с лязгом упадет огромный нож…
Коротким движением Сансон высвобождает лезвие, и… ЧОК!
Голова Марии-Антуанетты, отделенная от тела, падает в корзину, и народ разражается возбужденными криками: «Vive la Nation! Vive la République!»
Сансон за волосы выхватывает голову из корзины и высоко поднимает ее на всеобщее обозрение, толпа вокруг ревет от восторга – и в этот самый момент кто-то хватает меня за запястье. Я в ужасе оборачиваюсь и вижу перед собой физиономию мужчины, щерящегося в щербатой усмешке. Это лицо… я знаю его – это лицо сегодняшнего бродяги с рынка! Только здесь и сейчас он гладко выбрит и одет в мундир национального гвардейца.
– C’est elle! C’est elle! – вопит он, вздергивая мою руку, чтобы Сансон заметил.
Палач резко оборачивается, его черные, как угли, глаза полны недоверия и ярости. Он швыряет в мою сторону отрубленную голову королевы и орет по-французски во весь голос: «Казнить ее! Казнить ее во имя Революции! Свобода, равенство, братство!»
Множество рук, вцепившись со всех сторон, тащат меня к эшафоту, потом вверх по ступеням, пока толпа возбужденно скандирует: «На гильотину! Á la guillotine! Á la guillotine!»
Меня, пытающуюся сопротивляться, укладывают на доску, пристегивают ремнем, который больно впивается в тело. Со стуком падает деревянная колодка, зажимая мою шею меж двумя планками. Теперь, когда голова моя зафиксирована, я могу только смотреть перед собой – в намокшую от крови плетеную корзину. В груди поднимается отчаянный крик, но быстро обрывается, когда стальное лезвие падает и…
Я рывком просыпаюсь, выпадаю обратно в реальность. На губах угасает невольный крик, переходя в слабый стон. По виску течет струйка холодного пота. Я неосознанно хватаюсь рукой за шею. До чего же яркий кошмар – я будто бы еще чувствую, как острое лезвие касается кожи, разрезает плоть…
Настольные часы показывают двенадцатый час. В окно проникает холодный лунный свет, лучи достают до моей кровати. Кролик Коко сидит на подушках боком, под странным углом, уши свесились на одну сторону – вид у него такой, будто шея сломана.
Мой взгляд сам собой возвращается к странице с картиной казни Марии-Антуанетты. Я различаю среди толпы женщину, чье лицо кажется пугающе знакомым… По спине пробегает волна дрожи, и я захлопываю учебник, отталкивая его от себя.
Просто у меня разыгралось воображение. Я очень эмоциональная… Все это только воображение.
Нетвердой походкой я иду к постели, по пути выключаю гирлянду на окне и задергиваю занавески. За окном мне мерещится призрачная фигура, замершая напротив, под яблоней в соседском саду. Высокая тень неподвижно стоит возле толстого бревна, в которое вонзено лезвие блестящего под луной топора.
Подавив крик ужаса, я плотно закрываю занавески и наконец ныряю в постель, зарываюсь под одеяло. Зажмурившись и сцепив пальцы рук, я начинаю отчаянно молиться, потому что знаю – в темноте под моим окном действительно кто-то стоит. Следит за мной. Выжидает.
6
Наутро, в ясном свете дня, страшная темная фигура под яблоней оказалась рабочей курткой мистера Дженкинса, повешенной на сучок дерева. А в ночной темноте призрачный наблюдатель казался таким реальным! Психика играет со мной страшноватые шутки… Но все равно я не могу толком отделаться от ощущения, что в саду в самом деле кто-то был.
Чтобы не пугать родителей, я стараюсь следить за собой – милое выражение лица, побольше улыбаться, и все будет как надо. Спустившись в столовую, я с непринужденным и веселым видом принимаюсь за завтрак. Кажется, маму с папой немного попустило – в их лицах я уже не вижу тревоги, хотя моя собственная тревога никуда не делась, просто затаилась до срока. Я быстренько набираю сообщение Мэи – и она немедленно соглашается встретиться со мной у моих дверей, чтобы идти в школу вместе, хотя ей вовсе не по пути и придется сделать крюк.
– Спасибо, что пришла, – говорю я, закрывая за собой воротца.
– Да не за что, для того и есть друзья на свете, – отзывается она, беря меня за руку. – Может, объяснишь, что с тобой происходит?
Я честно рассказываю ей все от начала до конца… Ну, почти все. Я рассказываю о парне в синей бейсболке, о бродяге, который внезапно начал кричать по-французски. О призрачной фигуре в соседском саду. Только о кошмаре про гильотину я решаю промолчать. Не хочу, чтобы Мэи думала, что у меня совсем крыша поехала.
Подруга выслушивает меня очень сочувственно, только на эпизоде с курткой на суку прыскает смехом:
– Ну вот, даже старые куртки против тебя ополчились!
– Типа того, – отзываюсь я.
Должно быть, Мэи различила страх в моих глазах, потому что смех ее тут же прерывается, улыбка исчезает.
– Этот чертов Дэмиен со своей бандой устроил тебе настоящий стресс! – На всякий случай она оглядывается, стреляя глазами по обеим сторонам улицы. Выражение лица у нее крайне серьезное. – Если увижу, что хоть кто-нибудь пытается тебя преследовать, им придется иметь дело со мной.
– Здорово иметь собственного крутого телохранителя, – вымученно улыбаюсь я. Но улыбка что-то не получается, губы кривятся – и все тут. Я прямо и честно заглядываю подруге в глаза: – Ты ведь не думаешь, что я просто все это выдумала?
Мэи качает головой – но притом и легонько пожимает плечами, что не ускользнуло от моего внимания.
– После того случая в воскресенье я совершенно не удивлена, что у тебя нервы ни к черту. Также вполне возможно, что кто-то из членов банды и правда за тобой следит… Хотя и маловероятно. Знаешь что, давай я пока что буду тебя каждый день провожать в школу и из школы. Да, для меня это крюк, но ничего страшного. Мне легче потерять немного времени, чем видеть тебя все время на нервах.
– Слушай, ты не можешь постоянно со мной нянчиться, – возражаю я, хотя ее предложение меня весьма трогает… И мне правда намного легче, когда она рядом.
– Я думаю, что Анна и Приша тоже будут в деле, когда узнают твои расклады. – Мэи улыбается и пожимает мою ладонь: – Давай-ка поторопимся, мы опаздываем.
Мы ускоряем шаг. Остановившись у перехода, я невольно оглядываюсь, почти ожидая увидеть парня в синей кепке… Или вчерашнего бродягу… Или еще кого угодно подозрительного.
– Расслабься, мониторить обстановку – моя работа, – усмехается Мэи и вынимает из сумки темные очки. Нацепив их на нос, она грозно хмурит брови: – Ты же не забыла, что я теперь телохранитель?
Я наконец искренне смеюсь над тем, как она картинно озирает окрестности, а потом прокладывает мне путь через дорогу, будто я – важная персона или знаменитость. Может, Мэи и не самый грозный телохранитель в мире, но она точно-преточно моя лучшая подруга.
В течение следующей недели Мэи, Анна и Приша по очереди работали моими телохранителями, провожая меня в школу и обратно
