и наблюдала за мной. Стук становился требовательнее, но открывать я не спешила, представляя, как врежу этой заразе, устроившей истерику за дверью. Наконец, я распахнула её, но не успела выдать что думаю — Наставник ошарашил:
— Почему долго не открывала? — начал с наезда Назарий.
Он был встревожен, волосы взъерошены, а в васильковых глазах застыло беспокойство.
— Что случилось? — интуитивно ожидая подвоха, оглядела его с ног до головы.
— Пойдём, у меня новое задание, а у тебя — испытание. Надо спешить.
— А сколько их вообще у меня будет? — и не думая двигаться, я не сводила глаз с взволнованного Наставника.
— Скорее всего три, если Иерархи не вмешаются. Идём!
— То есть это — второе, — вслух сделала я вывод. — И куда идём?
— В Долину Грешников.
— Что за испытание?
— Забрать из долины несколько человек, они свои грехи уже отработали, пора им в мир иной на покой.
— Не, не пойду.
— В смысле? — Наставник в недоумении посмотрел на меня.
— В прямом! Не пойду и точка!?
— Но… но почему?
— Достало меня это, бумажки эти ваши достали, все как-то не от души…
— Но как тебя могло это достать? Это всего лишь втрое испытание…
— Вот-вот. Всё, не пойду и баста! Мне эта писанина — вот где уже, — резко провела рукой по горлу, выпучив глаза для пущей наглядности.
Назарии смотрел на меня взглядом, в котором читалось слишком много: непонимание, испуг, раздражение. Наставник застыл и словно сверлил меня своими эмоциями.
— Ты иди, милый, подожди за дверью. Скоро она придёт, — ласково сказал мой акколит Ангелу.
Как только Наставник громко хлопнул дверью, Петровна встала с кресла, отложила вязание и направилась ко мне. Кусая губы, я стояла у окна и смотрела с высоты птичьего полёта на город Ангелов. Водя пальцем по золотистой вязи оконного проёма, я ждала, когда акколит первой начнёт разговор.
— Ну зачем ты так с ним? К чему всё это, Ангелина? Почему ты не думаешь, что сюда попала неслучайно? Почему ты не думаешь о людях, которым можешь помочь? Ведь, получив статус Ангела, ты обретёшь огромную жизненную силу, которой сможешь делится, делать добро, наставлять на путь истинный. А ты ведёшь себя, как обиженный ребёнок. Надо же, обидели! Ангелом захотели сделать!
Отчитав меня, баба Зина вышла из комнаты вслед за Наставником, оставив меня одну с бурей эмоции и мыслей, сносивших мне голову.
«А ведь она права, — где-то глубоко внутри меня слышался тихий голос. — Пора взрослеть, а не истереть».
Долина Грешников показалась мне просто горячей землёй с огненными щелями, из которых рвалось пламя и клубился густой чёрный дым. Он мешал смотреть, а гарью воняло так, что казалось этот густой запах мешал лететь. Мы кружили на высоте птичьего полёта, высматривая где приземлиться. А крутила головой, мешая Назарию, державшему меня на руках. Наконец, он разглядел почти не охваченный племенем островок земли.
Только почувствовав под ногами твёрдую почву, я смогла разглядеть в дыму и серожелтоватой мгле силуэты: сгорбленные или стоящие на коленях. Очертания фигур выдавали тяжесть груза совершённых грехов. Те, кто был при жизни жаден, тащили на себе огромные мешки монет, те, кто прожорлив — необъятные по величине корзины с яствами, те, кто сквернословил, шли с высунутым проколотым языком, а большое кольцо тянуло его вниз тяжёлым свинцовым шаром. И все они держали длинную раскалённую цепь и не останавливались ни на секунду.
Это жуткое зрелище меня поразило, стало страшно и грустно, и жалко… Эмоции захлёстывали, я переводила взгляд от одного мученика к другому. Назарии ловил мой взгляд и комментировал грехи каждого.
— Но почему на них ошейники?
— Это рабский ошейник, его носит каждый раб Долины Грешников. Пошли. Долго нам тут нельзя находиться.
Я шла след в след за Назареем, стараясь не смотреть по сторонам. Неожиданно он остановился и повернулся ко мне, вручив какую-то бумагу, и громко крикнул:
— Серхио Апочели! Где здесь Серхио Апочели!
— Я, — услышана я сзади хриплый голос.
— За воровство, за расточительство, за подкупы ты здесь? — Назарий строго смотрел на сгорбленного грешника. Тот кивнул, а у меня сердце сжалось от того, какими глазами, полными раскаяния и боли он посмотрел на нас. — Прощён! Алисия Фрид!
К ногам Наставника ползла истерзанная женщина. Обнажённая, вся в ранах, ожогах, с почти лысой головой. Она тянула руки к нам, пытаясь схватить нас за ноги.
— Травила своих клиентов и обкрадывала их, помогая своим детям!
— Да, Ангел, да.
— Прощена!
— Ангелина? — вдруг услышала я знакомый голос и вздрогнула.
Это был мой убийца. Его тело напоминало решето из-за многочисленных следов от выстрелов, лицо было разбито в кровь, но я его узнала. Он смотрел на меня глазами, полными мольбы:
— Ангелина, помоги моей дочери, умоляю! Сюзан Брик — моя девочка, моя крошка, Южный Лос-Анжелес…
— Пора… — оборвал его Назарий, но я перебила Наставника:
— Подожди, пожалуйста.
— Мы закончили, нам пора…
— Как зовут тебя? — обратилась я к своему убийце, не обращая внимание на тянувшего меня за руку Наставника.
— Джон Френклин Брик.
— Я помогу ей, обещаю. А тебя — Джон Френклин Брик — я прощаю!
— Ангелина! Что ты творишь! — ужаснулся Назарий, но мгновенно закрутившийся чёрный вихрь произнёс голосом Брика:
— Спасибо!
И почти сразу я услышала другой голос:
— Оу, кто тут у нас! Моя знакомая фурия!
— Мар….Марбас?! — я сильно удивилась, встретив недавнего знакомого.
— Вы знакомы? — словила на себе я ошеломлённый взгляд Наставника.
— Слегка, если можно, так сказать.
Марбас, весь в чёрном, неспешно вышагивал вокруг нас, не обращая внимания на раскалённую землю, плюющую в разные стороны огненную жижу. На натёртых до блеска туфлях-оксфордах сияли блики пламени. Вытащив из кармана дорогого костюма зубочистку, демон высокомерно окинул нас взглядом, поправляя свои идеально зализанные волосы. В сравнении с ним Наставник выглядел, как ощипанный оборванец в сером мешковатом наряде с куцыми крыльями. Я мало от него отличалась и, глядя на лоснившиеся смолянисто-чёрные огромные крылья Марбаса испытывала поистине не ангельскую зависть, такую же чёрную, как его шикарное богатое оперение.
— Ну что, Ангел, надо поговорить, — наконец, процедил Марбас.
— О чём? — Назарий вышел чуть вперёд, закрывая меня спиной.
— Не прикидывайся. Ты знаешь правило — вы освободили больше грешников, чем вам положено! Нарушение, знаешь ли… — угрожающе, с ехидцей протянул он.
Он вытащил зубочистку, поковырял ей во рту и, вытащив нереально длинный красный язык, облизал её. Брр… До чего неприятный тип!
— За нарушение мы ответим перед своими Иерархами, — отчеканил Наставник, расправляя крылья и поворачиваясь ко мне.
— Ну уж нет! Я раба сюда доставил, он суда ещё не дождался, а эта, —
