— Я докажу тебе, что у нас всё серьезно, Дева!
— Нечего больше доказывать, Килан. Всё уже кончено!
Глава 5
Это я похоронил все самые чистые и светлые чувства, о которых даже не мог мечтать.
Сам. Своими грязными руками.
Своей гребаной высокомерной головой, когда решил, что слова отца ничего для меня не значат.
И вот я стоял посреди коридора перед закрытой у носа дверью, глотая горечь и стыд от того, что сделал и с чем столкнулся сейчас лицом к лицу.
Последние слова Девы звучали и звучали, забираясь под череп и вызывая адскую боль.
Не в голове.
В душе.
«Всю свою осознанную жизнь я провела рядом с волколаками, и никто никогда не упрекнул меня в том, что я человек. В том, что я недостойна находиться в этом обществе. Какая ирония в том, что это сделал мужчина, которого я боготворила с малых лет…»
Каждое резкое слово Девы, каждая ее фраза, произнесенная сегодня, навсегда остались в моей душе жгучей раной, оттого что я обидел ее. Незаслуженно и так мерзко.
Я хотел быть для нее героем, но начал с того, что разрушил ее жизнь дважды.
— Мы всё начнем сначала, Дева, — проговорил я с полным осознанием того, что мне предстояло сделать и насколько тяжело это будет осуществить. — У нас всё получится.
Пока я не знал, как именно, но понимал только одно: я исправлю всё то, что натворил, и верну дни, когда девочка будет улыбаться мне и смотреть в глаза с тем восторгом и восхищением, как смотрела раньше, много лет назад.
Хотелось снова ворваться в комнату и обнять Деву крепко-крепко.
Пусть кричит.
Пусть вырывается.
Пусть проклинает меня.
Но лишь бы ее сердце стучало рядом с моим!
Почему я не сделал этого?
Мне было стыдно… возможно, впервые в своей дурной жизни.
Когда я спустился вниз, парни уже были здесь в полном составе, рассевшись в большой гостиной на трех диванах, расставленных буквой «П» вокруг низкого стеклянного стола возле большого камина, над которым висел огромный телевизор.
На столе стояли многочисленные тарелки, контейнеры с едой и несколько опустошенных бутылок пива.
Скай развалился и уже вовсю храпел, закинув одну ногу на спинку дивана.
Дилан, как всегда, был весь в своем телефоне, тыкая во что-то быстро на экране, и при этом хмурился.
А Воланд занимал последний свободный диван, растянувшись на нем с сигаретой в зубах, на что я кивнул, тихо проговорив:
— Если Мэгги увидит тебя или учует запах дыма, то твоя задница будет еще долго дымиться от ее скалки. Она даже папе не позволяет курить внутри дома — только на веранде.
Мэгги была нашей домработницей по документам, а фактически той, что вырастила меня и двух моих младших сестер после смерти мамы много лет назад.
Душой нашего большого дома, которая заправски управляла абсолютно всем, кроме разве что семейного бизнеса.
Друг что-то хмыкнул себе под нос, но благоразумно потушил сигарету о ладонь и выкинул бычок в камин.
— Кажется, мы слегка опустошили твой холодильник, Кил.
— Слегка — это значит осталось только два банана и сырые продукты, — лаконично и, как всегда, информативно отозвался Дилан, оторвавшись от своего девайса лишь на пару секунд, чтобы стрельнуть взглядом по моему лицу, тут же понимая, что дела идут из рядя вон паршиво.
Я устало стек на диван рядом с Воландом и только пожал плечами:
— Мэгги будет рада. Она всегда ворчит, если мы что-то не доедаем за прошедший день.
Воланд смотрел на меня своими зелеными глазами, не моргая, когда тихо проговорил:
— Совсем хреново?
— До хрена как безрадостно, — поморщился я в ответ, тяжело помассировав гудящие виски с мыслью о том, что если я не выпью сильнейшие обезболивающие в ближайший час, то наутро буду выть от боли и обниматься с унитазом.
Друг подался вперед, положив ладонь на мое плечо.
— Ты торопишь события, дружище. Дай девушке немного времени…
— …Согласно исследованиям психологов, душевные травмы могут тревожить людей от трех до восьми месяцев. У лиц с особо ранимой психикой — больше года, — вставил Дилан, продолжая увлеченно заниматься своим телефоном, и потому не увидел мой убийственный взгляд, брошенный на него.
