«За что мне это все?» — выдохнула тяжело, прикрыв ресницы, и тут же вновь одернула себя, успокаиваясь — не к чему лишнее стенания.
Служанка уже вытащила подходящие платья. Я с горем пополам села в постели, собрала волосы, перекинув через плечо — они у меня оказались до самой попы, такие густые и гладкие, их не хотелось выпускать из рук, только гладить, пропускать через пальцы. Даже не верилось, что эта шикарная красота — мое достоинство. Любопытство вспыхнуло во мне, как перышко от огонька, ведь я себя так и не видела! Тело мое под тонкой сорочкой было таким же идеальным, как и волосы, ни грамма лишнего веса: тонкие кисти, узкие щиколотки, и стопы такие маленькие, как у девочки, с крохотными розовыми пальчиками, точно у куклы. Грудь тоже небольшая, от силы второго размера. Я провела пальцами по лицу, очертив скулы и подбородок, ощущая гладкость кожи, провела по носу — ровный, прямой, губы мягкие, чуть пухлые. Служанка как-то странно на меня посмотрела, и я тут же отдернула руку, прекратив себя исследовать.
Быть может, на мне какая-нибудь уродливая метка? Почему те воины так глазели на меня?
— Как я выгляжу? — спросила у девушки.
Девушка, чего я не ожидала, растерянно уронила взгляд.
— Вы очень красивы… — коротко, стараясь быть вежливой, улыбнулась она и тут же поникла, взгляд потух.
Девушка отвернулась и принялась торопливо складывать вещи обратно в мешок. Что ее так расстроило? Впрочем, я передумала пытать ее, дабы уж совсем не казаться странной. Я откинула одеяло, сцепив зубы от нахлынувшего холода, зябко потеснилась к углям.
— Мне бы зеркало… — проговорила я, покосившись хитро на служанку, хотя прекрасно помнила, что такая вещь здесь редкость.
Девушка расправила плечи, глаза ее вдруг забегали тревожно. Она мельком глянула на дверь, облизала пересохшие губы. Было видно, как она взволновалась ни с того ни с сего, а потом, решившись, сунула руку в складки платья, вынимая что-то круглое. Вот это да! Откуда? Я оглядела ее более внимательно и с некоторым удивлением: молодая, опрятная, с румянцем на щеках и… все сразу сложилось — служанка постоялого двора может подрабатывать не только подавая гостям и убираясь. Или она выкрала у богатых заезжих? Хоть думать о том было неприятно, я ее не осуждала, даже понимала в какой-то степени.
Девушка прошла к кровати. Твердо посмотрев на меня, протянула в деревянной резной оправе зеркало. Небольшое, в ладонь умещается, но этого было достаточно
— хоть одним глазком взглянуть на себя. Я подняла его перед собой: вспыхнули белые кудри, и бледное уж слишком лицо, совершенно чужое, с голубыми озерами глаз, но даже рассмотреть ничего не успела. Что-то больно и неожиданно ударило меня по рукам, выбивая из пальцев зеркало. Маар резко подобрал его с постели, стиснул в кулаке, раздавив, одновременно он выпростал руку в сторону. Что-то сверкнуло хищно в воздухе — Страж занес нож, воткнув в ухо девушки лезвие. Послышался мерзкий хруст. Служанка тут же обмякла, ее удивленный взгляд, направленный в пространство, застыл и мгновенно поблек, а из края рта потекла струйка алой крови. Девушка, покачнулась, когда Маар убрал руку, и, опрокинув скамью, с грохотом упала на пол. Темное пятно стремительно расползлось вокруг ее тела.
Кажется, я открыла рот, чтобы закричать, но из горла не вырвалось ни звука. Сердце сжалось в узел, дергаясь судорожно и больно.
«Он убил!» — всплеснул внутри ледяной волной ужас от осознания того, что только что произошло. Просто вонзил нож, прирезав, как какого-то зверька. Я перевела ошеломленный взгляд на возвышающегося надо мной мужчину — убийцу. На каменном лице ни единой эмоции. Чудовище. Он и в самом деле был таким. Вся оболочка, в которую я успела его обличить, опала, словно змеиная кожа. Эти нечеловеческие всполохи в глазах, вязкая чернота узких зрачков — взгляд зверя, нет, даже хуже. Он — исчадие Пекла. В ушах звенело, мое тело отказалось мне подчиняться, я хотела рвануться и бежать прочь, но лишь молча наблюдала, как Маар подобрал осколок и подступил ко мне. С головы до ног меня обдало жаром, обожгло, как будто раскаленной лавой. Я почти чувствовала, как покрывается волдырями кожа и начинает оползать, но это мне только казалось. Страж сомкнул пальцы на моей шее и сдернул меня с кровати так, что моя голова едва не оторвалась. Я отчаянно вцепилась ногтями ему в руку и отбивалась, как могла, скользя ступнями по постели, хотя глупо было противиться. Маар пожирал меня разъяренным взглядом, въедаясь в самую душу, но я его почти не видела — застилала глаза пелена, кажется, я плакала. Он поднес осколок к моему лицу и медленно провел по щеке.
