Лучше и быть не может.
***
Наверху, в Раю, ноги Найджела совершали путь вокруг замка. Но хождение это — не ради восхищения развернутым в честь победы Джима флагом. Не ради проверки безопасности. Свежий воздух тут не причем.
Хотя, если спросить Найджела об этой прогулке, он предложит любую ложь из трех представленных.
Воистину, возможно, у него с Джимом больше общего, чем он полагал.
Но если он предъявит подобное объяснение любому человеку или собаке, его объявят лжецом: он нес с собой тарелку, укрытой салфеткой из дамаста[144]… и под опрятной тканью лежала смородиновая булочка, два бисквита и свежая клубника.
И пока он шел с выпечкой, глубоко в душе он испытывал отвращение к своему поведению в духе дворецкого. Но ему была необходима существенная причина, чтобы пойти туда, куда он направлялся, не для всех остальных пытливых умов, а для предполагаемого получателя этой трапезы.
Стоит сказать, однако, что это не просто прекрасное для совсем не Прекрасного[145], которое он нес с собой. Он также должен поделиться новостями.
Приближаясь к покоям Колина, он чувствовал себя придурком королевских масштабов, но ведь архангел не появился на общей трапезе и пропустил послание, образно выражаясь. К тому же, очень вероятно, что он проголодался к этому времени.
Отговорки, все отговорки… Найджел хотел увидеть везучего придурка.
Будь прокляты они оба.
А также тихие-мирные расставания.
У входа, он прокашлялся.
— Колин?
Ожидая ответа, Найджел подоткнул салфетку, удостоверяясь, что она по-прежнему прикрывает сладости.
— Колин.
О, довольно с него оков вежливости.
Найджел вошел внутрь и замер. На скромной койке было разложено три костюма, каждый с гармонирующими галстуками, носками и обувью.
«Набор черного и бледно-серых цветов, лежавший посередине, пойдет ему больше всего» — подумал Колин.
Поставив блюдо, он потянулся к добротной ткани рукава. Странно, что архангел выложил их здесь. Колин не был особо разборчив в своих одеяниях.
Отвернувшись, Найджел окинул взглядом книги в кожаном переплете. Дорожный сундук. Масляную лампу, что горела мягким светом.
Куда ангел собирался в таком виде?
И потом он вспомнил: Колин был внизу с Эдвардом, а где Эдвард, там и Эдриан.
Этот самоуверенный ангел с фетишем на пирсинге никогда ранее не был замечен с представителями своего пола, но не то, чтобы Найджел вдавался в эту сторону жизни его подчиненных. К тому же, Колин был неотразим. Именно это поставило Найджела в то положение, в котором он оказался сейчас.
«Какой же он дурак» — подумал Найджел. Какой дурак.
Он вышел, но тихо опустил за собой занавес. Чтобы его засекли ему нужно в последнюю очередь…
Веселый свист заставил его повернуть голову.
Когда он прокрался за палатку, его дыхание замерло. Колин стоял посреди несущегося потока спиной к берегу, мягкая обтирочная ткань спала с его плеч, оставляя след мыла между мускулами торса, спускаясь ниже…
Голова Колина повернулась, а потом и верхняя часть его тела.
Найджел сглотнул ком, когда их взгляды пересеклись. Мужчина являл собой зрелище, которое Найджел уже видел и одновременно не встречал ранее.
— Добрый вечер, — сказал архангел, прежде чем продолжить омовение своей груди.
Намывая свою кожу, Колин не отворачивался, вместо этого продолжив опускать эту ткань ниже, все ниже и ниже…
— Собираешься куда-то? — горько спросил Найджел.
— Да.
— Куда?
Архангел развернулся на сто восемьдесят градусов…и, учитывая, что затевало тело мужчины, Найджелу хотелось цветасто выругаться. Наряды. Омовение. Пропуск трапезы, будто он готовился для чего-то особенного.
Эта эрекция.
Если не Эдриан, то может, человеческий поклонник? Или, возможно, душа по безопасную сторону стен Бастиона?
— У меня новости, — Найджел заставил себя говорить учтиво. — Которые были озвучены за десертом, между прочим.
— Жаль, что меня там не было.
— Воистину.
Пока шел разговор, периферийное зрение Найджела блистало мучительной остротой: хотя Найджел не сводил взгляда с лица Колина, он также слишком ясно видел бережное внимание, которое архангел оказывал своему достоинству.
И это чистоту считают добродетелью.
Скорее пытка.
— Найджел?
— Ты также пропустил поднятие победного флага и появление Джима.
— За что прими мои извинения. — Колин тихо зашипел от удовольствия, но потом, казалось, вновь сосредоточился. — А сейчас, поведай, каковы новости?
– Творец постановил, по кому следующему звонит колокол[146]. Не по тому, о ком нам было заявлено ранее.
Это привлекло внимание архангела… остановив треклятую губку.
— Я полагал, что все души были согласованы перед началом игры.
— Так и было. И предполагалось, по крайней мере, мною, что было всего шесть душ, ибо одна из сторон выиграет до седьмого раунда.
— Но сейчас?
— О, эта душа была одобрена. Я просто не знал, что ей даруют вторую подачу.
Удивление Колина радовало; по крайней мере, это доказывало, что Найджел еще мог добиться от него хоть какой-то реакции.
Мощным движением архангел плавно нырнул в воды, а затем покинул поток. И когда он вышел, мокрый и все еще твердый в крайне важном месте, Найджел услужливо предложил мужчине полотенце, висевшее на ближайшей ветке…но не для того, чтобы спасти архангела от прохлады.
Скорее чтобы он сам не воспламенился на месте.
И хотя Колин вытерся, потом ублюдок просто перекинул тряпку через шею.
— Ты не собираешься одеваться? — мимоходом отметил Найджел.
— Собираюсь.
— Сейчас?
Пожалуйста.
— Кто следующая душа?
— Матиас.
Колин нахмурился.
— Значит, Создатель аннулирует победу Девины?
— Решение свыше заключается в том, что проигрыш Девины сохраняет свою силу, но Джим получит второй шанс повлиять на мужчину.
— Это беспрецедентно.
— Сама игра беспрецедентна.
Пока они смотрели друг на друга, сердце Найджела терзала практически реальная боль. И это — намек для его ухода, не так ли?
— Во всяком случае, я счел, что ты должен знать, — сказал он бодро. — На этом прощаюсь с тобой и желаю… приятного вечера. Очевидно, ты планируешь хорошо провести его.
— Да. — Веки Колина низко опустились. — Воистину, планирую.
Найджел напряженно кивнул и вернулся в свою палатку без должной грации. Минуя чайный столик, который недавно убрали, он обрадовался, что другая двойка и величественная собака вернулись в свои покои. Он не желал, чтобы собачий взгляд Таквина видел этот путь личного унижения.
