— Я видел тебя раньше.
Тот голос, тот хорошо, запомнившийся голос, погладил Лиз как рука и сжал ее сердце.
— Я тебя раньше видел.
Только пару часов в темноте шестнадцать лет назад. Он не мог узнать ее.
Пассажирская дверь хлопнула, когда Зак сел в автомобиль.
Она сразу же его узнала, подумала Лиз. Морган. Бело-русые волосы, жестокое красивое лицо, странные желтые глаза были такими же. Он выглядел точно так же. В то время как она…
Она глубоко вздохнула. Хорошо, она изменилась, разве нет? Она больше не была свежей, веселой, наивной студенткой колледжа. Ей было тридцать семь лет, ради Бога. Она — мать. Врач. Она родила двух детей и похоронила мужа, ее лицо и тело несли морщины и шрамы от смеха и бессонных ночей, от горя и решений.
Лиз схватила руль потными ладонями. Нет, он не узнал ее.
— Кто это? — спросил он.
Гнев неожиданно накатил на нее, как судороги, остро и неожиданно. Она была тем, что жизнь сделала с ней. Она была женщиной, которую она сделала сама, и она защитит ту жизнь, ту женщину, любым способом, которым она сможет.
— Пристегнись, — сказала она Заку.
Когда застежка щелкнула, она включила передачу и нажала на газ. Она не посмотрела в зеркало заднего вида, когда уехала.
— Кто это был? — спросила Эмили с заднего сидения.
Отец Зака. Нет, это не он. Вернардо Родригез был единственным отцом ее сыну, о котором тот знал или в котором тот нуждался.
Донор спермы Зака? Она не могла сказать что-нибудь из этого.
— Его зовут Морган, — сказал Зак.
Эмили наклонилась вперед между передними сиденьями.
— Ты его знаешь?
— Сядь на место, — проинструктировала Лиз, нервы звучали в ее голосе. Она сконцентрировалась на том, чтобы повернуть за угол, изо всех сил пытаясь удержать колеса и ее тон. — Не совсем.
— Он сказал, что знаешь, — сказал Зак.
Там в Северной Каролине, она отчаянно нуждалась в своем сыне и в общении. Она попробовала карточные игры и поездки на автомобиле, невербальные коммуникационные стратегии и активные методы слушания — без успеха. Она молилась, что этот шаг выведет его из самоналоженного молчания. Но почему он должен был начать говорить сейчас?
— Мы встречались, — призналась Лиз. — Я встречаюсь со многими людьми. Доктора, пациенты, продавцы наркотиков… — Она была хаотичной. Ей лучше заткнуться.
— Он был пациентом? — спросил Зак.
О, Боже.
Они с Беном договорились не врать Заку. Он знал, что Бен не был его биологическим отцом. Родители Лиз лишили ее всей эмоциональной и финансовой поддержки, когда она сказала им, что беременна и собирается оставить ребенка. Бен женился на ней, в то время как они оба учились в медицинском колледже, и усыновил Зака несколько месяце спустя. Она не посягнула бы на связь сына с его мертвым отцом из-за случайного столкновения на улице с настоящим незнакомцем. Если это была случайная встреча. Ее сердце забилось чаще, как если бы ей ввели эпинефрин. А что, если Морган искал Зака?
Она глубоко вздохнула. Она излишне бурно отреагировала. Морган даже не знал о существовании Зака.
— Это было давно, — ответила она неопределенно. — Что же он тебе сказал?
Зак, развалившись на сидении, смотрел в окно на темные сосны, окаймляющие дорогу.
— Ничего.
— Он должен был что-то сказать, — настаивала она.
— Он спросил, где мы живем.
— Ты сказал ему?
— Мама. — Его голос дергался от раздражения.
Она ждала. Зак нахмурился.
— Нет, я ничего не говорил, ладно? Боже, я не ребенок.
И все же он был ребенком. Он был ее мальчиком, независимо от того каким высоким он стал или какой язык, одежда или отношение на него влияли.
— Я просто хотела удостоверится, что он ничего не сказал… что расстроило тебя, — аккуратно сказала Лиз.
— Ну, нет. — Зак быстро глянул на нее из-под края его темных волос. — Что какой-то парень, которого ты, должно быть, знаешь, тут делает?
— Понятия не имею, — сказала Лиз хладнокровно. — Может быть, он в отпуске.
Другие возможности сжали ее горло. Зак резко отвернулся и уставился в окно.
— Да, потому все хотят приехать в этот чертов штат Мэн.
Она проехала мимо клиники и встала на подъездную дорожку, агрессивно отмеченную новым фонарным столбом и зарослями оранжевых лилейников. Дом был отремонтирован, в викторианском стиле с традиционным очарованием Новой Англии и новыми дважды застекленными окнами, его выставили на продажу, когда предыдущие владельцы устали от зим Мэна или от второй ипотеки. Без вида на море, но это место было удобно для работы Лиз, а Эмили могла пешком ходить в школу.
Лиз въехала в гараж с облегчением.
— Вот мы и дома, — объявила она.
В безопасности. Как будто не было никакого вмешательства в их жизни и утро, и все могло вернуться к нормальной жизни.
Она повернулась к своим детям, с улыбкой, полная решимости восстановить безопасность, которую они потеряли вместе с отцом.
— Кто хочет блинчики?
Эмили подпрыгнула.
— Я хочу.
Лицо Зака было закрыто.
— Нет, спасибо.
— Разве ты не хочешь пообедать? Позавтракать?
— Я не голоден.
Она наблюдала, как ее сын поплелся к дому, вжав голову в плечи, ее сердце сжалось. Все вернется в норму.
* * *
Морган стоял, прислонившись спиной к стене Ресторана Антонии, настолько в стороне от действия вокруг него как кошка, дремлющая в окне ресторана. Еда, болтающие люди, всех возрастов, обоих полов, всех размеров, заполнили виниловые кабинки. Шпили розовых, белых, и фиолетовых цветов украшали столы. Солнечный свет тек через красный навес снаружи, заливая воздух розовым жаром. Звуки смеха и разговора смешивались с ароматами красного соуса и недавно испеченного хлеба. Шум, запахи и цвета сливались вместе в его голове, почти заглушая постоянную песню моря и непрекращающееся пульсирование сексуального возбуждения, ускоренного женщиной в машине.
Ее глаза были большими темно-карими с тенями, качающимися в их глубинах. На мгновение, попав в те глаза, он захотел вдохнуть ее, укусить ее, трахнуть ее. Память зашевелилась, неуловимая как ночь или аромат мятой травы, как она кричала, впивалась в него ногтями и кончала под ним, снова и снова.
— Я знаю тебя.
Ее взгляд был ледяным, прежде чем она отвернулась.
— Нет, не знаешь.
Он пожал плечами у стены, втирая значительную часть штукатурки в спину. Он не доверял своим воспоминаниям. Его обычно острый ум был замутнен от истощения, его голова заполнилась движущимся миром под волнами. Но он доверял своим инстинктам. Его нутро признало его вид. Тот мальчик… Его подозрения шевелились и кружились, пережевывая возможности, притягиваемые как акулы к аромату крови.
