Мы постоянно ждали мести Неспящих, поэтому свой брак с Энтарией я предложила сделать тайным и спрятать её в другом мире. Элор признал, что такая мера разумна, и для всего Эёрана Халэнн Сирин остался свободным драконом, а Энтария умерла.
Шестерых девиц рода Дарлис, две из которых чуть не стали моей головной болью, пристроили в том же году, и ненавистная мода на кружева, наконец, сошла на нет.
Вейра и Диора, сделавшие чтения с моим участием традиционными, очень сокрушались: им нравились кружева, и они надеялись, что мой брак с одной из сестёр Дарлис продлит моду.
Принц Арендар после заключения в Башне порядка и внушений стал чуть более ответственным и в следующие несколько побегов даже записки оставлял, что покидает дворец по собственной воле. Принца Линарэна как своего соучастника он не сдал, но вскоре о его помощи в преодолении защиты догадался Элор, император пригрозил оставить Линарэна без личной лаборатории, и тот принялся сам сторожить принца Арендара. На этом побеги прекратились.
Сначала это ограничение было просто осаживанием молодого дракона, но потом, когда первый, второй и третий отборы принца Линарэна завершились неудачей, и право наследовать престол перешло к принцу Арендару, это стало первоочередной задачей по защите единственного наследника Аранских, ведь император так и не нашёл себе новую избранную, а его супруга леди Заранея не могла подарить ему дракона правящего рода.
Как я и предполагала, моего участия в своей поимке принц Арендар не простил, так что по парку и дворцу я старалась ходить вместе с Элором или пролетать над дорожками, иначе они имели неприятное свойство проваливаться под моими ногами.
Но, несмотря на это, я огорчилась, когда первый отбор принца Арендара закончился неудачей. Встревожилась, когда ничем завершился второй, хотя потенциальных избранных Аранских больше не убивали. И как и все я с замиранием сердца ждала третьего отбора принца Арендара, который должен был пройти в Академии драконов и решить судьбу моих сюзеренов.
И судьба их решилась весьма неожиданно. Я бы даже сказала невероятно.
Я снова опускаю взгляд на безмятежное лицо Элора. Он крепко спит – удачное время для запланированной вылазки. Выпутав палец из огненно-рыжей пряди, подсовываю ладонь Элору под затылок, а телекинезом тяну к себе подушку. Очень осторожно, стараясь не дышать и двигаться плавно, приподнимаю голову Элора над моими коленями и соскальзываю с дивана. Телекинетическая сила подталкивает подушку, и я опускаю Элора на неё. Крадучись проношусь в тёмную спальню. Нужный ящик я нахожу ощупью и вытаскиваю из тьмы меховое покрывало.
Снова на цыпочках бегу назад – мимо коробок с архивными документами, дивана и спящего Элора в коридор. В сумраке караульные в зелёных мундирах напоминают статуи.
По коридору я иду спокойно и уверенно, с высоко поднятым подбородком. По-хозяйски распахиваю дверь в апартаменты Элора, миную гостиную, а в спальне мановением руки зажигаю магические сферы.
Яркий свет заливает золочёные стены и массивную кровать, укрытую моим новым сокровищем – белым пушистым покрывалом. В руках у меня точно такое же, и в запасниках два десятка копий.
Просто покрывало я бросаю на ажурное золотое изножье. Сердце у меня стучит часто-часто: это всё близость нового сокровища и страх, что Элор проснётся и застукает меня здесь, я ведь не смогу объяснить, почему с вожделением смотрю на его покрывало, почему нюхаю его с таким наслаждением, почему у меня дрожат руки, когда я с величайшей осторожностью тяну его с постели.
Дзынь – звякают кандалы из блокирующего магию камня. Я замираю, глядя на покачивающуюся на ажурном изголовье чёрную цепь, в поверхность которой будто вплавлены звёзды, и такие же тёмные браслеты для запястий.
Эти пропущенные через узор в изголовье кандалы Элор приготовил для избранной. Крепкие, надёжные. Браслеты я тайком подпилила и замазала надпил – так, на всякий случай.
