И все же Настюша не позволяла себе сдаться окончательно. Она затаилась и выжидала удобного случая. Какого? На этот вопрос ответа пока не было, и все же девушка ждала и надеялась. Должна же быть какая-то возможность покинуть затерянный в лесах хуторок и начать свою жизнь.
— Для начала я дождусь тепла, а потом только меня тут и видели, — хлопоча по хозяйству, загадывала Настя. — Ничего, не пропаду. В крайнем случае поварихой куда-нибудь устроюсь. Главное, чтоб платили. Скоплю на домик и заживу. Может встречу кого…
Особо она не мечтала, помнила, что загад не бывает богат, зато внимательно смотрела и слушала, старательно врастая в странный полусказочный мир. Весны Настя ждала как манны небесной, до того надоело сидеть в избе и на подворье да слушать ругань тетки Матрены и Марфушкино нытье. Хотелось послать их куда подальше и уйти, куда глаза глядят.
Вот только тепло не принесло ей никакой радости. Стоило подсохнуть лесным дорогам, как на хутор заявился нежданный гость. Вернее, не ждала его только Настенька. Зачем ей торговец, скупающий у охотников пушнину, а у баб кружева?
Все равно, все ее рукоделие, сначала обсмеяла, а потом спрятала под замок вредная тетка Матрена, чтобы потом продать за звонкие серебряные рублики.
Приезд купчины Настя прозевала. Сначала помогала Марфуше нарядиться, косы ей плела, потом есть готовила, баню топила, на стол собирала…
— А это кто у вас? — запыхавшуюся девушку ухватил за руку какой-то пузатый, потный мужик.
— Дочка наша приемная, — угодливо ответила Матрена.
— Хороша, — оценил пузан. — Поворотись-ка, красавица.
Настя от такой простоты обалдела, но скандалить не стала, молча освободилась и на кухню ушла, только косища свистнула.
— Диковатая она у нас, — дробно засмеялась хозяйка дома. — Стыдливая больно.
— Это хорошо, — обрадовался купчина. — Шкуры-девки хуже горькой редьки надоели, а вот от такой чистенькой я бы не отказался. Червонец золотом даю, если она мне нонеча постель согреет.
— Да как ты?.. — вскочил было на ноги дядька Пахом, но получил от жены локтем в бок и притих.
— Бегом прибежит, — пообещалась тетка Матрена. — От своего счастья не откажется.
Они говорили, не таясь и не понижая голоса, так что Настя хорошо слышала каждое слово.
— Дожила, в проститутки записали, — сжала кулаки она, понимая, что дошла до края. Молчала, глотала обиды, терпела. Дотерпела, твою мать. — Надо было раньше…
— она не договорила. Ответа не было. Одно знала точно, пузану она не достанется.
— Чшсссс, — зашипел кто-то за печкой. — Чшсссс.
— Кто тут? — вздрогнула Настя.
— Свои, — прозвучало тихое, но уверенное. — Подь сюды, Настасья.
— Ничего не понимаю, — призналась девушка, но все же послушалась. Подошла она поближе, заглянула за печь и увидела дедка в красной рубахе и новых лапоточках. — Вы кто? Домовой? — сложив рассказы дядьки Пахома и ежедневные угощения для хозяина дома, уточнила она.
— Он самый, — важно ответил дедулька, довольный, что его признали. — Дело у меня к тебе, красна девица.
— Вы извините, но сейчас не самое подходящее время, — Настя поймала себя на том, что ничуть не удивляется явлению нечисти.
— Ошибаешься, милая, — покачал головой домовой. — Времечко как раз подходящее, лучше не подберешь.
— Я не понимаю…
— Я объясню. Только ответь сначала, хочешь к борову приезжему в постель? — не отставал домовой. — По глазам вижу, что тебе в петлю лучше.
Помимо воли Настя сглотнула и схватилась за горло.
— А ведь у меня избавление от беды этакой есть, — подмигнул истинный хозяин
дома.
— Какое? — подалась к нему отчаявшаяся девушка.
— Службишка одна. Легкая да хорошо оплачиваемая.
— Работа? — уточнила Настя. — Какая?
— Непыльная и денежная, а главное никто из этих, — домовой поморщился, — подлецов, до тебя не доберется.
— Почему я должна вам верить?
