Старушка принесла три яйца и половинку круглого домашнего хлеба, а еще два пирожка. У меня рот наполнился слюной от запаха свежеиспеченного хлеба и порожков. Наверно, они еще теплые, а я так давно не ела моей любимой выпечки. Старуха ушла, а старик протянул мне пирожок и себе взял второй. Там мы и пополдничали, и я принялась дальше убирать в лавке.
Лавку мы приводили в порядок еще два дня. Вернее, это было даже не уборка, а скорее обучение. Старик сперва рассказывал все подробно и обстоятельно, а затем начал спрашивать меня. Я повторяла, что запомнила. Если ошибалась, меня мягко поправляли. И за несколько дней я запомнила больше, чем в институте за пару лет. А все потому, что он не говорил ничего лишнего.
Через два дня к нам пришли двое рабочих, которые за день построили уличный душ. И жить стало легче и проще. Я рассказала старику все, что знала о мыльнянке, и он начал проводить с ней эксперименты. В общем, к концу недели у нас были сильно концентрированные мыльные настои.
Мы постепенно притерлись со стариком. Он если и ворчал, то исключительно привычки ради. С питанием старика пришлось повозиться и следить за тем, чтобы он не переедал. Я постепенно убрала весь домик и двор. Он стал принимать обжитой вид. Мы расширили немного грядки под овощи, и я засадила их зеленью, луком и редисом. По периметру огорода я посадила тыкву и горох. И в принципе, мне стало даже нравиться жить у старика. Он выменял для меня книги, и я с удовольствием их прочла.
Когда старик стал собираться к матушке Беатрис, я начала переживать. Повода не ехать не было, но я очень сильно переживала и волновалась, как за ребенка-несмышленыша, который первый раз должен отправиться куда-то без меня.
— А может, не поедете? — я с надеждой посмотрела на дядюшку Поля.
— Старуха платит неплохие деньги, да и у нас давнишняя договоренность, — пожимает плечами старик.
— У меня дурное предчувствие, — отвечаю и понимаю, как смешно это звучит.
— Ты боишься остаться на весь день одна дома? — понял по-своему мужчина.
— Нет, это не страх, а дурное предчувствие, — настаиваю на своем.
— Не беспокойся, выпей настоя ромашки и отдохни денек. А то каждый день работаешь не покладая рук. Если что, я закрою лавку, так что никто не придет. Не переживай, — успокоил меня старик, и я кивнула. Дальнейший разговор на эту тему бесполезен, и потому я лишь собрала старику еду для завтрашней поездки и приготовила чистую одежду.
Повозка за стариком прибыла с утра. Я собрала его словно он в поход собирался, теплые носки даже заставила надеть. При этом я ощущала себя своей же бабушкой, которая делала так же когда-то по отношению ко мне. Только я тогда сняла носки, как только автобус выехал из поселка. Улыбнулась своим воспоминаниям. Надеюсь, дядюшка Поль носки не снимет. Ему ноги беречь нужно как никогда. В тыквенную флягу налила травяной отвар, испекла пирожков. Старик и это брать не хотел, но я настояла, и он сдался. Он взял с собой еще довольно много отваров и настоек. А еще я ему рассказала про снадобье, что делала для матушки Беатрис, которым ее мадам Агнес отпаивала периодически. Дядюшка Поль заинтересовался и посмотрел на меня с некоторым уважением, что ли. И сделал его специально для старухи по моему рецепту. Когда мы готовили отвар, он объяснял и рассказывал воздействие каждой травы на организм человека. Мне было очень интересно слушать его, а он, получив благодарного слушателя, словно раскрывался, становился более общительным и доброжелательным. Я даже стала замечать его улыбки, когда он порой смотрел, как я что-то делаю. К слову, он заплатил, как и обещал, и как раз вез те восемь монет серебром для старухи. Приценившись к местным ценам, я поняла, что это сущие копейки и отрабатывать мне повинность перед воспитательным домом не то что до возраста старой девы, а до глубокой старости.
Работы как таковой не было. Подмела двор, перестирала все грязное белье, что нашла. Воспользовалась, так сказать, отсутствием старика. Просто он не был в восторге оттого, что я все время устраивала постирушки. Говорит, что вещи так стали быстрее изнашиваться. Но я лишь улыбнулась, объясняя, как чистота взаимосвязана с болезнями, вернее, их отсутствием. Как он сказал: интересная теория, которую нужно проверить и всесторонне изучить.