Бережно сложив новое прекрасное белоснежное сокровище, основательно пропахшее Элором, я раскладываю на кровати принесённое с собой покрывало. Сокровище прижимаю к груди и гашу магические сферы. Спокойно и уверенно выхожу в коридор, а оттуда попадаю в свою гостиную. Миную спящего Элора, чтобы спрятать пополнение своей коллекции в укромную комнату рядом со спальней. Потом переправлю покрывало к остальным сокровищам, спрятанным в империи на случай, если мне потребуется быстро сбежать.
Новое сокровище – это так чудесно! Но насладиться им мешают воспоминания. Я в Новом Дрэнте, я близка к Неспящим как никогда, а мы так до сих пор и не узнали, почему Неспящие не отомстили мне за убийство желавших присоединиться к ним вампиров.
Они должны были меня наказать, так почему ничего не сделали?
Эпилог
Рассвет разливается над Новым Дрэнтом холодным алым маревом, и тени в испуге шарахаются от предметов, а в городах и деревнях закипает жизнь.
Но в одном из особняков возле столицы жизнь, наоборот, затихает – из почтения к великому Альгал-Тару, правителю Неспящих.
В подземной части с облегчением умирают жертвы молодняка, в спальнях старших вампиров вечным сном засыпают девушки и юноши. В глубине нижних, скрытых от солнца, помещений Альгал-Тар погружается в медитацию, чтобы его сознание, отлучённое от привычной физиологии тела, отдохнуло и вернуло живость и чёткость восприятия. У всего есть цена, и у расставания с бренной плотью тоже. Сейчас Альгал-Тар думает об уплаченной цене и предвкушает встречу со своими богом. Это предвкушение скрашивает ему бесконечное течение времени.
И хотя Аранские, захватившие власть в Новом Дрэнте, враги Неспящих, преступные вампиры ощущают себя в этом человеческом королевстве спокойно.
Неспокойно хозяину имения. Пусть при великом госте он выставлял себя непогрешимым и едва ли не всесильным, он знает, что в прошлом допускал ошибки, и в этот рассветный час в сумраке своей роскошной спальни холодеет от страха.
Восемь лет назад он и Броншер-Вар Конти решили преподнести Альгал-Тару дар, доказывающий их верность и приверженность Неспящим: новообращённых вампиров. Не таких, что появлялись в кантонах, – ментально проверенные на лояльность, испытывающие отвращение к крови, – а дерзких, жаждущих служить Неспящим, ставя на колени весь мир.
Хозяин дома и Броншер-Вар собирались не просто пригнать стадо диких юнцов, а создать боевую организацию вроде культа Бездны прямо в сердце главного драконьего государства – империи Эрграй, и заставить всех вспомнить об истинном величии вампиров, попранном анклавом кантонов Лунной Федерации с их человеколюбивыми законами.
Кассадель, правая рука Альгал-Тара, выслушав их предложение и просьбу помочь с обращением будущих боевых адептов, усмехнулся:
– Когда мы достигнем своей цели, драконы превратятся в еду, нам нет дела до того, что сейчас они мнят себя повелителями мира. Но если вы осуществите задуманное, полагаю, Альгал-Тар будет доволен.
Небрежное отношение Кассаделя к их задумкам возмутило хозяина дома, но чего ожидать от тех, кого впереди ждала вечность? А вот людям, чей срок короток, следовало немедля доказать своё право на обращение в вампиров и вход в высшие круги ордена. Превращаться в вампира без этого было глупо: кантонские стражи убьют за нарушение квоты или придётся влачить жалкое существование беглеца и низшего в ордене.
Вампира, согласившегося обратить новичков, нашёл Броншер-Вар. Нашёл с умыслом: лорд Годлив высоких постов в кантонах не занимал, но имел много связей. Хозяину дома этот Годлив не понравился, – скучающий болван, жаждущий вписать имя в историю, – но у него хватало сил для обращения нескольких десятков людей.
Втроём они разработали план и принялись набирать желающих обрести бессмертие и устроить драконам «весёлую» жизнь, обращали самых толковых. В перспективе, собрав маленькую армию, можно было обратиться самим и без высокого разрешения Неспящих.
Всё испортил Броншер-Вар: ему до безумия хотелось утереть нос драконам и провернуть дело не в мелких никому неинтересных государствах, не на окраине, а именно в Столице империи, под носом у золотых драконов – живом символе Великого дракона.