— Потому, что смысла врать мне нету, зато имеется сестрица родная да дочка ее — дура первостатейная. Наделала она делов, а вся семья теперь отдувайся, — пустился в пространные объяснения домовичок. — А тут ты, уж извини, очень удачно в беду попала. Вот и надумал я вас вместе свести, потому как радею за правду и всеобщее счастие, — торжественно, но непонятно закончил он.
— И я должна… — подбодрила его Настасья.
— Ты должна за денюжку годок на болоте лягухой отквакать.
— Издеваетесь?
— Ни в одном глазу, — заморгал домовик. — Договор заключим честь по чести, оплату достойную положим. Опосля отсидки домик себе купишь запросто, знакомствами полезными обзаведешься и вообще. В общем, не раздумывай, давай руку… — он протянул девушке крепкую ладошку.
— Не-не-не, — попятилась она. — Я не могу так сразу.
— Зря, — огорчился домовой. — Пойду я тогда, но, если надумаешь, зови.
Настя кивнула, показывая, что услышала и поняла. Ей и правда нужно бьло время, вот только тетка Матрена так не думала. Она решительно распахнула дверь и шагнула в кухню.
— Настька змеища подколодная, а ну подь сюды! Щас волосенки тебе все повыдеру, девка неблагодарная. Ишь чего удумала, кобениться начала. Не для того мы тебя с улицы брали…
— Эй, не уходи, — не дослушав, девушка дернулась домовому. — Я согласна!
— Так бы и сразу, — старичок крепко ухватил ее за руку и дернул на себя.
— Ой, а где это мы? — проморгавшись, спросила его Настя спустя несколько секунд.
— У меня в гостях, — не стал вдаваться в подробности домовой.
Вместо этого он предложил гостье сесть и приступил к обстоятельному, неторопливому рассказу. И то сказать, куда теперь торопиться? Предварительное согласие получено, договаривающиеся стороны ударили по рукам, остались всяческие мелочи. Вот их-то и следовало обсудить, но сначала стоило представиться и выставить угощение. Чтоб, значит, все в лучшем виде и честь по чести.
— Зовут меня Корнеем, — колдуя над самоваром, отрекомендовался домовик. — Сколько себя помню, живу на хуторе этом, потому как склонен к созерцательности и философскому осмыслению действительности. А сродственники мои — жители городские. Они в самом Лукоморье обосновались. Там и родители, и сестрица, и дочерь ее — свиристелка безголовая, из-за которой все семейство муки принимает. Вздумалось ей влюбиться и не абы в кого, а в… — тут домовик запнулся, задумчиво пожевал губу, внимательно рассматривая Настю. — Опустим имена. Главное, что не по нраву он семье пришелся. К тому же Лушка уже сговорена была. Лушка это племянница моя.
— Я поняла.
— Ага… В общем, бежать они задумали, но не с пустыми руками. Подбил гад этот нашу дуру семейную кубышку прихватить. Хорошо, что сестра что-то почувствовала и дочуру с ухажером на горячем поймала. Перенервничала, конечно, ну и покалечила жулика этого. Не до смерти, не боись.
— Да я ничего, — заверила Настасья, про себя поражаясь темпераментности местной нечисти.
— Ну да, — согласился Корней, но бьло видно, что думами он далеко отсюда. — Хуже, что у афериста этого родня влиятельная оказалась. Шум поднялся, и закрутилось дело. Сестра-то, чтоб Лушку, а заодно и все семейство не порочить, всю вину на себя взяла. Вот ей год на Лихоманском болоте и впаяли, но мы тож не дураки, по-тихому с семейством жулика покалеченного сумели договориться. Денежку с них получили и услугу одну.
— А я-то тут причем? — не выдержала Настасья.
— А при том, что должна ты сестрицу мою заменить. Отсидишь вместо нее в квакушках годок, а потом капитал подъемный получишь и ступай себе в свободную, счастливую жизнь.
— Хотелось бы уточнить некоторые моменты, — понимая, что обратной дороги нет, и к тетке Матрене она не вернется никогда, девушка все-таки решила поторговаться. — К примеру задаток…
— Все решаемо, — успокоил ее Корней, разливая по чашкам исходящий паром травяной духмяный чай.
Так Настя и оказалась на Лихоманском болоте. Знакомые с семейством домовых кикиморы за долю малую превратили ее в симпатичную лягушечку и определили в затон к водяному. Там и вода чище, и заключенных меньше, и в целом комфортнее.