— Я запрещаю тебе в него смотреть, слышишь? — проговорил он спокойно, будто не убил только что, и сжал мне шею туже. — Иначе… — он вдавил осколок в кожу, — … иначе мне придется вырезать в тебе это желание.
Я поняла, что задыхаюсь от его хватки и слез, от того что сердце едва не разрывается от напора. Маар сжал губы, пронизывая меня лютым взглядом, а потом швырнул обратно на постель, как тряпичную куклу. Я накрыла голову руками, ожидая удара, но ничего не последовало.
Послышались и заглохли шаги, Маар задержался рядом с недвижимым телом девушки.
— Одевайся, нам пора выезжать, — бросил мне Страж так же спокойно и бесцветно.
Дверь скрипнула — он вышел.
Я лежала и не шевелилась, меня забил озноб, лютый, холодный. Я коснулась дрожащими похолодевшими пальцами щеки и поморщилась — жжение полоснуло лицо. Запах крови жег ноздри, и першило в горле, тошнота подкатила к самой глотке, я задохнулась, подавляя рвотный позыв.
Все по моей вине. Зачем я спросила об этом проклятом зеркале?! За что он так?! Что сделала плохого эта несчастная?!
1_12 Истана
Я втянула в грудь больше воздуха, убирая с лица налипшие пряди, бросилась подбирать с постели осколки, все до оного. И сама не понимаю, что делаю, но мне стало теперь необходимо посмотреть в него, и пусть он катится к черту, проклятый исгар!
Замотала в платок остатки зеркала и, стараясь не смотреть на труп, быстро оделась. Взяв вещи, перебарывая тошноту, обошла недвижимое тело, лежащее в луже крови, и вылетела из комнаты. Когда я спустилась вниз, в этот пропитанный запахами кислой браги и снеди зал, Маар, кажется, остался доволен тем, что я собралась быстро. Только пошел он к черту, мне его довольство не нужно.
Подниматься в седло было для меня мукой. Унылый серый двор и тяжелое хмурое небо, исторгающее редкие белые хлопья, давили и навевали хандру. И снова дорога, почти без остановок, я затылком ощущала горячий, словно раскаленное жерло, взгляд Стража, ловила потемневшие взгляды и его воинов. Они мне были не рады, и я догадывалась, что у них на уме, думать о том было скверно. Казалось, стоит Маару отвернуться, как меня тут же привяжут к первому дереву и выстроятся в ряд — такое вожделение крылось в каждом. Теперь я догадывалась об истинной причине их похоти, и заключалась она именно в моей сущности и природе. В потрясении от всего случившегося я забыла спрятать волосы и сейчас закуталась в плащ, надвинув на глаза капюшон, да только было уже поздно.
На этот раз дорога вывела в чащобу. Исполинские деревья неведомой мне породы мелькали по обеим сторонам, они скрипели от мороза и стонали, словно призывая на помощь. Здесь явно обитают опасные звери, наверняка огромные, в два человеческих роста, медведи, сохатые, секачи.
Сколько дней мы еще будем в пути? Как долго до Ортмора, о котором упоминали в разговорах люди Стражей? Я прислушивалась к каждым переговорам, пытаясь выведать для себя все, что могло бы стать мне полезным. Но, в основном, воины говорили о тех тварях и о каких-то разрывах. А потом я перестала вслушиваться, когда снова натерла между ног по старым ссадинам и только и могла, что кусать губы до крови, грезя встать на ночлег. Благо метели не было.
Я почти была в беспамятстве, когда дорога привела отряд к воротам очередного гостиного двора, на этот раз куда более скромного. Внутренний двор оказался настолько тесным, что едва вместил в себя двадцать всадником. Покачиваясь, я спрыгнула с лошади, не чувствуя опоры под собой. Все мое тело стало одной пульсирующей болью, даже слезы проступили.
