на закутанную Оленьку, его самого бросало то в жар, то в холод. Наконец, он принял решение.
Постанывая и скрепя зубами, сбросил сапоги, гимнастерку, галифе и в одном исподнем «нырнул» в постель, прижался к ее спине, растирая заледеневшие руки, своими шершавыми горячими ладонями.
– Какая же ты у меня мерзлявая, шептал он ее затылку, ну, ничего-ничего, скоренько согреешься.
Оленька проснулась, но не смогла открыть глаза, что-то давило на нее сверху, да так, что не пошевелить, ни руками, ни ногами. И этот запах, отвратительный запах, не давал дышать.
Паника.
Ни в коем случае не допускать паники. Так говорила бабушка. Из каждой безвыходной ситуации есть три выхода. Так учила мама.
Расслабиться, проанализировать ситуацию. Что беспокоит больше всего? Запах. На что это похоже? Земля, влажная. После дождя? Нет, лежалая, с примесью разложения. Что может гнить в земле? Листва… Нет, не то. Останки насекомых? Нет. Животных? Это ближе, это, похоже. Кровь? Да, она знала запах крови, но здесь идет вперемешку с землёй.
– Меня, что, похоронили заживо????
Спокойно, есть всегда три выхода. Всегда есть три выхода. Сконцентрируйся на руке. Пошевели пальцами.
Получилось. Но пальцы свободно двигаются… Хорошо. Вторая рука. Ощущается что-то гладкое, шелковое. Теперь ноги. Свободны. Но почему не открываются глаза? Почему так тяжело дышать? «Посмотри на себя со стороны», услышала голос бабушки. Хорошо, это легко, это я смогу. Белесая дымка отделилась от тела, и зависла под потолком.
Два человека мирно лежат рядышком. Источник запаха?
– Это то, чем укрыты спящие, это шкуры животных.
Она почувствовала боль и страдания, услышала крики и ружейные выстрелы. Увидела, как старый бородатый мужик тащит по земле за волосы женщину, а затем рассовывает награбленные вещи по мешкам. Факелами пылают деревянные дома, вопли, стоны, проклятья…
Все в порядке, я жива, это просто видение, и глаза открылись сами собой.
Омерзительный запах, все еще не давал дышать, она отбросила шубы, стянула платок с головы, села, пытаясь вспомнить, где она. Мужчина вздрогнул, и проснулся.
– Оленька, ну, ты как, согрелась?
– А, Степаныч, это ты?
– Да, я это, я не бойся, мы далеко, и в безопасности. Сейчас чайку устрою, ты полежи, пока, отдохни еще.
– Степаныч, а есть во что переодеться?
– Конечно, сей минут. Только вот, зовут меня Василий, Вася. А ты, шубку-то накинь, пока…
– Нет, спасибо, содрогнулась Оленька, мне чего ни будь попроще.
Хозяин носился по комнате, доставая из сундуков платья, шляпы с перьями, ботинки, балетные тапочки, кирзовые сапоги…
– Да не суетись, ты, вон висит телогрейка вот ее-то мне и дай.
– Шушун, что ли? Да, Бог с тобой, девица, да я же тебя в шелка разодену, в шубах собольих ходить будешь, как пава. Домик в городе у меня есть, на «тройке» выезжать будешь.
– Ты, к чему это клонишь, Степаныч?
– Люблю тебя, Оленька, люблю, аль не замечала? И не Степаныч я для тебя, а Вася, Василек, ты ж смотрела на меня ласково, я видел. Сбросив шубы на пол, он принялся целовать ей руки.
– Барыней заживешь, ни в чем отказа не будет, я же в деревне по заданию. Служу я, служу Оленька новому правительству. Всё у меня в руках. Ты думаешь, откуда я взялся, напротив зубодраловки?
–Ты, знал??? Откуда?
– Кругом, кругом «свои люди» у меня. Весь городишко у нас с тобой в руках будет, только согласись, родимая, ножки целовать буду.
И, он действительно схватил одну ногу и стал покрывать ее поцелуями.
