойка оставляли всего ничего для свободного пространства, для вольного передвижения.
Нехотя расстегнула куртку. Мою серую, грязную… куртку.
Бросила на пол. Не хватало еще вымазать белые простыни.
Сняла ботинки. Стащила теплый черный свитер Арчи. Стянула старые, грязные черные джинсы.
А вы ждали что-то другое? Сказав, что одежда моя была в прелестном виде, чистая, опрятная, приятно пахнувшая… Сказав именно так, мне бы пришлось соврать.
Ведь именно такая моя правда. Пусть и гадкая…
И прощения за нее просить не буду.
Прошло всего лишь полтора месяца… А я выгляжу, как настоящий бомж… Грязный, лохматый, дурно пахнущий урод… С черными мешками под опухшими, красными глазами. Расцарапанные, подранные синюшные руки. Земля под короткими, погрызенными ногтями. В общем, как дважды за день было сказано, я выгляжу как последняя… мразь. Затяганная мразь.
Слезы предательски подступили к глазам.
Щеки пекли от волнения, от сумасшествия… Или рьяного обсуждения. Горели уши.
Несколько торопливых шагов — и я забралась в ванную.
Горячая вода…
Она властно касалась моего тела, шаловливо обжигая, кусая, лаская…
В считанные минуты вся комната заполнилась дурманящим паром.
Тяжело дышать.
Голову разрывал тяжелый осадок дурного дня, истерических, нервных срывов.
Тело ныло от тупой, назойливой, постоянной боли.
Но тепло… Тепло было дороже физического покоя…
Я жадно вжималась в ванную, чтобы поскорее скрыться под заботливым бархатом нежного жара…