Когда белье было развешено, я решила, что надо приготовить что-то особенное для старика. Я заметила, что он любит картошку и выпечку. Мои пирожки с картошкой и печенью он уминал за обе щеки. Кстати, он и поправился немного за этот наш совместный месяц, и румянец начал появляться на щеках.
Решила испечь ему шаньги с картошкой. Как раз вчера старушка Буше заходила и принесла свежего молока, яиц и маленький кусочек масла. Откуда у нее такое богатство, не знаю, но она постоянно делилась продуктами со стариком. Я вообще заметила, что она ходит к дядюшке Полю скорее подкормить старика, нежели купить настойки. Мне кажется, она намеренно платит не деньгами, а едой, чтоб он уж точно не остался голодным.
Замесила тесто и поставила варить картофель. Пока картофель варится, а тесто подходит, перемыла полы во всем домишке, машинально отметив, что к зиме надо будет поправить крышу. Картофель сварился, а я обмяла тесто и снова поставила его подходить. Сделала из картофеля пюре и глянула на часы. Тесту по-хорошему еще подойти надо, поэтому пошла на улицу, посидела и погрелась на солнышке. От раннего подъема, нервного напряжения уснула, усевшись на ящик во дворе и привалившись спиной к стене дома. И пришла в себя, словно кто кипятком обдал. Тесто ж, е-мае! Рванула на кухню и облегченно выдохнула. Тесто просто поднялось над кастрюлькой, но ничего непоправимого не случилось. Вымесила тесто, раскатала колбаской и сделала лепешки, внутрь которых выложила картофель, и смазала все маслом. Сунула в печь и подложила дровишек. На улице уже смеркалось, а дядюшки Поля нет. Вышла на улицу выглянуть, но, естественно, никого нигде не увидела и вернулась на кухню. Маялась, пока шанежки не испеклись. Выложила, аккуратно прикрыла полотенечком и снова выглянула на улицу — никого. Заварила себе ромашки и съела парочку шанег, получилось очень вкусно. Старика все нет.
Пошла умываться и готовиться ко сну. И поняла, что сон на солнышке не прошел даром. Все лицо было не просто красным, оно было алым. И не почувствовала я этого, потому что бегала и суетилась. Я попала в тело довольно миловидной девушки. Худенькая, она имела пропорциональную фигуру, которая меня, как новую владелицу, вполне устраивала. Но вот кожа была светлой, я бы даже сказала, излишне бледной. Аристократическая была кожа, как писали в романтических романах. Алебастровая, на которой даже венки видны, настолько она была беленькая и словно прозрачная. Для жены какого-нибудь аристократа очень даже красивая внешность. А вот для ученицы лекаря, которая не только снадобья учится смешивать, но и травы выращивает, и огород пропалывает, воду таскает, да еще и спит под открытыми солнечными лучами — это проблема. Все лицо у меня покрылось веснушками и какими-то пятнами. Ну и, естественно, сейчас оно алое от солнечного ожога. А завтра, я так подозреваю, будет еще краше. Метнулась в лавку и нашла мазь от ожогов, обработала лицо. Это ж надо было так опростоволоситься. Ужас.
В расстроенных чувствах легла спать. Снились всякие ужасы про дядюшку Поля. То его ограбили с его этими восемью монетами серебром, что он вез старухе. То матушка Беатрис взяла его в заложники из-за отвара, что я приготовила, и пытает, требуя выдать рецепт. В общем, бред снился полнейший. Поэтому утром я проснулась не выспавшаяся и, возможно, с кругами под глазами. Но из-за того, что лицо покрылось корочкой от ожога и мази, я этого так и не увидела. Умылась, обработала снова лицо и, позавтракав, отправилась в огород. Сорняки сами себя не уберут. Прошлась по грядкам с лечебными травами, но там был идеальный порядок, сходила и принесла с реки воды, осторожно полила травки и принялась за овощные грядки. Так сложилось, что овощные грядки полностью перешли под мое управление. Солнце палило нещадно, и я решила сходить и нарвать лопухов, чтобы прикрыть кое-какие лечебные растения. Спустилась к реке, нарвала охапку листьев и поднялась уже обратно к грядкам, когда услышала, что кто-то стучит в двери лавки. Стук стоял такой, что кажется, домишко начал ходить ходуном. Испуганная, что что-то случилось со стариком и мне принесли дурные вести, я рванула к дому и с перепугу, запутавшись в собственных ногах, даже упала, ткнувшись носом в землю. Но отряхиваться и приводить себя в порядок было некогда, потому я лишь глянула, что не задела ни один целебный цветочек, и побежала на звук.