Оленьке стало смешно, а потом, когда он схватился за пятку – щекотно, и она захохотала, откинув голову, и в то же время, пытаясь запахнуть на груди разорванную кофточку.
Влюблённый «начальник», открывши рот, смотрел, не зная, что и подумать.
– Да ты, не веришь мне? Хорошо, смотри, смотри.
Он рванул за ручку крышку погреба, спрыгнул туда. Послышалась возня, сопение.
Оленька тем временем встала, накинула на себя телогрейку и присела на лежанку зашнуровывать свои баретки.
Из подвала появились руки и поставили на пол шкатулки, одну, вторую, третью. За ними выскочил «Василек», весь в паутине, его исподнее стало серо-черным.
Оленька еле сдерживала смех.
– Вот, вот, видишь, что я для тебя припас?
– Ну-ка, ну-ка, покажи свое богатство… – Она уже все поняла, и спокойно, смотрела на эту потеху.
– Вот, ожерелье с агатами, я узнавал, дорого стоят, а вот просто каменья, рубины, саффиры, нам с тобой на всю жизнь хватит. А вот сережки с птичками, видишь, в глазики брульянты вставлены.
– Степныч, да это ж запонки мужские, опять засмеялась девушка, – хотя по идее должна была обрадоваться, так подумал «богатей», глядя на нее преданными «собачьими» глазами.
– Люблю тебя, Олька, люблю, мочи нету, сжалься, согласися, все для тебя сделаю, его голос стал тоненько-просящим, и, вдруг, зарыдал, уткнувшись грязным носом в ее коленки.
– Ну, хватит, хватит, ручёнки – то убери, ты, куда их тянешь, а?
Он замотал головой и еще крепче обнимал ее, не собираясь отпускать.
– Степаныч…
– Прошу, умоляю, назови хоть разочек Вася. Вася-Василёк, так маменька меня называла, и по головке гладила. Нету матушки, никого у меня нету, я тебя выбрал, ты единственная, свет очей моих.
– Хорошо. Василий Степанович! – строго окрикнула его Оленька.
– Да-с?
– Ну, вот, и слезки просохли, и, слава Богу. Ты, хороший мой, собирай свое добро обратно, ладно? Да умойся, оденься и чайком угости, как обещал, а там и поговорим.
Глава 11.
«Опаньки». Спальня доктора Никиты 2007 год.
Она проснулась в абсолютной уверенности, что ей достался лотерейный билет в миллион долларов и «принц на белом коне», сейчас он лежит в ее объятиях. Любовь всей ее жизни, красавец, возлюбленный супруг, неутомимый воин, великолепный любовник, – и как оказалось, таааакой забавник.
Утренняя нега не отпускала, но ночные грезы постепенно исчезали за черными вратами Морфея, бога лживых или пророческих сновидений. Сквозь закрытые веки она еще видела восторженное сияние сотен радужных бликов, но уже понимала, что это всего на всего люстра, которую они не выключили накануне. Во всем теле ощущалась удивительная легкость и упоительное блаженство, – ах, как не хочется пробуждаться но, Игорёк любит кофе в постель, она улыбнулась загадочной улыбкой и вдохнула незнакомый аромат.
– Игорь сменил парфюм? – запах был абсолютно незнакомым, – какие нелепости приходят мне иногда в голову – подумала Наталья Ивановна с намерением полюбоваться точеным профилем любимого, но открыв глаза, увидела чужую люстру, обои, гардины, она с опаской покосилась на соседнюю подушку.
– Это не Игорь! – прежде чем ее охватила паника, успела подумать Наталья Ивановна.
В полной прострации, затаив дыхание, она силилась вспомнить, как она здесь оказалась. Ничего, пустота.
Мужчина издал легкий стон, и перевернулся на спину. И вдруг – прозрение!
– Это же Никита Николаевич! – они вместе были у Оперы, там с ним случился припадок, а с ней, что было с ней самой? Наталья Ивановна осторожно положила руку вниз живота, перед глазами поплыли воспоминания – пожирающее пламя, безобразное лицо колдуньи, хриплые заклинания.
