— Но я не там, — я словно могла уговорить их, хотя они уже ушли. Обычное зрение вернулось, и круг стал скучным кольцом камней, а Олэн — горбящимся подростком с тревогой на лице, нервно теребящим ремешок мандолины, пока он говорил. — Я тут. Я там и не была.
— Откуда они могли это знать? — он разозлился. — Откуда им было знать, куда ты пропала? Они с трудом удержали твою маму от прыжка в круг. Они не пустили меня. Они оставили меня смотреть и играть. Я играл всю ночь, но не видел Сияющих. Я просто играл и боялся всю ночь с тех пор, как они пропали.
— Всю ночь? — повторила я. Те голодные глаза. Толпа фейри. Они были там, когда отец вошел? Или вышли позже? Когда закончили то, что сделали с ним. Меня наполнил холод.
Олэн сжал меня за плечи и встряхнул со страхом и тревогой в глазах.
— Ты меня не слушаешь, Элли! Наши отцы прошли в кольцо. Они искали тебя и твою сестру. И, Элли, никто никогда не выходил оттуда. Мы теперь певчий и охотник. Ты и я. Понимаешь? Остались только мы. И твой папа сказал, что ты видела фейри… — он запнулся на слове. — Светлый народец в лесу. И мой папа сказал, что мне нужно днем и ночью играть на мандолине, чтобы сдержать их, потому что только это может прогнать их из нашего мира. Ты не понимаешь?
— Не произноси их имя, — выдавила я. — Они слышат это в твоем разуме.
— Фейри. Фейри. Фейри, — он будто плевал их имя, словно оно ничего для него не значило. — Какая разница, слышат ли они? Мы уже мертвы! Так говорит моя мама. Она говорит, что не нужно оставаться. Старушки все шепчут девушкам об одном. Если кто-то входит в круг, кто-то выходит. Один за одного. И если даже один выберется, он уничтожит всех нас.
Глава двенадцатая
— Они втроем где-то там, Элли. Трое. И наши отцы ищут того, кого там нет!
Мои зубы стучали — от давления из-за происходящего или вида Сияющих на другой стороне? Я не хотела, чтобы они стучали. Но я и не хотела, чтобы все это произошло. Я не хотела пускать сестру в круг, не хотела толкать своего отца или отца Олэна туда. Все разваливалось.
Страх с силой зимней бури угрожал подавить меня. Моя жизнь — все в ней — пропало. Я с трудом одолела страх, заставила его стать решимостью. Я не дам этому все испортить. Не дам.
— Нам нужно идти за ними, — сказала я со стуком зубов. Повязка чуть сползла, и поверх ее края я видела Светлый народец в круге. С каждым словом, намекающим, что я пойду туда, они радовались все больше. Некоторые даже вставали на носочки, словно хотели дотянуться до того, что не доставали. — Мы не можем бросить их там искать меня, когда меня там даже нет.
Олэн издал гневный звук.
— Ты будто не понимаешь.
Но я понимала. В том и была проблема. Я знала, что он мне говорил. Я обрекла его отца и своего на смерть. А с ними и всю деревню.
Не страх, Элли. Решимость. Не дай этому тебя остановить. Пусть это питает тебя!
— Понимаю, — выдавила я сквозь зубы. — Я обрекла их на смерть. Из-за одного решения!
Олэн выдохнул и посмотрел на меня, словно собирал все терпение, чтобы общаться со мной. Моя голова болела, мои глаза видели его по-разному — один видел героя в мире духов, а другой видел обычного подростка.
— Элли, — он произносил слова медленно, словно я потеряла разум со зрением. — Ты. И. Я. Все. Что. Осталось.
— Понимаю, — сказала я. Он все еще сжимал мои руки, словно ругал ребенка… или защищал.
— Ты не понимаешь. Мы не можем идти за ними, Элли, потому что мы с тобой — певчий и охотник. Я должен быть тут днем и ночью, петь и играть, чтобы отогнать врагов, а ты, Элли, слепая или нет — хотя ты не такая и слепая, раз пережила поход ночью в лес, хм? — должна убить фейри в лесу, пока они не украли наших детей и скот, пока они не уничтожили наши миры.
— Миры? — я ощутила себя глупо. Я была уверена, что мир только один.
— Каждый человек живет в своем маленьком мире со своими солнцами, которые делают его живым. Для твоих родителей эти солнца — Эластра и Хуланна. Что случается, когда они теряют солнца?
— Их мир гибнет, — согласилась я. Мой погиб, когда я потеряла Хуланну и отца.
— Да. Так что… спаси нас, пока больше миров не погибло, хм? Ты сможешь.
Я слабо кивнула.
Он рассмеялся.
— Я сказал так, словно это возможно. Конечно, ты не справишься. Я не справлюсь. Но мы должны попробовать.
— Тебе говорили, что ты ужасно общаешься? — спросила я.
— А я-то думал, почему в меня не влюбляются девушки, — сказал он с печальной улыбкой. — Может, из-за этого.
— Конечно, — резко сказала я, хотя знала, что это было не так. Я слышала, как он шептался с девушкой в лесу. С той, которая считала меня бедой. Было больно, что он считал меня глупой, и что я не справлюсь, и это напомнило мне, что она предупреждала его держаться от меня подальше.
Хотя, если быть объективной, какие были шансы у слепой девушки против волшебных существ из другого мира? Никакие. Может, я и была бедой.
— Тебе лучше играть дальше на мандолине, если ты хочешь уберечь людей.
Он захихикал, но хотя бы успокоился.
— Да, одна мандолина победит толпы. Просто не забудь стишок, ладно? Музыка связывает, Огонь слепит, Смотри им в глаза, убьет их железо.
— Я думала, это была детская песня, — сказала я.
— Наши жизни — детские песни и сказки Фейвальда, Элли. Нам нужно попросить детей напомнить их. Иначе все мы умрем.
— Не перегибай, — сказала я, но сердцу не было весело. Я уже потеряла отца и сестру. Осталась только моя мама. И все умрут? — Я слышала все сказки о фейри. И я собираюсь разрушить их.
Глава тринадцатая
Мне было шесть, когда я впервые пошла с отцом на оленя. Зима была тяжелой. В деревне люди делали муку из картофеля и считали бобы. Каждый кусочек мяса мог помочь.
Он пришел к порогу в снежинках, словно звездочки сияли вокруг него, и его дыхание вырывалось паром от холодного воздуха, который он впустил в наш дом.
— Идемте на охоту, девочки!
— Не нужно брать девочек, Охотник, — возмутилась мама. — Они только задержат тебя, а нам нужно мясо.
Но один взгляд на мои умоляющие глаза, и папа подмигнул.
— Ты можешь быть тихой, Элли? Можешь быть неподвижной?
Я кивнула, восторг кипел во мне. Я хотела быть как мой отец. Бесстрашной. Чтобы меня не могли остановить.
— Я лучше останусь у огня, — сказала Хуланна, и он прошел по чистым полам мамы, оставляя следы снега, к ней у камина, поцеловал мою сестру в спутанные кудри.
— Оставайся тут, малышка.
Но он взял мою ладонь в кроличьей варежке своей большой рукой, и я пошла за ним по снегу, шагала по его большим следам.
