хоть Малышке он и оказывает внимание, та явно не сдается, – сидя с малышом у очага, шептала мне Клер.
– Я ставлю на Малышку, – ответила я, и показала на то, как тот поглядывает на нее, когда шутит. – Видишь, ему важна ее реакция, хоть он в этот момент и разговаривает с Барбарой.
– Ну, увидим. Только вот представляешь, что начнется, если Барбара имеет на него глаз?
– Будем надеяться, что разум возьмет верх. Они, видавшие жизнь в самых темных красках, не станут врагами из-за мужчины. Я вижу, как они дорожат дружбой, – перенося их отношения на нас с Клер.
– Скоро снова встанет лед, – с грустью вдруг сказала Клер.
– А потом снова начнется весна. Твой сын уже будет бегать летом, – попыталась увести беседу в доброе, веселое русло я.
– Да, нам дали лишних десять лет жизни, и нужно радоваться, но я никак не могу избавиться от страха, что все это вдруг прервется.
– Не прервется, это точно. Сложно оказаться снова там – в океане, да и кто знает, может мы погибли тогда, а наши души просто переместились в эти тела. Я думаю, что мы просто находились в определенной точке, и время как-то наложилось.
– Скорее всего, потому что иного объяснения просто нет, – ответила мне Клер и грустно улыбнулась, смотря на спящего сына.
Зима была теперь неизвестностью, и мы со знанием дела вступили в первые холода. Наш отдельный дом был готов, но это лишь на взгляд мужчин. Мы придумывали как его можно обустроить изнутри. Клер предлагала сообразить станок, чтобы была возможность распилить доски тоньше. Пусть это и останется ручной работой, но сделать жесткие направляющие для бревна сейчас было не сложно – у нас была кузня и мужчины.
Хоть у нас теперь и были отдельные дома, все время днем мы проводили в общем доме и в сарае, где делали проволоку, емкости для сиропа – готовились к весеннему сбору с размахом.
Мужчины принялись за строительство своего дома, чтобы больше не стеснять женщин. А весной в наших планах был забор вокруг поселения. Это обезопасит больше детей, что родятся здесь, поскольку, деревянный забор, не оборудованный укреплением и без орудий – так себе защита. А еще, мы хотели дать понять, что это не стихийный лагерь, а настоящий форт.
Ранней весной, когда лед еще стоял, Бернард с Конором вышли в сторону Плимута – нужно было выяснить, пришел ли патент, а заодно – разведать обстановку. Нам нужны были рынки для сбыта проволоки, и через Плимут у них была возможность попасть на юг – шхуны охотно брали попутчиков вдоль побережья, а некоторые капитаны видели прямую выгоду курсировать здесь, не уходя к Англии.
Я провожала его с тревожным сердцем, с каким-то страхом, что больше никогда не увижу. Смотрела на него так внимательно, словно, пытаясь запомнить черты лица, морщинки и цвет глаз. Мое настроение передалось и ему:
– Элизабет, это не опасная дорога, и у меня нет никаких долгов перед Плимутцами, а уж тем более, перед королем. Я боюсь потерять тебя не только когда ухожу далеко, я боюсь ежедневно, что, проснувшись не обнаружу тебя рядом, – он вел себя не так, как всегда. Раньше, когда во мне просыпались страхи, он смеялся, отшучивался и хлопал меня легонько по бедру. И тогда страхи отступали. А сегодня рано утром, когда я встала, чтобы накормить мужчин и проводить их в дорогу, в груди щемило.
– Я знаю, но у меня такое ощущение, что мы можем больше не увидеться, Бернард. Я не понимаю, откуда этот страх, но сердце бьется так сильно, и во рту все пересохло. Мне кажется, что-то подсказывает, что отпускать тебя нельзя. Возьми с собой Сквонто, прошу…
– Нет, пока Сквонто здесь, я уверен, что вы в безопасности, Элиза. А с нами точно ничего не случится, я клянусь тебе. Просто дождись меня, и посматривай на вершину горы. Там мы, как всегда, разведем костер, и перекусив, начнем спуск.
Все вышли проводить путников. Девушки прочли нехитрую молитву, и как только они пропали из вида, жизнь закипела, как и вчера: ранняя уборка у животных, корм, потом мы доили наших трех коз, готовили завтрак и будили мужчин. Но сегодня все уже были на ногах.
Клер старалась не отходить от меня, заметив мое настроение. Она шутила, пела, то и дело передавала мне малыша, у которого резались зубы. Он успокаивал меня, словно показывая, мол, смотри, все реально, вот он я, и ты и моя мама. Жизнь продолжалась, хоть и в сказочном каком-то, не естественном порядке. Через пару дней я успокоилась и посмеялась над собой.
Жизнь текла неспешно, так же, как падал снег – лениво опускаясь на озеро, на лес вокруг. Я знала, что смотреть на гору рано, но не могла избавиться от привычки, и каждый раз, когда выходила на улицу, упорно смотрела вдаль – на Аппалачи, что вставали сразу за долиной. Благодаря им, у нас не было сильных ветров, леса не высыхали во время жарких летних месяцев, даря нам хорошие урожаи ягод и грибов.
Когда по моим расчётам до возвращения мужа оставалась неделя, лед остался только по краю, но Пэвэти и Малкольм уже закидывали с него сети, принося домой первую в этом сезоне свежую рыбу. Мы лакомились икрой, используя ее везде, где только можно. Особенно вкусными оказались блины с соленой икрой и сливками.
– Я иду показать малышу как Малкольм вытаскивает рыбу, – подала мне сына Клер, одеваясь. Он так смеялся, когда видел ее дома, а за одно, помогу быстро вынимать ее из сети.
– Хорошо, сейчас я тоже оденусь, и догоню вас, – ответила я, заканчивая чистить картошку на обед. Сквонто с мужчинами был на охоте – нужно было запастись мясом, пока не начался брачный сезон – в это время легко можно было подстрелить беременную самку, что стало бы нехорошим знаком для всех нас.
Я смотрела в открытую дверь на горы, в надежде заметить тот долгожданный дымок, говорящий о том, что все хорошо, что мой муж будет здесь через день, и все пойдет по-старому, и я, наконец, смогу уже с полной уверенностью рассказать ему о том, что у нас будет ребенок.
– Сегодня уж слишком тепло, чтобы выходить на лед, – сказала вошедшая в кухню Малышка. Ты там пошустрее выгоняй их со льда, иначе, провалятся и лечи их потом, оттирай алкоголем, которого у нас пока и так не много, – она бурчала
