– А что… эти hors d’oeuvres 1 всегда такие предсказуемые? – спросил Дамон с неподдельной скукой в голосе.
«Ах ты, ублюдок! Значит, ты предал своих друзей для того, чтобы поразвлечься? – подумала Елена. – Ничего, подожди». Но на самом деле она понимала, что без него не сможет осуществить даже первую часть плана – не говоря уж о том, чтобы сражаться с этими китсунэ – лисами-оборотнями.
– Ты говорил, что в Ши-но-Ши я увижу что-нибудь действительно необычное, – продолжал Дамон. – Вроде загипнотизированных девственниц, которые сами себе наносят увечья…
Елена пропустила его слова мимо ушей. Она сосредоточила всю свою энергию на бешено колотящейся боли в центре груди. Она чувствовала себя так, словно втягивает кровь изо всех, даже самых маленьких капилляров, из самых дальних уголков своего тела, и собирает ее здесь, в середине своего существа.
«Сила человеческого сознания безгранична, – подумала она. – Она так же непонятна и безгранична, как и Вселенная. А человеческая душа…»
Три самых младших одержимых стали отплясывать вокруг распятой Бонни и петь фальшивыми детскими голосками:
Раз, два, три, четыре, пять,
Пришло время умирать,
В твой противный мерзкий труп
Кинут грязью все вокруг.
«Как мило», – подумала Елена. Она снова настроилась на то, что происходило на крыше. Увиденное ее потрясло. На крыше уже была Мередит, которая двигалась, словно под водой, – в трансе. Елена пропустила, как она туда поднялась, – может, ее перенесли колдовством? Мисао стояла прямо перед Мередит и хихикала. Дамон тоже смеялся – но недоверчиво-ироническим смехом.
– Значит, я должен поверить, что, если я дам этой девушке ножницы… – говорил он, – она разрежет себе…
– Попробуй и убедись сам, – перебил его Шиничи, делая ленивый жест. Он сидел, прислонившись спиной к башенке посреди крыши, тщетно стараясь вести себя еще ленивее, чем Дамон. – Ты же видел нашу призерку, Изабель. Ты же сам принес ее сюда – разве она попыталась сказать по дороге хоть слово?
Дамон протянул руку.
– Ножницы, – сказал он, и в его руке оказалась пара изящных маникюрных ножниц. Видимо, пока волшебный ключ Шиничи был у Дамона, магическая зона окружала его и в реальном мире. Он рассмеялся.
– Нет, нормальные ножницы. Садовые. Язык сделан из сильных мышц, а не из бумаги.
Теперь у него в руке лежал огромный секатор – явно не игрушка для детей. Он взвесил его на руке. А потом у Елены замерло сердце. Он поглядел прямо на нее, туда, где она пряталась в кроне дерева, поглядел сразу, не выискивая ее взглядом, – и подмигнул.
Елена могла сделать только одно – в ужасе посмотреть на него.
Он знал, подумала она. Все это время он знал, где я.
Вот о чем он шептал на ухо Кэролайн.
Что-то не сработало. Крылья Искупления не сработали, думала Елена, и ей казалось, что она падает куда-то вниз и будет падать вечно. Могла бы догадаться, что никакого толку не будет. Что с Дамоном ни делай, Дамон всегда останется Дамоном. А теперь он хочет, чтобы я выбирала – либо смотрю, как моих лучших подруг пытают и убивают, либо встаю перед ним и говорю, что согласна на его условия.
Что же ей делать?
Он великолепно разыграл эту партию, подумала Елена. Одна заложница наверху, одна – внизу. Даже если Елена каким-то чудом спустится на землю и попытается спасти Бонни, Мередит погибнет. Бонни привязана к четырем крепким столбам, и ее охраняют люди-деревья. Мередит ближе, на крыше, но, для того чтобы спасти ее, Елена должна сначала попасть туда, а потом пройти мимо Мисао, Шиничи, Кэролайн и самого Дамона.
И Елена встала перед выбором. То ли показаться им сразу, то ли сделать это тогда, когда ее вынудят к этому мучения одной из тех, кто стал практически частью ее.
Ей показалось, что она уловила какой-то слабый телепатический сигнал, когда Дамон, сияя, встал на ноги. И этот сигнал гласил: Это лучшая ночь в моей жизни.
Ты всегда можешь просто прыгнуть вниз, зашептал подобный туману гипнотический голос смерти. Сама положи конец пути, по которому ты идешь. Все равно он ведет в тупик. И тогда боль исчезнет… так просто.
– Нет, сейчас моя очередь! – выкрикнула Кэролайн, стремительно пройдя мимо близнецов и оказавшись лицом к лицу с Меридит. – Я и в первый раз должна была выбирать сама. Значит, теперь уж точно моя очередь.
Мисао истерически хохотала, но погруженная в транс Мередит уже сделала шаг вперед.
– Конечно, делай что хочешь, – сказал Дамон, но не тронулся с места – он стоял и слушал обращенные к Мередит слова Кэролайн:
– У тебя всегда был язык как у змеи. Почему бы тебе не раздвоить его ради нас – прямо здесь и прямо сейчас? Перед тем как ты порежешь его на кусочки.
Не говоря ни слова, Мередит вытянула руку вперед – как автомат.
По-прежнему не сводя глаз с Дамона, Елена медленно втянула воздух. Грудь сжимали спазмы – как тогда, когда прилипающая трава опутала ее и не давала дышать. Но ничто происходящее в ее теле не могло остановить Елену.
«Как же мне выбирать? – подумала она. – Бонни и Мередит – я люблю их обеих».
А больше мне ничего не сделать, осознала она, помертвев. И даже если я… сдамся Дамону, не факт, что он сумеет спасти обеих. Остальные – Шиничи, Мисао, даже Кэролайн – все они хотят крови. А Шиничи управляет не только деревьями, но и практически всем в Старом лесу, в том числе и этими жуткими людьми-деревьями. Что, если на этот раз Дамон взял на себя слишком много, пообещал то, чего не сможет выполнить? Он хотел заполучить меня – но, добиваясь своей цели, зашел слишком далеко. Я не вижу выхода.
И вдруг она его увидела. Внезапно все встало на свои места и оказалось кристально ясным.
Она поняла.
Елена посмотрела сверху вниз на Бонни, почти в состоянии шока. Бонни тоже посмотрела на нее. На ее маленьком треугольном личике не было никакой надежды на спасение. Бонни смирилась со своей судьбой – мучительной смертью.
Нет, подумала Елена, не зная, услышит ли ее Бонни.
Верь, мысленно сказала она.
Нет, не вслепую. Верь в то, что твой разум признает истиной, а твое сердце – верным путем. Я никогда тебя так просто не отдам – и Мередит тоже.
Я верю, подумала Елена, и ее душа содрогнулась от силы этой мысли. Она почувствовала резкий прилив внутренней энергии и поняла: пришло время действовать. Одно-единственное слово звенело в ее сознании, когда она встала и разжала руки, которыми цеплялась за ствол дерева. Это слово эхом отдавалось в ее разуме, когда она нырнула вниз головой со своей ветки, находящейся в шестидесяти футах над землей.
Верю.