— Ты ранил ее и сам знаешь, что любые раны не затягиваются сразу, — Воланд кивнул на мою грудь, где за тканью тонкой кофты красовались три уродливые раны, которые рассекали грудь и торс почти до бедра.
Они так и не заживали, какой бы сильной ни была моя кровь.
Напоминание о последней нашей операции группы «Альфа» в дебрях и лесах у Байкала, когда мы решили спасти берсерка.
— …А если учитывать статистику за прошлый год о количестве пар, обратившихся за помощью в вопросе недопонимания и обид к психологам, то число помирившихся равно три к восьми…
В этот раз и Воланд бросил предупреждающий взгляд на Дилана, но снова продолжил мягко и уверенно, чтобы вселить эту уверенность и в мою душу, где всегда были бури и волнения:
— Она тебя любила всю жизнь, Кил. Такая любовь не может просто взять и пройти в один миг…
— …Кстати, в штате Оклахома была проведена на этот счет…
— Умник! Заткнись уже, мать твою! — рявкнул я так, что спящий Скай поперхнулся собственным храпом, сонно приоткрыл глаза, что-то буркнул, повернулся на другой бок и снова захрапел, а Дилан хохотнул, но наконец замолк.
— Играй в свои игрушки и не встревай в разговор, когда тебя не просят, — закончил я свою мысль уже куда спокойнее, а Дилан усмехнулся, поворачивая телефон в нашу сторону.
— Если бы не мои игрушки, хрена лысого вы бы что-то знали, зануды!
Не составило труда понять, что на экране был тот самый торжественный зал, где продолжали веселиться ничего не подозревающие гости богатой свадьбы.
— Я к одной из камер подключился, — хмыкнул Умник. — Можем смотреть события в режиме реального времени.
— Поняли уже? — кивнул я, по армейской привычке отыскав в многолюдной толпе в первую очередь охрану Дарка и отмечая про себя, что их стало куда меньше.
Значит, поняли.
И уже работали над тем, чтобы выяснить, куда так неожиданно пропала жена виновника торжества.
— Почти сразу. Вы еще уехать не успели.
— Мы чисто сработали.
— Чисто, Кил. Но рано или поздно Дарк всё поймет. Он тоже не пальцем деланный. Всё-таки в морской пехоте служил. И у него своя команда такая, что не хуже нашей группы «Альфа». Уже всё шерстят и проверяют.
Я ничего не ответил на эти слова Дилана, хоть и понимал, что он прав.
Мы были профессиональными военными, но и парни Дарка тоже. А противника нельзя недооценивать.
Я отыскал глазами самого Дарка, мрачно усмехнувшись.
Может, он зря когда-то служить пошел?
Актер из него был бы просто отменный!
Продолжать играть роль счастливого мужа, разговаривать, улыбаться и выглядеть настолько расслабленно и спокойно, при этом зная, что его жены нет нигде, — это не каждый сможет!
Я бы точно не смог.
Уж я-то знал, какое пламя ярости сейчас кипит у него внутри!
Все мы — черные волколаки — были такими.
Взрывными.
Несдержанными на эмоции.
Беспокойными и резкими, словно огненный смерч.
Такова была наша кровь, и едва ли с этим можно было что-то поделать.
Но именно в этом и была его сила — чертова говнюка Дарка невозможно было раскусить и предугадать, потому что он казался всегда холодным и собранным.
А такие говнюки — как маньяки: сроду не угадаешь, в какой момент он нападет.
Впрочем, меня это мало пугало.
Дева была у меня! Была со мной! И в этом странном трепещущем чувстве я черпал свою силу, которая была готова на всё что угодно — даже на выпады Дарка.
— Он что-то сказал гостям?
— Сказал, что его хрупкая и прекрасная молодая жена настолько устала, что просила извинить ее за отсутствие, — вдруг раздался колкий голос Виолы и бодрый стук каблуков по паркету.
Девушка вышагивала к нам королевской походкой от бедра, своим появлением снова испортив настроение Воланду, который по привычке потянулся за сигаретой. Но убрал ее нервно и резко, вспомнив мои слова.
