лапы. Дух умудряется выглядеть заинтригованным и в то же время измученным. Хотя в его глазах нет ни радужки, ни зрачка, я чувствую, когда его внимание останавливается на мне. Пронзает меня. Он видит сквозь мою плоть и кости магию Авроры внутри, и одним только взглядом он может заставить ее кипеть. Меня осуждают и разоблачают.
Великий дух-волк опускает морду на одну из массивных лап и опускается на землю. Воздух вокруг него, кажется, сменился с угрожающего на скучающий, и это почему-то еще больше возбуждает. Как будто мы с Авророй недостаточно значимы, чтобы его это волновало.
— Что ты принес мне, Король Смертных Волков? — Слова звучат как низкое ворчание в глубине моего сознания. Великий волчий дух говорит, не шевеля своей огромной пастью.
— Пришло время мне взять жену. — Ответ Конри подтверждает мои подозрения — они могут понять этого духа. Возможно, потому, что в них живет магия Ульфрика.
— Человека? — Уши духа дергаются. Я снова чувствую на себе его взгляд.
— Человека с силой лунного духа.
— Интересная загадка.
В голове мелькнула мысль о том, чтобы попросить этого духа о помощи. Конечно, если бы этот дух столкнулся с необходимостью помочь своим собратьям, он бы не остался в стороне, не так ли? Я открываю рот, но тут же закрываю его, вспомнив слова Авроры. Она неподвижна и молчалива. Если она не делает никаких движений в поисках помощи, то и я не буду. Аврора может быть его родственницей, но лыкины — его дети. Преданность Ульфрика очевидна.
— Я сделаю ее своей невестой — духом, телом и кровью, — заявляет Конри. — Здесь и сейчас, как твой потомок и духовный наследник, я прошу тебя возглавить и благословить наш союз и соединить наши души.
Низкое рычание, почти как веселое хмыканье, вибрирует в глубине моего сознания. Ульфрик чуть сдвигается с места, но этого достаточно, чтобы я почувствовала, что его взгляд устремлен исключительно на Аврору. Особенно когда она выпрямляется.
— Это твоих рук дело? — спрашивает великий волк.
— Я могущественна, брат, возможно, даже могущественнее тебя. — В глазах волка мелькнул смешок, который можно было бы принять за предупреждение. — Но ты не хуже меня знаешь, что даже мои силы не могут повлиять на работу богов.
— Я бы предпочел не медлить. — Волнение Конри столь же очевидно, как и его забывчивость.
Что-то в этой ситуации не так. Это не то, чего мы ожидали и планировали. Это начинает проявляться в моем сознании, как будто края озера покрываются инеем и не совсем связаны между собой. Неочевидное. Но почти…
— Волчий Король, если бы в моих силах было скрепить ваш союз, я бы это сделал. Но, увы, это не так. — Дух волка, похоже, не особенно переживает по этому поводу. Мое представление о духе меняется: от злобного образа до образа древнего существа, которое мало о чем заботится. Но двойственность сама по себе является злом.
— Что? — Прошептанное слово срывается с губ Конри. Тяжелое. Я почти представляю, как оно падает с камня, на котором мы стоим. Затем, уже сильнее: — Что ты сделала? — Он поворачивается к Авроре.
— Ты не слышал меня? Я ничего не делала. — Она складывает руки и выглядит очень гордой.
Конри набрасывается на меня, ярость почти переливается через край. Он сдерживается только тогда, когда оглядывается на Ульфрика.
— О, великий волчий дух, почему это не в твоих силах? — Каждое слово откушено, отрывисто и коротко.
— Потому что я не могу связать душу, которая уже связана, — просто отвечает Ульфрик. — Я не могу дать тебе мэйт, на которую уже имеет связь.
Глава 47
Я начинаю понимать. Слова Авроры о том, что очарование Конри не смогло подействовать на меня, как только я приняла свою родственную душу, потому что ему больше не за что было зацепиться. О том, что она смогла увидеть нашу связь с самого начала.
Одна душа. Две половинки.
Я смотрю на Эвандера и никогда еще не испытывала столько радости и печали одновременно. Он — это действительно все. Все мои надежды, страхи, желания и стремления, заключенные в одном мужчине. Но для него…
Конри издает рев, подобного которому я никогда не слышала. Кажется, дрожат даже деревья Дена. Он поворачивается к Авроре, его плечи вздымаются от неровного дыхания.
— Ты…
— Ты меня не слышал? Я не могу сделать ничего, что могло бы разрушить эту связь, — огрызается Аврора.
Конри оглядывается на меня. Но я не успеваю ничего сказать, как его взгляд обращается к Эвандеру. Сердце замирает в груди.
— Убейте его, — приказывает Конри рыцарям.
— Нет, — вздыхаю я, шок смягчает слова, но не ужас.
И все же никто не двигается. Эвандер стоит чуть выше, откинув назад плечи. Как будто он вживается в королевскую мантию. На секунду я вновь погружаюсь в фантазии: он правит, я рядом с ним.
— Я сказала, убейте его! — Голос Конри слегка дрожит.
— Он связан с силой лунного духа, — говорит Вейлин, один из первых альф, которых я встретила в этом путешествии. — Это значит, что на данный момент его притязания на корону столь же законны, как и твои.
— Что? — ахнула Конри.
— У нас нет короля, за которым мы могли бы следовать, пока не будет решен вопрос о престолонаследии. — Дрена произносит эти слова так же неохотно, как и кивки других альф, но она все равно послушно их произносит. Таков их обычай и их путь.
— Она, — Конри ткнул пальцем в Аврору, — давно присягнула мне. А она, — обвиняющий палец поворачивается в мою сторону, — мерзость, оскорбление природы. Людям не дано владеть магией духов. Их скудные манипуляции с природой — это все, для чего они предназначены. Вы не можете серьез думать, что… что эта вещь дает ему право претендовать на наше королевство.
Я. Я — «вещь». Странно слышать, что он обращается ко мне так, как на самом деле чувствует, а не с вынужденной добротой и скрытыми манипуляциями. Я не чувствую от этого боли.
Эвандер, однако, достаточно разгневан из-за меня. Он рычит, по-прежнему заглушенный кляпом. Но дыхание его прерывистое, словно он едва удерживается от крика. Если бы не сковывающие его цепи, думаю, он был бы на полпути к тому, чтобы разорвать Конри на части голыми руками.
— Истинный Король Альф может быть только один. Одна стая — один король, — говорит Вейлин.
Альфы опускают цепи Эвандера, освобождая его. Мускулы Эвандера вздуваются, когда он поднимает руку, напрягаясь под тяжестью толстых кандалов, но обретая движение там, где раньше его не было.
— Хорошо.
