последняя ночь. Будь то свобода или цепи.
Мои руки возвращаются к его щекам, и я притягиваю его губы к своим. Я чувствую, как его рот кривится в легкой улыбке, и снова целую его. Разочарование пронизывает меня, опутывая и укореняясь в отчаянии. Оно перерастает в поспешность, которая выражается в страстности, усиливая поцелуй.
— Как ты можешь улыбаться? — Я прижимаюсь к его губам, от эмоций мой голос становится густым и тяжелым.
— Я целую тебя. Как я могу не улыбаться?
Я задыхаюсь от смеха. Теперь я улыбаюсь сама.
— Ты смешон.
— Но ты все равно меня любишь.
— И всегда буду любить. — Еще один долгий, нежный поцелуй. Я бы растворилась в этом мужчине, если бы могла. Растворить все пространство между нами, пока мы не станем одним существом, одной душой, слитой воедино, как и должно быть.
— Останешься со мной еще немного? — Впервые с момента моего приезда в его голосе прозвучало отчаяние. Впервые я почувствовал, как пелена смерти движется по этой комнате. Привет, старый друг, я тебя узнаю тебя, шепчет мое сердце, когда этот призрак нависает над нами.
— Конечно. — Как будто я могу отказаться.
— Как бы я хотел обнять тебя. — Его мускулы напрягаются, когда он пытается справиться с цепями. — Заключить тебя еще раз в свои объятия.
— Тогда позволь мне обнять тебя. — Я обхватываю его за талию, сцепляя руки на локтях. Он такой сильный, но в этот момент кажется хрупким, как птица со сломанным крылом.
Я прижимаюсь щекой к его плечу, и он прижимается ко мне, насколько позволяют цепи. Его лицо утопает в изгибе моей шеи. Эвандер глубоко дышит, выдыхая тепло в мою плоть.
— Скажи мне, что ты представляла себе все эти годы. Если бы мы сбежали, чтобы пожениться, как бы это могло быть, как бы выглядело…
Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить все, что было до того, как он ушел. Эти воспоминания, которые я пыталась утопить в реке боли, теперь скрыты под слоем времени и забвения. Больше у них нет причин доставлять мне мучения. Все фантазии, с которыми я не спала по ночам, когда сердце трепетало после проведенного с Эвандером времени, возвращаются в ярких деталях. Они возвращаются ко мне, как старые друзья, которые рады вернуться после столь долгого отсутствия.
Мои слова сплетаются с образами цветов, разбросанных между деревьями. Свечи на покрытых мхом площадках. Красное дерево, раскинувшееся высоко над нами, соединяющее нас со старыми и новыми богами, с духами древности и магией современности. Как в этот момент мир обретает четкость. Мы видим все с совершенной ясностью — великое колесо прялки, которое есть время, и все нити, которые связывают нас вместе. Наш единственный узел в великом гобелене.
Тяжесть в теле уходит, и я отдаюсь фантазии. Этой давно забытой мечте. Эвандер рядом со мной, он существует в этом месте, созданном нашими сердцами и общим желанием. Он резко вдыхает, когда в моем воображении мы останавливаемся перед красным деревом.
Его губы беззвучно касаются моей кожи, когда он произносит простые и чистые клятвы. И я делаю то же самое. Мы существуем за пределами наших смертных оболочек. Мы больше, чем плоть и кость.
— Я люблю тебя, — дышит он.
— И я люблю тебя. — Я едва успеваю произнести эти слова, как в коридоре раздаются шаги, похожие на зловещие раскаты грома. Я выпрямляюсь, в страхе и панике оглядываясь через плечо. Мои руки по-прежнему крепко обхватывают талию Эвандера.
Кошмар, которым является Конри, разрушает наш идеальный сон. Он появляется в сопровождении двух рыцарей и альфы, которого я смутно узнаю как вожака первой стаи.
— Я не удивлен. — В его голосе нет ни капли огорчения. Злая улыбка кривит его губы, острые, как серп. Я — урожай. — Взять ее.
Страх и обманчивое желание заставляют меня еще крепче прижаться к Эвандеру. Еще не время, не может быть. Конечно, еще слишком рано. Как долго я здесь нахожусь?
— Еще немного. — Хотелось бы, чтобы мои слова были крепче и не дрожали.
Эвандер едва успевает произнести мое имя и издать хоть звук, как рыцари настигают меня. Каждый из них, как и Эвандера, берет меня за руки и оттаскивает от него. Я пытаюсь бороться, но по сравнению с ними у меня мало сил.
Тяжелый вздох, в котором слышится леденящий кровь звук. Конри огибает рыцарей, становясь между мной и Эвандером, как луна между солнцем. Неестественное затуманивание — нарушение законов природы.
Без слов он поднимает руку и с быстротой и резкостью ударяет ее тыльной стороной по моей щеке. Моя голова мотается в сторону, и я вижу звезды, на мгновение поддерживаемые лишь помощью рыцарей. Я моргаю, пытаясь вернуть мир в фокус.
— Ты ублюдок! — рычит Эвандер. — Еще раз тронешь ее, и я разорву тебя на куски и буду наслаждаться каждой минутой!
Конри оглядывается через плечо, сморщив нос от отвращения. Но глаза его безжизненны. Две впадины, лишенные каких-либо эмоций. Любое ощущение смертности или чувства.
— Это и есть настоящий ты? — Он почти мурлычет эти слова. — Свирепость, скрывавшаяся за склоненной головой и опущенными глазами все эти годы? Я должен был убить тебя с самого начала.
— Не надо… — простонала я, взяв себя в руки. Реальность возвращается. — Не трогай его!
Рука Конри похожа на гадюку. Она вырывается и смыкается вокруг моего горла. Я слабо хриплю. Его глаза снова обрели эмоции — единственную, ярость.
— Его жизнь зависит от тебя. От твоей покорности. А ты испытываешь мое терпение.
Эвандер рычит позади нас. Но я не могу разобрать слов. Мир сузился до нас с Конри. До руки на моем горле, дрожащей от искушения. Ему было бы так легко сжать кулак и забрать мою жизнь.
Пока я дышу, надежда есть.
Возможно, я не смогу увидеть это из-за того, что мои глаза затуманиваются. Но я могу ее почувствовать. Я могу позволить ей наполнить мои легкие и устремиться в мою кровь. Надежда будет моим вызовом.
— Что это будет? — рычит Конри, притягивая мое лицо к себе.
— Отведи меня в рощу, — говорю я, хотя слова так и лежат пеплом у меня во рту. — И возьми меня в жены.
— Хорошо. — Конри отпускает меня и начинает уходить, останавливаясь у входа. В его глазах вспыхивает злой блеск, когда он оглядывается на альфу, который все еще ждет. — И его возьмите.
— Что? — Я не могу понять, кто это сказал — Эвандер или я. Дребезжание цепей прекращается, и он перестает напрягаться.
— Я хочу, чтобы он смотрел, как я беру душу его женщину. —
