заявила я.
Мы строили отдельный дом, как и Сквонто. Они были одинаковыми, и к вопросу подошли серьезнее – дома были из бревна. Зиму в дощатом доме, утепленном глиной и соломой мы пережили хорошо, но бревно было серьезнее. Нам снова не хватало мужских рук, но брать абы – кого мы не хотели.
Наша поездка в Квебек имела как успех, так и провал, и я решила не биться головой в ворота как баран, а принять неудачу. Прямо с порога Маргрет встретила меня не объятиями, как я привыкла, а криком. Она проклинала тот позор, что ей пришлось перенести, нося эти «штаны дьявола».
– Маргрет, ну, ничего, это все ерунда. Не пошли, так не пошли. Расскажите как идут дела с проволокой, палатками и мужскими штанами, и пригласи нас уже в дом, – пыталась я успокоить ее выкрики, что привлекли не мало зевак, что рассматривали сейчас мою задницу в джинсах.
– Проволоки нужно раз в десять больше, – вышел из лавки Джейкоб. К нам едут теперь с юга, и предлагают даже менять на табак, что можно продавать французам за дорого – южные колонии принадлежат англичанам, а табак они уже расчухали, – выпуская дым из смешной трубки пробубнил Джейкоб.
– Вы не впустите нас дом? – я начинала уже злиться на эту парочку, когда меня впихнул в дом Бернард.
– Кричи поменьше, иначе здесь сейчас соберется весь Квебек, – шепнул он мне прямо в ухо.
– Они ни черта не понимают, женщины будут еще стоять в очередях за этими штанами, – не могла успокоиться я, занося баулы с новыми женскими джинсами внутрь. Маргрет, ты добыла той синей краски?
– Добыла, только вот не стоит изводить ее на эту ерунду, не дело барышням ходить в этой дьявольской одежде! – продолжала она бубнить, ставя на огонь ужин и чай.
– Мы просто не там ее рекламируем, – подытожила я, вспоминая районы, где жили женщины с более низкой божественной сущностью. – Бернард, занеси все, что у нас есть, а ты, Маргрет, неси котел побольше, сейчас мы будем творить моду.
Я, бросив все мысли об отдыхе, развела краску в котле, и поставив на огонь, бросила туда все женские штаны. Я не собиралась отступать. Все следили за мной, как за умалишенной. Мои штаны тоже сейчас варились, чтобы утром стать цвета индиго, как я мечтала. Всю ночь я подкидывала дрова, чтобы мои новые штаны просохли к утру.
Утром мы придумали утюг! Кусок железа, разогретый на углях, и схваченный железными щипцами, был уложен на влажные штаны поверх мокрой ткани, мы мучились часов пять, чтобы таким образом перегладить все. Потом я мучила Маргрет, используя ее упитанный торс как растяжитель.
К вечеру, как я и планировала, мы стояли с Бернардом в новой одежде перед входом в самый модный кабак. Мы должны были «дать жару». Всю дорогу мы учили с ним вполне отвязную песню на французском, которую меня, в свою очередь, учила петь Клер, чтобы не оплошать.
Выпив пару глотков виски, усердно повиляв задницей в штанах, я затянула песню [10]:
Дайте мне апартаменты в Ritz – они мне не нужны!
Драгоценности от Chanel – они мне не нужны!
Дайте мне лимузин – что мне с ним делать? Папалапапапала!
Предложите мне личный штат – что мне с ним делать?
Замок в Нойшатель – это не для меня.
Предложите мне Эйфелеву башню – что мне с ней делать? Папалапапапала!
Я хочу любви, веселья, хорошего настроения!
Ваши деньги не принесут мне радости.
Я хочу прожить жизнь с чистым сердцем. Папалапапапала!
Идём со мной, я покажу свою свободу!
Итак, забудьте о всех своих стереотипах,
Добро пожаловать в мою реальность!
Через десять минут эту песню пели все, хоть и не знали, что такое лимузин и Ритц, не знали, что такое Шанель, не знали Эйфелевой башни. Между делом я болтала, что у нас магазинчик на окраине. И на скромные вопросы о моих штанах, говорила, что купить их можно там, но поскольку их очень мало, придется прийти раньше остальных.
Все тридцать штанов – женских и мужских моделей, мы продали до обеда, чем вызвали у Маргрет приступ хохота и непонимания. А уже вечером мы купили всю парусину, что была в Квебеке. Бернард был шокирован не меньше остальных, но делал вид, что все в порядке.
Рано утром, купив дорого куст томата, на котором висели шесть красных плодов, мы направились домой. Сразу после нашего прибытия, в Квебек должны были отправиться Сквонто и Малкольм с проволокой, но через пару часов нас нагнали пара лодок, с которых кричали имя Бернарда. Мне стало немного не по себе, но мы причалили к берегу, держа наготове мушкеты.
Мы тревожно ожидали, когда они причалят, но как только Бернард разглядел лица, он готов был спрыгнуть, и бежать им на встречу. Шестеро мужчин громко кричали ему на встречу, и я поняла, что они хорошо знакомы.
– Как вы здесь оказались? – обнимался он то с одним, то с другим.
– Твое письмо показала нам твоя сестра, и мы решили отправиться за тобой, – зычным, низким голосом ответил здоровяк с пышной бородой. – Но прибыв сюда весной, так и не нашли тебя. Кто-то говорил что ты погиб, кто-то, что ушел жить к индейцам. Мы устроились на работу, и потеряли надежду найти тебя.
– А сейчас? Как вы узнали, что я здесь?
– Нам сказали сегодня утром, что тебя видели в таверне, но ты собирался идти в Монреаль, вот мы и поторопились, и думали уже, что только в Монреале нагоним тебя. Наше почтение, мисс, – он остановил взгляд на мне, присмотревшись, понял, что я не мужчина.
– Это Элизабет, моя жена, – представил нас Бернард. – А эти шумные бородачи – мои кузены.
– О! неужели у тебя столько братьев, – радость моя была не от встречи с родственниками, а скорее, я выдохнула, что это не очередная проблема, кои преследовали нас тут и там.
– Это не все, мэм, там остались подрастать еще человек десять, – хохотнул один из них.
– И каковы ваши планы? – спросил Бернард. Мы все сошли на берег, развели костер и поставили котелок для чая.
– Никаких планов, мы больше четырех месяцев работаем где придется, спим в сараях, мы не знаем французского, и нас дурят все, кому не лень, – ответил здоровяк. Я Конор, мэм.
– Очень рада
