Словно они вернулись в библиотеку, и их тела стремятся друг к другу в необузданном желании, пытаясь утолить нахлынувшее возбуждение.
- Хорошо. - Он обратился прямиком к одному единственному мужчине, способному молниеносно исполнить то, что от него хотят. - Линкольн, убери всех отсюда, к чертям собачим. Немедленно! И если кто-то будет находиться на расстоянии ближе тысячи футов от этого дома, прежде чем Пенелопа станет моей, он – умрет. Убедитесь, что все знают это.
- Будет сделано. - Линкольн не ставил под сомнение приказы Маркуса, и у него не занимало много времени выполнить приказ.
- Вы должны понять кое-что о… - Дженнифер закончила пронзительным визгом, и он представлял себе, как его лучший друг выволакивает отсюда львицу.
Как только все ушли, Маркус впился пальцами в ее шелковистую шерсть. Ее мурлыканье усилилось, вибрируя через него и его лев вторил ей. Удовлетворение и спокойствие, которых он никогда не испытывал ранее, бежали по венам. Она его. Она. Его единственная. Несмотря на вмешательство, он был ее. И он ее не отпустит.
Он почесал ее уши, погладил тугую шею, помассировал напряженные мышцы плеч, и, наконец, ее массивные лапы. Сильная и смертоносная, жестокая и защитная. Он прошелся обратным путем, пока не обхватил ладонями ее массивную голову, пытаясь заставить ее посмотреть на него.
Когда их глаза встретились, он заговорил:
- Перекинешься ради меня? Позволишь мне, еще раз прикоснутся к твоему пышному телу? Я ничего не хочу, так сильно, как почувствовать твой вкус и иметь тебя, пока мы оба не будем слишком уставшие, чтобы двигаться. Но я не смогу этого сделать, пока ты не перекинешься ради меня.
Он погладил ее усы, приглаживая их, а затем почесал ей нос одним пальцем, улыбаясь, когда она довольно заурчала.
- Позвольте мне пометить тебя, Пенелопа. А потом, - он наклонил голову назад, обнажая шею, - ты сможешь сделать меня своим.
Большинство альф, не позволяли подобного, не желая быть уязвимым, но Маркус был не как все. Он был достаточно сильным, чтобы знать, что спаривание должно быть взаимным, он не сможет быть полностью привязан к своей паре, если она не вонзит свои зубы в его плоть в ответ. Его лев согласно зарычал, и теперь он просто должен был ждать ответа Пенелопы.
Как только последний слог слетел с его губ, она начала изменятся. Все ее тело пронзила дрожь, и послышался треск костей, сигнализируя об изменении. Но это были все предупреждения, что он получил. Как и у него, ее изменение было жестким и мгновенным, он пропустил ее изменение от льва к человеку. Чем сильнее животное, тем быстрее изменение. Так было всегда. Это было одним из способов определения альфы. Мужчина не мог управлять прайдом, если он не был готов и достаточно силен, чтобы защитить его. Во многих случаях, быстрый переход избавлял от смерти.
Было справедливо, что пара самого сильного альфы на континенте была более чем достойна его.
Внезапно его руки были заполнены женщиной с сочными формами и с настолько сладким ароматом, с которым он никогда ранее не сталкивался. Ее мускус наполнил воздух, ее стоны, обволакивали его, и мучили его льва.
Прежде, чем она смогла сказать хоть слово, он обхватил ее лицо и впился своим ртом в ее. Несмотря на то, что она была сверху, он взял под свой контроль их поцелуй. Он был бешеный и жестокий, их языки, боролись за доминирование, пробуя друг друга. Сладкая. Он знал, что, то же самое слово продолжало вертеться у него в голове, но он не мог еще как-то иначе описать ее. Просто ... Сладкая. Подождите. Нет, у него было еще одно слово.
Его.
И если он не будет осторожен, он возьмет ее прямо на старом, потрескавшемся крыльце, с обветшалой древесиной, которая будет впиваться в его плоть. Или еще хуже, в ее. Нет, это не вариант. Теперь его главная ответственность не львы континента, а одна, очень вкусная женщина. Он старался уменьшить страсть в их поцелуе, но вместо этого она только усиливалась, но он должен был признать, что у их страсти было только две формы: полыхающая и… Ладно, только полыхающая. Он заставил себя оторваться от ее рта, придерживая ее так, чтобы она не могла вновь впиться в него.
Пенелопа хныкала и заскулила, но Маркус не сдавался.
- Я не возьму тебя на гребаном крыльце. Куда мы можем пойти? В дом? Кому он принадлежит?
Не то, чтобы его сильно это волновало. Если там есть кровать, он будет принадлежать ему.
Но, следующий звук, который она издала, не был вызван желанием или вожделением, это был стон боли.
- Пенелопа?
Она открыла глаза, смотря на него потрясающими золотистыми глазами своей львицы и снова всхлипнула.
- Маркус, - она всхлипнула. - Я не хочу идти туда.
Выражение печали на ее лице, хватило для того, чтобы унять его возбуждение. Наличие пары — это не только секс и обладание, это гораздо большее.
- Солнышко, что связано с этим местом? Чье оно? - Она попыталась отвести от него взгляд, но он не позволил ей этого.
– Солнышко?
Он не был уверен, ответит ли она, понятия не имея, отказала бы она ему, и он вздохнул с облегчением, когда она, наконец, ответила.
- Мой. Это - мой дом, но я не жила здесь с восемнадцати лет, и он стал моим, когда родители умерли.
Увидев боль в ее глазах, его сердце сжалось.
- Они бывали здесь? Поэтому тебе так больно? Палмер сказал, что это земля Джорджи ...
- Нет, - она покачала головой. – она моя, но Джорджи двоюродная сестра, вот почему она может здесь жить. - Маркус почувствовал, что это не все, но прикусил язык, дожидаясь, чтобы она рассказала все сама.
– Дом не хранит никаких ценных воспоминаний для меня, как только я смогла, я ушла отсюда. С тех пор как они умерли, я плачу кому-нибудь, чтобы они следили за домом, я не переступала порог этого дома восемь лет.
- Тогда мы пойдем куда-нибудь еще, - он убрал прядь волос, прилипшей к щеке ей за ухо. – В любое место, в какое ты захочешь.
- Мы можем ... - Она облизала губы, и он проглотил стон, который угрожал вырваться из его груди. Ее рот был так чертовски привлекателен.
- Пенелопа?
- Они ненавидели меня. Если бы мои родители поддерживали меня, городские не относились бы ко мне плохо. Но они не поддерживали…
Маркус проглотил рычание, которое угрожало сорваться с его губ
- Ты идеальна. Идеальна. – Он притянул ее к себе, нежно целуя. - Мы найдем что-нибудь еще. Мы пойдем в отель. Здесь ведь должен быть хоть один, да? - Она открыла рот, чтобы заговорить, и он покачал головой. - Нет, ты не будешь чувствовать себя не комфортно или находится в окружении плохих воспоминаний.
Она прикусила свою нижнюю губу, дразня его этим.
